Хранительница Грез - Бондс Пэррис Эфтон

Огромный плакат, написанный киноварью, приглашал посетителей в дом Фонга. Тимоти выбрал столик, расположенный так, чтобы было удобно наблюдать за происходящим на улице, и заказал чай.

— Я полагаю, что вина нам уже достаточно, — сказала Энни. — Я уже порядком захмелела.

— Ага, но сегодня вечером мы должны парить на крыльях веселья и радости. Это время для волшебства, разве нет?

— Почему вы последовали за мной?

— Какой бы мужчина в здравом уме смог бы устоять? Ваши красные волосы были зовом сирен.

Ее глаза расширились. — Вы ведь знаете, кто я?

В эту самую минуту по улице прошла процессия, сопровождаемая взрывами петард. Огромные красные змеи, трещащие факелы, пятидесятиметровые львы и драконы из папье-маше. Тимоти подождал, пока мистерийная процессия пройдет мимо, и затем сказал:

— Каждому известно, кто вы.

— Н-да, но мы ведь не были прежде друг другу представлены.

— Нет. — Краска прилила к его лицу. — Я видел, как вы расписывались в регистрационной книге отеля.

Энни почувствовала, как неприятно застучало сердце — сигнал, что восхищение мужчин, завязывающих знакомство, неискренне, и единственной их целью являлось достижение своих меркантильных целей.

Разве Тимоти Абернати предполагал, что пришествие железной дороги в безлюдную сельву разрушит его годами отлаженный бизнес?

Энни посмотрела в его усталые глаза и увидела, что должна была увидеть раньше: отчаяние. Но теперь она и сама ощутила отчаяние оттого, что обречена жить в одиночестве.

Ты победила, Нана.

Глава 13

1886

Дэн проглотил комок, подступивший к горлу. Наблюдая! как Луиза кормит грудью дочь, он вспоминал, как раньше думал, что никогда не сможет полюбить другого человека так же сильно, как Кай.

Десятимесячная Шевонна ворвалась к нему в душу и взбудоражила сердце своим еще никому не понятным языком и открытой улыбкой.

«У нее твоя утонченная красота, Луиза». — Разумеется, лицо Шевонны ни одной черточкой не говорило о том, что она его дочь. Ни единой черточкой.

Взгляд жены переместился на Дэна. Удивление, а затем и удовольствие отразилось в ее ровном, обычно бесстрастном голосе:

— Об этом еще рано говорить определенно, потому что ее глаза еще могут изменить цвет.

— И ее волосы. — Он потрогал кончиками пальцев кудряшки медового цвета. Радость, обретенная им в Шевонне, проложила между супругами мостик через реку конфликтов и дисгармонии.

— Рабочий Союз приглашает нас на благотворительный обед через две недели, ты не хочешь пойти?

Ее голос с ярко выраженным американским акцентом несколько смягчился. — Я не против, пожалуй.

Дэн и Луиза редко выходили вместе в свет в большинстве случаев потому, что Дэн, как правило, отказывался от любых предложений появиться в сиднейском обществе. Может быть, он просто не хотел встретиться со своей сестрой. Он слышал, она поднималась все выше в обществе, и теперь в списках приглашенных ее имя стояло в числе первых, несмотря на ее несколько эксцентричное поведение.

Легким движением Луиза поправила темно-красное домашнее платье и чуть смущенно улыбнулась. — Неудобно об этом говорить, но мне нечего надеть. Когда я вынашивала Шевонну и теперь, когда кормлю ее, я немного прибавила в весе, и прежние наряды мне уже малы.

— Значит, самое время обратиться к лучшему модельеру Сиднея. Ты стала слишком мила, чтобы отказываться от обеда из-за одежды, Золушка.

Дэн искренне раскаивался в своем недавнем безразличии к Луизе. Даже если бы они поженились при гораздо худших обстоятельствах, их брак заслуживал лучшего начала. Сразу же после свадьбы для новобрачных самое лучшее — уединиться в каком-нибудь глухом уголке, чтобы ничто не мешало налаживанию отношений. Чтобы некуда было бежать друг от друга и приходилось бы видеть только своего супруга.

Но безлюдные глухие места с безграничными просторами никогда не интересовали Дэна — ни Время Грез, ни Никогда-Никогда.

