Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству - Нордье Софи

— Как красиво! — восхищенно произнес Родриго за спиной у Сабины, слегка испугав ее.

— Да, мой муж виртуозно владеет мечом. Наблюдать за ним — одно удовольствие.

— А этому можно научиться или сие — удел избранных?

— Один мой знакомый рыцарь однажды сказал, что боевое мастерство сплетает воедино искусство и ремесло. — В голосе баронессы прозвучала едва уловимая печаль. — Ремеслу всегда можно научиться, поднять же свои навыки на уровень искусства — вот это, наверное, удел избранных. Впрочем, что мы с вами голову ломаем? Давайте пойдем и спросим, сможет ли барон научить вас фехтованию. Только полотенце захвачу.

Пока они спускались во двор, Арно уже закончил поединок и, запыхавшийся, но очень довольный, подошел к появившейся в дверях жене, за спиной которой скромно маячил секретарь.

— Браво, мой супруг, вы, как всегда, восхитительны! Мы наблюдали за вами из окна. — Подавая полотенце мужу, баронесса весело подмигнула. — Родриго восхищен вашими способностями. Он спрашивал меня, можно ли научиться так фехтовать?

— Если есть желание и терпение, научиться можно всему. — Вытирая пот с лица и шеи, Арно на лету подхватил озорной тон жены. — Может, и не превосходно, но более-менее сносно обращаться с мечом и кинжалом я вас научу. Сегодня же подберу необходимую амуницию, а завтра утром начнем.

Твердо веря в чудеса, которые привнесла в его жизнь неземная сеньора — Сабину Родриго откровенно боготворил, — юноша с широкой улыбкой кивнул в ответ. А наутро барон, всегда исполнявший свои обещания, отдал ему свой старенький хауберк, не очень тяжелый одноручный меч, и приступил к обучению. Прилежный юноша быстро осваивал уроки и через пару месяцев получил от наставника первую похвалу.

Благодаря фехтованию и тренировкам, в которых Родриго участвовал вместе с воинами гарнизона, его мускулы развились, плечи стали заметно шире, и замковые девицы все с бо`льшим любопытством поглядывали на привлекательного брюнета. Однако его интересовала лишь Вивьен — невысокая круглолицая камеристка с оленьими глазами и густыми темными косами. Девушка попросила кастильца научить ее читать, и он с радостью приступил к занятиям.

Они были не похожи друг на друга: общительная хохотушка и задумчивый, малоразговорчивый юноша, но имелось все же и кое-что общее — неуемное любопытство. И Вивьен, и Родриго, словно морские губки, с жадностью впитывали любые сведения, где бы на них ни натыкались: в окружающей природе, книгах или устных повествованиях.

Иногда сеньор, погружаясь в прошлое, баловал домочадцев воспоминаниями. Такие вечера обставлялись с особой торжественностью. На выложенном квадратными плитами полу Рыцарского зала меняли соломенные подстилки, к исполинскому очагу пододвигали господские кресла, скамью с мягкими подушками и приносили теплые пледы. Вивьен готовила потрясающий гипокрас, и вся компания — разделение на господ и слуг исчезало, оставались лишь умелый рассказчик и восторженные слушатели — под веселый треск дров жадно внимала историям Арно.

Чаще всего он рассказывал о столице мира — Константинополе. Барон д’Альбре участвовал в походе, во время которого почти двадцать лет назад западные рыцари завоевали и разграбили главный город Ромейской державы [39].

— Как все-таки получилось, что целью святого похода против сарацин стал Константинополь? — уточнил однажды, подкидывая поленья в камин, склонный к анализу молодой кастилец. — Не говоря уже о том, что это один из старейших христианских городов, ведь именно греки много столетий сдерживают мусульманскую лавину.

— В двух словах не объяснишь. — Бывший крестоносец задумался. — Скажу одно: изначально завоевывать столицу ромеев не собирались, сработала безжалостная цепь случайностей. Кроме противоречий, существующих полтора столетия между западными и восточными христианами, столкнулись и торговые интересы. Соперничество за господство на восточных рынках существует еще с конца прошлого века. Венецианцам, генуэзцам, пизанцам в греческой империи разрешили сначала льготную торговлю. Они построили целый город — Галату — на берегу Золотого Рога, а затем ее по приказу басилевса сожгли вместе с жителями дотла.

