Если башмачок подойдет… - Дрейк Оливия

Она ткнула его пальцем в грудь.

— Вы выпускаете своих коз свободно бегать. Теперь вы должны заплатить мне за ущерб. Десять шиллингов и ни пенсом меньше.

— Десять! — взорвался Дженкинс. — Это грабеж! Да я лучше позволю содрать с себя шкуру.

— Отличная мысль. Может, я так и сделаю.

— Хватит! — оборвал их Саймон.

Когда они не прекратили спорить, Ладлоу стукнул посохом об пол. Это привлекло их внимание, и они оба повернулись к Саймону, все еще продолжая переругиваться.

— Все мои растения поедены, милорд, — жаловалась миссис Маддивер. — И пастернак, и тыквы тоже.

— Глупости, они снова вырастут, — возражал Дженкинс. — Такова их природа.

— Зима приближается. Не думаете же вы, что я способна на чудо?

— Сейчас всего лишь сентябрь. Нужно быть уж совсем никчемным огородником, чтобы не вырастить урожай до зимы.

Женщина рассвирепела, и прежде чем эта пара снова сцепилась, Саймон поспешил вынести решение:

— Миссис Маддивер, вы можете взять саженцы в саду замка, чтобы возместить утраченное. А вы, Дженкинс, отдайте ей круг сыра от ваших коз — самый большой и самый лучший.

Оба дружно запротестовали. Дженкинс говорил, что штраф слишком велик, а миссис Маддивер — что она предпочитает серебро в кармане, потому что сосед может отравить сыр. Саймон пригрозил, что оштрафует каждого из них дополнительно, если они откажутся подчиниться вынесенному решению.

Когда эти двое, ворча, вышли из библиотеки, Саймон вздохнул с облегчением.

— Надеюсь, это последняя жалоба на сегодня, — сказал он Ладлоу.

— Позвольте мне проверить, милорд.

Тяжело опираясь на посох, сгорбленный старый слуга, едва волоча ноги, направился к двери. Саймон еще много месяцев назад пытался убедить старика уйти на пенсию, но Ладлоу отказался, и Саймону не хотелось вновь поднимать этот вопрос. Он понимал, каково было бы оказаться однажды отстраненным от дел. Мужчине требуется чувствовать себя полезным, а не убивать время в кресле-качалке, укутав колени пледом.

Он встал, чтобы размять ноги, и поморщился от сильной судороги в левом бедре. Они с Ладлоу стоят друг друга — парочка старых калек. Сырая погода и длительное сидение ухудшали состояние старой раны, в то время как интенсивная физическая активность оказалась лучшим лекарством. По этой причине Саймону не терпелось поскорее закончить с разбирательством и выбраться из замка. Множество дел в поместье требовало проверки. Бригада рабочих прокладывала дренажную канаву вдоль восточной границы имения, и, по донесениям, на юге объявились браконьеры.

Стараясь побороть мышечный спазм в ноге, Саймон, прихрамывая, прошелся по библиотеке. Ему всегда нравилась эта комната с ее высокими шкафами, полными книг, и особым запахом кожаных переплетов. Очевидно, его племяннику она нравилась тоже. Саймон слышал от экономки, что Аннабелл часто приводит Николаса сюда, после того как закончатся его ежедневные уроки.

Аннабелл… Когда ж это он начал думать о ней в столь фамильярной манере? Уж точно не со вчерашнего дня, когда отправился в церковь с единственной целью побыть в ее обществе. Нет, его интерес к ней возрос, превратившись из легкого увлечения в глубокое истинное влечение, за несколько дней до этого. Сказать точнее, это произошло в тот момент, когда он показал ей тайные ходы в замке. Страсть к приключениям, вспыхнувшая в ее глазах, заворожила его. Немногие из знакомых ему леди охотно согласились бы исследовать лабиринт темных грязных тоннелей.

По правде сказать, он не мог бы припомнить ни одной женщины, столь отважной и дерзкой, как Аннабелл. Это побуждало его задуматься, какой горячей она была бы в его постели.

