Неотразимый обольститель - Крэн Бетина

Снова наступила тишина, а потом Коннор спросил:

– А что бы могло сделать правительство?

Одри в упор посмотрела на него.

– Кто дал право моему мужу заявлять, что я сумасшедшая, и выгонять меня? И почему справедливость в судах существует только для мужчин с деньгами? У меня что, совсем нет никаких прав?

– Есть, – тихо проговорила Беатрис, обняв женщину. – И когда-нибудь мы заставим правительство это признать.

Гости понуро покинули швейную мастерскую и через заднюю дверь вышли во двор, заполненный детворой. Было приятно услышать их смех и крики после печальной истории Одри. Дети увидели Ардис Герхардт и кинулись к ней. Окруженная шумной, веселой толпой, Беатрис гладила многочисленные головки, а Коннор сразу же принял приглашение поиграть в бейсбол со старшими мальчиками. Джон Незертон, заметив, как репортеры описывают участие Коннора, позволил малышам привлечь его к постройке башни из кубиков. Присцилла присоединилась к более спокойной группе старших девочек, которые из мешков от муки выкраивали и шили кукол для самых маленьких. Когда Ардис Герхардт позвала всех продолжить экскурсию, гости с неохотой покидали залитый солнцем и звеневший от детских голосов двор. Но вскоре их захватил осмотр классных комнат, прачечной и сушилки, комнат для одиноких женщин и для небольших семей и часовни. Как раз там они и встретили последнюю из рассказчиц.

Инга Цейсе была эмигранткой из южной Германии, дочерью ювелира. Она поведала о своем решении переехать в Америку и о том, как встретила каких-то приятных, но, как оказалось, бессовестных людей. Они пообещали найти для нее место, где она могла бы открыть собственное дело, но потом скрылись вместе с деньгами, которые она дала им в уплату за аренду. Это была старая история – внушающие доверие люди в порту, обманывающие эмигрантов, обещающие им помощь и не приносящие ничего, кроме горя.

– Я ходить в банк занять. Они говорить, я только женщина... надо иметь мужчина расписаться за меня. Но я не замужем, и мой фатер умер. – Она посмотрела на свои покрасневшие от работы руки. – Я продавать мои инструменты, чтобы кушать. Я не иметь куда идти...

– Проклятые банкиры! – выдохнула Беатрис.

– Мы пытаемся помочь Инге оформить ссуду в банке, но пока нам не везет, – сказала Ардис. – Если вы знаете кого-нибудь, кто бы заинтересовался и вложил деньги...

– Думаю, что я смогу, – проговорила Беатрис, доставая из кошелька отпечатанную карточку и подавая ее Инге. – Если вы обратитесь в один из этих офисов и скажете, что вас послала миссис фон Фюрстенбсрг, я обещаю – вас выслушают и смогут предоставить заем без подписи мужчины. У вас есть образцы вашей работы?

– Есть! – Женщина кинулась обнимать Беатрис, чуть не сбив ее с ног. – Я приносить, я приносить! – И она поспешила по коридору, чтобы поделиться радостью с другими.

– Спасибо, миссис фон Фюрстенберг! – Лицо Ардис сияло от удовольствия. – Не знаю, что бы мы делали без поддержки таких женщин, как вы. – Потом она повернулась к Коннору и Джону Незертону и со свойственной ей спокойной убежденностью проговорила: – И нам бы, конечно, пригодилась поддержка мужчин, таких, как вы... готовых слушать и не закрывать глаза на проблемы женщин. В конце концов, это проблемы, стоящие перед всем обществом.

Репортеры, которые до того молча следовали за гостями, сейчас собрались вместе и застрочили в своих блокнотах.

– Я сочувствую женщинам, оказавшимся здесь, – с серьезным выражением лица заметил Коннор, бросив косой взгляд на корреспондентов. – Нужно иметь каменное сердце, чтобы не пожалеть участниц этих душераздирающих историй. – И опять многозначительный ирландский акцент проявился в его голосе. – Но должен признаться, что не понимаю, какое отношение имеют их проблемы к праву голоса.

– Самое непосредственное, – заговорила Беатрис. – Каждый случай имеет отношение к вопросу о справедливости, равном отношении перед лицом суда... напрямую связан с политической мастью.

Коннор скрестил руки и вперился в нее взглядом.

