Шелковый путь «Борисфена» (СИ) - Ромик Ева

— Я не здешний, — пояснил ей Сандро, — а приехал из Италии.

С таким же успехом можно было сказать ей, что он упал с неба. О существовании других стран, кроме Австрии и Баварии Амалия не подозревала.

Для своего возраста Мали была совсем не глупа, но она не имела ни малейшего представления о чистоте, порядке и нормальной жизни. Всю свою жизнь она провела среди скота, довольствуясь компанией таких же, как сама, ободранных братьев и сестер.

В убогом жилище Алессандро ее восхищало все, от простыней на кровати, до куска мыла на умывальнике.

После неожиданно роскошного завтрака Сандро наполнил водой большой бак, а когда вода подогрелась, перелил ее в корыто и сказал Амалии:

— Раздевайся!

— Нет, нет, мы так не договаривались, — неожиданно взбунтовалась девчонка. — Вы говорили только, что я буду кормить ребенка. Я думала, вы честный господин!

— Раздевайся, будешь мыться! — рассердился он. — Посмотри на себя! Ты же на женщину не похожа! От тебя несет, как от овцы!

Мали удивленно понюхала свою руку. Она и не предполагала, что с ней что-то не так. Но теперь уже безропотно стала стягивать платье. Белья на ней не было.

Сандро не только не вышел, он даже не отвернулся. Если ее сейчас не научить мыться, жить под одной крышей с ней будет невозможно! Решительным движением он окунул девушку в воду и стал яростно намыливать ее спутанные бурые волосы.

— Думаешь, ты мне нужна? — говорил он при этом. — Я вчера похоронил жену! Красавицу! Певицу!

Смыв грязную пену водой, он не поверил собственным глазам. Волосы Амалии были светло-золотистого цвета. Рассмеявшись, он удвоил усилия, и лишь когда Мали приобрела свою естественную окраску, а вода вокруг нее — грязно-бурый цвет, удовлетворился результатом.

— Будешь делать это каждую субботу, — сказал суровый господин, позволив девчонке выйти из ванны. Теперь ее, завернутую в чистую простыню, и на кровать можно было посадить. К сожалению, мыться чаще, чем раз в неделю, он не мог позволить ни себе, ни Амалии. А многим жителям Вены и это было недоступно. Слишком уж много дров уходило на подобную роскошь, а дрова составляли самую значительную часть расходов населения больших городов.

— Но руки, ноги, лицо и грудь нужно мыть каждый день.

Амалия послушно кивнула, хоть и не поняла, зачем это делать так часто. Сейчас, после ванны, ее охватили какие-то новые, незнакомые ощущения и она никак не могла в них разобраться. Нравится ей быть вымытой или нет? Она не знала этого, но перечить хозяину ей не хотелось.

— И это тоже не забывай! — Сандро достал из шкатулки ножницы и принялся обрезать ее поломанные ногти, грязь из-под которых не удалось извлечь даже в ванне. Научив Амалию чистить ногти, он вручил ей гребень и зеркальце своей жены:

— Причешись, а потом посмотри на себя. Ты, наверное, себя такой и не видела.

Но оказалось, Мали не видела не только себя. Она никогда в жизни не видела зеркала! Она решила, что это и есть те самые драгоценности, о которых ей говорил мельник, когда зазывал к себе.

— О! Я знала, что вы благородный господин! — воскликнула девчонка. — Может быть, принц или даже сам барон!

Барон, в представлении Мали, был самым могущественным человеком на земле. От него приезжали люди взимать с ее отца арендную плату.

Сандро хмыкнул себе под нос.

Расчесав волосы, Амалия потянулась к своим лохмотьям, чтобы одеться, но он торопливо сгреб ее платье и чепец.

— Нет, — сказал Сандро. — Это одевать нельзя. Лучше всего сжечь эти тряпки.

— Но в чем же я буду ходить? У меня больше ничего нет!

— Я тебе дам. — Подойдя к шкафу, он распахнул дверцы. Здесь хранилась одежда Анны, ее платья и сценические костюмы. Вещи Сандро лежали в чулане.

