Последний вальс - Бэлоу Мэри

В этот момент собственное предположение показалось Джерарду смехотворным. Кристина постаралась отделаться от него как можно скорее. А это означало лишь то, что она ненавидит его так же сильно, как и он ее.

Глава 11

Танцевальный зал решено было украсить на следующий день после Рождества. Это должны были сделать слуги под руководством Кристины. Все было приготовлено заранее. До Рождества оставалось еще два дня, и все же в зале уже царило оживление, ведь собранные в лесу ветки сложили именно здесь. Кроме того, зал оказался достаточно просторным для изготовления венков из омелы.

Лиззи Гейнор провозгласила себя экспертом в этом деле. Она организовала две группы, в одну из которых вошли Кристина, Лора Кеннадайн и дети, а в другую — ее мать, леди Милчип и леди Ханна Милн. Мисс Гейнор весело порхала от одной группы к другой, ничего не делая, но активно раздавая советы, указывая на недостатки, хваля и… мешаясь под ногами. Когда же дети внесли готовые венки в гостиную, чтобы их повесили под потолком над фортепьяно, мисс Гейнор присвоила все заслуги себе.

— Видите, как здорово я умею плести венки из омелы? — восклицала она, смеясь и кружа по гостиной. Выглядела она при этом очаровательно.

Вскоре гостиная наполнилась ароматом хвои. Ее стены украсили еловыми ветвями, перевитыми алыми лентами и позолоченными колокольчиками, найденными управляющим в мансарде. Гости, ответственные за украшение гостиной, во главе с хозяином дома, который выглядел слегка растрепанным без сюртука, остановились, чтобы полюбоваться творением собственных рук и венками из омелы.

— Вы действительно достойны похвалы, мисс Гейнор, — произнес его сиятельство. — Более чудесных венков я не видел еще ни разу в жизни. Ну и мои поздравления вашим помощникам, конечно.

Граф широко улыбнулся детям, и его глаза на мгновение встретились с глазами Кристины. Графиня тут же отвела взгляд. Ей не хотелось вспоминать о своей глупой выходке, когда она спрыгнула с дерева прямо в его объятия и оставалась там неприлично долго. На несколько минут она совершенно забыла о том, как сильно изменился он за прошедшие десять лет, погруженная в совершенно иные воспоминания и охваченная чувственным томлением, которое, как ей казалось, годы жизни с Гилбертом убили навсегда.

— А он действует? — спросил мистер Джон Кеннадайн.

— Венок из омелы? — нарочито весело уточнила Лиззи Гейнор. — Конечно, сэр, и как только его повесят под потолком, я с радостью докажу это с каждым, кто пожелает составить мне компанию.

— Поскольку я подвешивал все это к потолку, — произнес граф, беря венок из рук Рейчел и Пола Лангана, — то тоже хочу испробовать его магию. — Он посмотрел на Лиззи, вскинул брови и засмеялся.

И вот спустя десять минут граф уже целовал Лиззи Гейнор, стоя под венком под аккомпанемент смеха, аплодисментов и свиста.

Собственная реакция на происходящее привела Кристину в смятение. Она смотрела на целующихся и улыбалась, подобно остальным присутствующим. Она видела, как губы графа коснулись губ Лиззи, как его ладони легли на ее талию, а ее руки обняли его за плечи. Кристина знала наверняка, что сейчас испытывает граф, словно все это происходило с ее собственным телом. Лиззи Гейнор, без сомнения, была первой претенденткой на роль супруги его сиятельства. Тетя Ханна и леди Милчип открыто обсуждали это, возвращаясь домой после прогулки. А сам граф и мисс Гейнор выглядели как жених и невеста.

Кристине хотелось закричать. Хотелось устроить шумную недостойную сцену. Она… она ревновала! Она ненавидела Лиззи Гейнор. И ненавидела Джерарда. Даже сильнее, чем прежде, хотя причин для ненависти не было. И даже наоборот. Ведь это она дурно обошлась с ним. Джерард сам сказал Кристине, что ее предательство больно ранило его и вынудило уехать в Канаду. Джерард по-прежнему ненавидел ее за это. Но теперь Кристина знала, что все оправдания, которые она придумывала своему поведению все эти годы, не стоят и выеденного яйца. Ей нет оправдания. Она потеряла все, что было у нее в жизни дорогого.