Опершись рукой о спинку кресла, Саймон склонился, энергично массируя бедро. Нечего предаваться эротическим фантазиям в отношении наемной служащей. Он всегда презирал джентльменов, ищущих удовольствий среди служанок и гувернанток. У служащей нет выбора, кроме как подчиниться. Иначе она рискует потерять свое место в доме. Он не мог бы так поступить с Аннабелл. В особенности когда воочию убедился, что она искренне заботится о благополучии его племянника. Насколько излишне, возможно, его опекает. Ну так что ж?

По этой причине он не намерен снова выслушивать ее жалобы на викария. Этот человек достиг заметных успехов в обучении Николаса примерному поведению. Мальчику нужна твердая рука, а не нежности, за которые она ратует. Аннабелл и самой тоже не мешало бы научиться подчиняться долгу.

— Вы поранились, лорд Саймон?

На мгновение ему показалось, что ее голос возник в его воображении. Он быстро выпрямился и увидел Аннабелл, поспешно устремившуюся к нему от двери, и Ладлоу, медленно плетущегося следом.

Ее внезапное появление выбило Саймона из колеи. Как и выражение искреннего участия на ее лице. Обычно при общении с ним выражение ее лица было дерзким, упрямым, во всяком случае — неодобрительным. Но обеспокоенным никогда.

Подбежав к нему, она посмотрела на его ногу.

— Минуту назад казалось, что вам очень больно.

— Пустяки. Всего лишь старый шрам, — коротко ответил он. — Моя нога деревенеет, когда я слишком долго сижу.

Но нога была не единственной затвердевшей частью его тела. Близость этой девушки волновала кровь. Это не имело объяснения, потому что она была одета в строгое серое платье с высоким воротом, застегнутое на все пуговицы, и старческий чепец, прикрывавший ее собранные в пучок волосы. И все же он поймал себя на мысли о том, как эти волосы будут смотреться, разметавшись по его подушке. Нет. Он вовсе не хотел видеть ее там — или здесь.

— Вам положено сейчас быть наверху, помогать в классе.

— Я прекрасно это знаю. Однако…

Она умолкла в отличие от Ладлоу, который, волоча ноги, дотащился наконец до Саймона и ударил посохом в пол, согласно старинному ритуалу.

— Мисс Куинн, милорд. Она пришла, чтобы представить свою жалобу.

— Что?! — Саймон сердито воззрился на нее. — Вы не вправе это делать. День жалоб установлен только для арендаторов.

— Я работаю на вас, — ответила она рассудительным тоном. — И я определенно являюсь в некотором роде арендатором, живя под вашей крышей. Кроме того, у меня есть проблема, которую необходимо разрешить. Очень серьезная проблема.

— Если речь идет об обучении моего племянника, то мы уже все давно обсудили.

— Не важно, что вы слышали все это уже много раз. В соответствии с обычаем вы должны выслушать обе стороны, прежде чем вынести решение. Я слышала, как слуги говорили об этом в кухне сегодня утром.

— Таковы правила, милорд, — произнес Ладлоу своим дрожащим старческим голосом. — Правила, передававшиеся из поколения в поколение.

Боже милостивый. Саймон не испытывал желания вновь возвращаться к их прежней ссоре. Она уже изложила ему свои доводы. И он счел их безосновательными, опирающимися лишь на ее собственное своенравное мнение. Впрочем, следовало отдать должное ее настойчивости. Возможно, имеет смысл положить конец ее придиркам раз и навсегда.

— В таком случае — как вам будет угодно, — сказал он, нетерпеливо взмахнув рукой. — Но мое сегодняшнее решение станет окончательным. Когда оно будет вынесено, вы больше уже никогда не сможете поднять этот вопрос.

— Договорились. Однако надеюсь, что вы всегда будете проявлять интерес к обучению герцога.

Саймон сердито сжал челюсти. Как получилось, что этой прямодушной искренней девушке в который раз удается пробудить в нем чувство вины? Разве он не отложил в сторону все свои планы на жизнь ради того, чтобы позаботиться о Николасе? Чего же больше она может требовать от него?

Фунт мяса [2], не иначе.

Ладлоу откашлялся, прочищая горло.

— Судейский трон, милорд.

Вспомнив о стародавней традиции, Саймон нехотя вновь взгромоздился на высокое кресло, обрекая себя на новые муки от бугристого сиденья.

— Высказывайте свои претензии поскорее, мисс Куинн. Приближается время обеда. Мне бы не хотелось его откладывать.