— И много людей проживало в Галате? — Сабина попыталась оценить размеры бедствия.

— Кто его знает? Но то, что он был больше Бордо, несомненно.

По лицам слушателей пробежало изумление. Насладившись произведенным впечатлением, Арно продолжил:

— Вернемся к венецианцам, к которым франкские рыцари обратились за помощью, ведь только Венеция обладала необходимыми средствами, чтобы построить гигантский флот, способный перевезти наши войска в Палестину. И в 1201 году дож и граф Шампани подписали соглашение, которое затем и загнало нас в долговую яму. То ли наши предводители оказались недальновидными, то ли венецианцы — очень умными, но в договоре зафиксировали определенную сумму денег, которая уже не зависела от количества перевозимых людей. После неожиданной смерти Тибо Шампанского число рыцарей, желающих отправиться в поход, заметно уменьшилось, а вот оговоренная сумма — нет. Венецианская ловушка захлопнулась. Мы просидели на пустынном острове Лидо почти полгода, ведь все свои скудные денежные средства отдали в счет долга, оставив жалкие крохи на еду. Со мной туда прибыла почти дюжина рыцарей, у которых не было ничего, кроме желания хоть немного разбогатеть. Другие сеньоры испытывали такие же лишения.

— Среди них был и мой отец, — вставила печальное замечание Сабина.

— Бездеятельность угнетала нас еще больше, чем голод, — произнес Арно, с сочувствием сжав руку жены. — И тут дож — хитрый лис! — попросил помочь ему захватить Зару (город, соперничавший с Венецией), пообещав за это отсрочить выплату долга на неопределенный срок. Согласитесь, выбор у нас был невелик: либо пухнуть с голоду на острове, либо принять предложение дожа.

— Но выходит, что Симон де Монфор отыскал третий путь — ушел в Святую землю, истинную цель каждого паломника, — не удержался от замечания Родриго.

— Де Монфор вообще удивительная фигура. Тогда он не захотел воевать с греками, затем десять лет уничтожал франков… — Арно задумчиво взболтал вино в кубке и медленно сделал несколько глотков. — Он был фанатичным католиком, и слова папы Иннокентия Третьего были для него законом… Ладно, пусть Господь упокоит его душу. Вернемся в Далмацию. После пятидневного штурма мы завоевали Зару, пограбили, поели, причем с голодных глаз смели все сразу. Что дальше? А дальше опять случай в лице наследника константинопольского престола Алексея Ангела, пообещавшего за возвращение трона ему и отцу Исааку, томившемуся в темнице [40], во много раз больше денег, чем мы должны были венецианцам. Здесь уже муки совести никого не одолевали, благовидный предлог для захвата города, в котором хранилось две трети мировых богатств, был. А особо щепетильным Алексей пообещал подчинить православную церковь римскому папе.

— Но этого не произошло! — удивленно воскликнула Сабина.

— А это никому, кроме Иннокентия, и не было нужно. Угрызения совести из-за разграбления величайшего во всех смыслах города возникли потом. Захватив же его, мы испытали гордость. Вместе с венецианцами наша армия насчитывала не более пятнадцати тысяч человек, осажденные же могли выставить в пять-шесть раз больше плюс неприступные укрепления города. Венецианцы не только ловкие торгаши, но и моряки отменные, и мастерства, и отваги им не занимать. Они смогли почти вплотную подвести суда к стенам города, и их дож, девяностопятилетний слепой старик, возглавил атаку. Наш рыцарь Андре Дюрбуаз с тяжелым оружием и в громоздких доспехах залез наверх мачты качающегося нефа — на высоту не менее пятнадцати туазов*! — и по шаткому перекидному мостику запрыгнул на одну из башен крепости. Приземлившись на одно колено, он сумел выдержать первые удары, которыми стали осыпать его опешившие греки. Затем Андре встал и мечом расчистил место для других атакующих. Может, мотивы предводителей и были низкими, но подобные подвиги обычных рыцарей восхищают!