Кристина развернулась и поспешила прочь, едва не сбив с ног мистера Редуэя и уронив украшавший дверь перевитый лентами венок. Взбежав верх по лестнице, она оказалась наконец в своей спальне. Но и ее нельзя было назвать убежищем. Кристине необходимо было остаться одной. Оказаться там, где она могла бы прийти в себя и успокоиться.

На ум пришло только одно место. В последний раз она заходила туда… Три года назад. Кристина не была там целых три года, но желание уйти прочь из дома, где она задыхалась в присутствии Джерарда, оказалось слишком сильным.

Кристина подошла к окну. Шел снег, и его густые белые хлопья уже укутали лужайку перед домом белым покрывалом. Все выглядело сказочно красивым в сгущающихся сумерках. Всю вторую половину дня гости толпились у окна в надежде, что завтра смогут выйти на улицу и в полной мере насладиться снегом. И все дружно выражали надежду на то, что сугробы не растают до Рождества.

Снег скроет ее следы. Кристина прижалась лбом к холодному стеклу. Но она была не в состоянии спуститься вниз. Только не сейчас. Спокойствие, защищавшее ее на протяжении многих лет, подобно тяжелым латам, и помогавшее ей справиться с невзгодами, оставило Кристину, уступив место непредсказуемому вихрю эмоций, справиться с которым ей, казалось, было не под силу.

Друзья графа гостили в Торнвуде уже третий день, поэтому ее присутствие за чаем больше не считалось обязательным. Рейчел и Тесс остались в гостиной. Но рядом другие дети и множество взрослых, способных присмотреть за ними. Так что беспокоиться о них не нужно. Однако если она пробудет в своей комнате еще некоторое время, рано или поздно за ней кто-нибудь придет, а Кристине как никогда хотелось остаться одной.

Спустившись вниз по лестнице для слуг, графиня выскользнула за дверь. Ноги совсем не скользили по пушистому, похожему на вату снегу, который, к счастью, оказался не слишком глубоким. Обогнув дом, чтобы никто не мог заметить ее из окон гостиной, Кристина направилась к реке, а потом свернула на север. Тропинки замело, но это не беспокоило ее — ведь она прекрасно знала дорогу.

Впервые Кристина обнаружила хижину егеря, когда мистер Пинкертон еще жил в ней. Иногда она приходила сюда, чтобы поговорить с ним, а иногда и попить чаю. После того как егерь переехал жить в деревню, Кристина по-прежнему бывала в его хижине, которую хозяин держал в чистоте и порядке. Но случались такие визиты не часто. Ведь у нее были дела дома. Ее дни были расписаны по минутам, и за каждую такую минуту Кристина была обязана отчитываться перед мужем. И все же иногда ей удавалось выкроить время, чтобы побыть в одиночестве, чтобы хоть ненадолго обрести покой и собрать воедино то, что осталось от нее прежней. И не было в ее жизни ничего драгоценнее этих коротких мгновений. Но только до тех пор, пока об отлучках Кристины не узнал Гилберт. Он положил им конец.

Хижина была не заперта. Кристина вошла внутрь и притворила за собой дверь. Она могла зажечь свечу с помощью лежавшей на полочке трутницы или разжечь очаг, в котором всегда были наготове поленья, но не стала этого делать. Кристина сняла сапожки, забилась в угол стоявшей у окна кровати и, поджав под себя ноги, поплотнее закуталась в мантилью и укрылась овечьей шкурой, которой была застелена кровать. Она предпочла сидеть в темноте и холоде. Кристина обняла себя за колени, уткнулась в них щекой и закрыла глаза. Она старалась ни о чем не думать, позволив спокойствию и темноте успокоить и исцелить ее.

Граф Уонстед тщательно рассчитал время. Короткий поцелуй оскорбил бы Лиззи Гейнор, а долгий пробудил бы в ее сердце ненужные ожидания. Он постарался сделать свой поцелуй приличествующим ситуации, и все же Джерарда несказанно поразило то обстоятельство, что он совершенно не потерял головы, целуя молодую леди, которую, как считали окружающие, он фактически выбрал в качестве своей будущей супруги. Он так сосредоточился на том, чтобы поцеловать ее так, как должно, что совсем не понял своих ощущений.