Он часто думал над тем, как укрепить свои отношения с Луизой, слишком часто, несмотря на то, что Союз для него всегда стоял на первом месте. Но с появлением дочери Дэн начал понимать, что же на самом деле было важным в его жизни.

Он сдержал данное обещание и даже сопровождал Луизу в походе по магазинам, портным и модельерам. Он ожидал, что ему будет скучно, но радость Луизы была такой неподдельной, что Дэн ни на минуту не пожалел о своем поступке. На каждом шагу, у каждой лавки Луиза оборачивалась и что-то радостно щебетала. Живость вернулась к ней.

Держа шляпу под мышкой, Дэн критически оглядел супругу и честно заметил:

— Последнее платье шло тебе больше.

Его опытный глаз подметил, как сильно располнела жена. Разумеется, это расстраивало Луизу. Несколько раз уже и после рождения дочери, когда они занимались любовью, Луиза казалась отстраненной, как будто не хотела отдаваться чувству. Смерть матери после долгой болезни присовокупилась к ее скверному душевному состоянию.

В первое время совместной жизни способность Луизы растворяться в событиях и чувствах восхищала его, ведь в обычное время она контролировала свои чувства и внимательно следила за собой.

Дэна интересовало, вернется ли к ней эта способность или же она утрачена навсегда.

А его собственная чувственность? Что с ней случилось? Нет, он не потерял к Луизе сексуального влечения, здесь скрывалось что-то совершенно другое…

— Дэн? — Луиза остановилась перед мужем. Бледно-лиловые юбки из тафты делали ее значительно толще и массивнее, чем она была на самом деле. Она нахмурила брови.

— Для простого человека с улицы ты слишком хорошо разбираешься в одежде. г Он смутился.

— Это просто от непосредственности моей натуры. Мне кажется, что каждый здравомыслящий человек способен отличать хорошее от плохого.

Луиза не захотела больше вдаваться в подробности и пытать его дальше, но Дэн не был уверен, что такое объяснение удовлетворило бы даже его самого. Некая раздвоенность повергала Дэна в угнетенное состояние, заставляя чувствовать себя по уши в дерьме. Дэну приходилось скрывать свое прошлое и от Луизы, и от ее отца, что угнетало его с каждым днем все больше. Фрэнк, приходивший в гости, не подавал вида, что знает Дэна совершенно с другой стороны.

Вопреки ожиданиям Филлипса, Дэн проявил себя как вполне благовоспитанный молодой человек и даже несколько более образованный, чем сам американец, вызвав этим его невольную зависть. Наверное, из-за этого, из-за Луизы и теперь Шевонны Филлипс относился к Дэну более прохладно, чем положено тестю, и весьма неохотно инвестировал предложенную Дэном программу прокладки железной дороги через континент.

Дэн верил в предприимчивость, но его интересы были прикованы к чему-то большему: к крепнущей Рабочей Партии, которая была против вывоза канаков с островов для работы на сахарных плантациях.

К тому же большая часть партии выступала против усиливающегося национализма и придерживалась весьма либеральных взглядов. Рабочая партия нагнетала враждебное отношение к Старому Свету с его наследственными привилегиями, разделением общества на классы, неравенством — все, что для Дэна воплотилось в компании «НСУ Трэйдерс».

«Железная дорога соединит Сидней и Рерс», — говорил он Уолтеру. Они сидели в библиотеке, отделанной панелями из красного дерева, в доме на Элизабет-Бэй. Дэн подумал: интересно, знал ли Уолтер о том, что красное дерево привозили в Австралию на судах «НСУ Трэйдерс»?

Уолтер фыркнул:

— С таким же успехом вы могли бы приказать ветру остановиться и командовать приливом. Видали ли вы когда-нибудь настоящую сельву?

Дэн сухо улыбнулся:

— Случалось.

— Тогда вы должны представлять себе все трудности. Вам придется проложить путь через Нолларборскую равнину, это один из самых малоосвоенных районов мира, где еще не ступала нога человека.

— Об этом следует поразмыслить как следует, — сказал Дэн, набивая трубку. Транс-Австралийская магистраль, если вы финансируете ее строительство, принесет вам колоссальные прибыли.