– А мне кажется, все они касаются вопроса денег. Им требуется не право голоса – им нужен банк.

– Но неужели вы не видите, что если женщины смогут голосовать, то последуют изменения в законодательстве, которые позволят всем женщинам иметь контроль над собственными деньгами и распоряжаться ими... наследовать, заменять мужей в бизнесе, заключать контракты, получать ссуды в... – Беатрис остановилась, глядя на адвоката. Внезапно возникшая идея поразила ее.

Банк! Все, о чем она могла сейчас думать, так это о том, что всю боль, перенесенную женщинами, можно было бы излечить доступом к капиталам... заемным капиталам. Если бы Винни могла взять ссуду в банке, она бы, возможно, сохранила парикмахерское дело мужа. Если бы Одри имела доступ к капиталам, она бы смогла получить юридическую помощь и защиту для себя и своих детей. Если бы Инге предоставили заем, который та так просила, она бы стала счастливым производителем ювелирных изделий в своей собственной мастерской. Потом в голове Беатрис появилась еще одна ошеломляющая мысль: а девицы из «Восточного дворца», потерявшие надежду пристроить свои сбережения, а проблемы ее секретарши Элис, которая не может добраться до собственного счета в банке?.. Выходит, не только женщины из «Вудхалла» нуждаются в финансовой помощи. И дело не только в том, что им требуется каким-либо способом раздобыть деньги, – иногда они нуждаются в безопасном месте, где их можно хранить или куда вложить то, что уже заработали. У Беатрис бешено забилось сердце. Вот оно! Зачем стараться изменить что-нибудь в Чейз-Дарлингтонском банке, когда она может открыть новый банк... который будет другом женщин... который покажет пример или даже предложит новый путь развития? Жаркий огонь загорелся в ее глазах.

– Знаете, мистер Барроу, а вы абсолютно правы.

– Да? – Он, казалось, был ошарашен.

– Банк. Какая чудесная идея! Очень созидательная. Женщины гораздо более сведущи в обращении с деньгами, чем принято считать. Они веками отвечают за домашние расходы... и... – Беатрис повернулась к Ардис. – Кто планирует бюджет и ведет книгу поступлений и расходов в пансионе?

– Ну, я и еще несколько добровольцев, – Ардис уловила, в чем суть вопроса и улыбнулась, – все – женщины.

– А кто делает заказы и закупки? Тут выступила Присцилла.

– Мы и женщины, которые здесь проживают. – Она гордо вздернула подбородок. – Иногда женщины более ответственно относятся к затратам, чем мужчины.

Со стороны репортеров послышались смешки и сардонические замечания, но Беатрис проигнорировала их и, улыбнувшись племяннице, снова повернулась к Коннору.

– Вот видите! Доказательства есть везде, стоит только обратить на них внимание. Женщины вполне способны самостоятельно решать денежные вопросы, если предоставить им такую возможность. И благодаря вашему предложению – и при вашей помощи – мы эту возможность им дадим. Мы даже можем взять женщин на работу кассирами и оформителями ссуд. – С победным видом она обратилась к репортерам: – Как чудесно, джентльмены, что вы присутствуете при зарождении нового банка, – ее ум лихорадочно заработал, – «Барроу стейт бэнк».

– Барроу стейт... – У Коннора отвисла челюсть, и он принялся искать причины для отказа. – Но это же абсурд!

– Что же такого абсурдного в том, чтобы оказать честь человеку, с чьей легкой руки в Нью-Йорке появится первый банк, открывающий счета женщинам?

– Но я только сказал...

– Что вы считаете, будто многие проблемы женщин решаются при помощи денег... и что женщинам нужен банк. Каким еще более удачным способом можно показать, что вы поддерживаете женщин Нью-Йорка, если не открыть для них банк? – Беатрис сияла. – Только прозорливые общественные деятели, – продолжала она, – помогут женщинам нашей страны в борьбе за их права. Благодарение Богу, что у нас есть такие люди, как вы, мистер Барроу, мужчины, которые в глубине души считают женщин равными себе.

Она перевела взгляд на Коннора, и в его свирепо устремленных на нее глазах прочитала два равных по силе, но противоположных желания – расхохотаться и вытряхнуть из нее всю душу. Беатрис не знала, стоит ли ей продолжать или лучше бежать куда глаза глядят.