— Вот. Эти два будешь носить каждый день. — Одно платье было из шерсти, другое из хлопка. — А это одевают по воскресеньям, когда идут в церковь. — Синий шелк и белый кружевной воротник должны быть Мали к лицу. — А это приличные женщины носят под платьем. — Сандро извлек из шкафа ворох батистовых рубашек, нижних юбок и атласный лифчик со шнуровкой до талии. — Лифчик можешь не носить, — вдруг решил он, — чтобы молоко не пропало. Но тогда подкладывай под рубашку кусок ткани, так твое платье не будет намокать.

Точно так же он вручил ей ночную сорочку, чулки с подвязками и туфли, которые пришлось набить ветошью, чтобы она их не потеряла.

Мали во все глаза смотрела на внезапно свалившееся на нее богатство, а Сандро заметил в глубине шкафа две большие коробки с ярлыками известной модистки. Распечатав обе картонки, он понял, куда подевались те деньги, что он привез с собой из Генуи, а потом отдал Анне на хозяйство. Три роскошных бархатных платья и французская шляпка стоили целое состояние.

— Нет, Мали, я не барон, — тихо сказал он. — Но моя жена, похоже, считала себя принцессой.

“И ни капельки меня не уважала!”

Закрыв коробки, Сандро взял ведро и снова отправился за водой. Оскар нуждался в той же процедуре, что и его мать.

Денег, вырученных за платья и шляпку, хватило на оплату квартиры и еще немного осталось на еду. А вот работы не было. За время болезни Анны Сандро растерял всех своих учеников. В соборе Святого Стефана, где он предложил свои услуги, ему ответили, что хор укомплектован, но посоветовали попытать счастья в церкви Святой Терезы, на окраине города, там будто бы требовался органист.

Церковь Святой Терезы была старая, сырая, построенная лет пятьсот назад в классическом романском стиле. Портал и значительную часть фасада украшали барельефы на библейские сюжеты. Большая фигура Христа возвышалась над всеми остальными скульптурными группами, привлекая взгляд, поражая своим величием. Сандро засмотрелся на скульптуры и перестал замечать грязные потеки и пятна плесени на стенах. Внутри церкви рельефным орнаментом были украшены только капители наполовину углубленных в стены колонн. Здесь имелся всего один неф. И хоров тоже было не два, как полагалось, справа и слева от органа, а только один. Здесь всегда, даже в яркий летний полдень, было темно. Чтобы читать ноты, приходилось пользоваться свечами. Орган, был в ужасном состоянии, ветхий, прогнивший, изъеденный мышами. Певчих в этой церкви не было, а прихожан на богослужение собиралось от силы человек десять. Плата органисту полагалась смехотворная. Но Сандро здесь не отказали.

Этого заработка с трудом хватало на хлеб. Чувство голода стало для Сандро привычным. Очень часто большую часть своей еды он отдавал Амалии. Она ела за троих, хоть и оставалась чрезвычайно худой. Наградой Сандро были округлившиеся щечки дочери и ее звонкий крик. Теперь они с Оскаром вопили в два голоса. В тот период Сандро больше всего боялся, что однажды Мали надоест такая полуголодная жизнь, и она сбежит. Ведь, побираясь, она питалась куда лучше, чем в его доме. Однако худшие опасения не оправдались

Амалия оказалась понятливой и на удивление честной. У нее были свои моральные принципы. Если ей что-то было нужно, она никогда не брала без спроса. После того, как Сандро отдал ей платья, она смотрела на него с собачьей преданностью и старалась во всем угодить.

Спали они по-прежнему на одной кровати. Потому что второй у них не было. Сандро не видел в Мали женщину. Просто теперь вместо одного ребенка у него было трое. Их нужно было кормить. Вот и все, что занимало его мысли. Он вообще не замечал женщин вокруг себя.

Исключительно для того, чтобы не огорчать хозяина, Мали старалась быть аккуратной. Со временем до нее дошло и то, как к нему нужно обращаться. Но все же она тосковала по вольной жизни.

— Ах, синьор Алессандро, — сказала она однажды за обедом, — если бы я не встретила вас, то бродила бы сейчас по окрестным ярмаркам. Там интересно и подают хорошо. И артисты съезжаются, — цирк, куклы в балаганчике, цыгане…

— Что ты сказала? — встрепенулся Сандро.

— Цыгане поют, гадают… — она тщательно облизала свою ложку, — выманивают деньги у честного народа! — вылизывать миску Мали не стала, хоть ей и хотелось. Она предполагала, что господину это не понравится. Но он, казалось, не обращал никакого внимания на ее поведение.