Изумрудный лебедь - Фэйзер Джейн

Король поднялся с места, как только его сапоги были зашнурованы, и жестом пригласил всех к столу, где уже были расставлены хлеб, сыр, мясо и несколько бутылей вина.

— Значит, вы отправляетесь в Англию, несмотря на наши предостережения? — Руасси пытался скрыть свой гнев, но ему это не удалось.

— Да, Руасси, отправляюсь. — Генрих наколол на острие кинжала кусок говядины. — Пора поворковать с девицей. Мне нужна жена-протестантка.

Он поднес мясо ко рту, потом острием ножа указал своим приближенным на скамейки и табуреты, стоявшие у стола.

Это приглашение было равноценно команде, и его соратники заняли свои места. Один только Руасси замешкался, прежде чем сесть, и тотчас же потянулся за бутылкой вина.

— Мой господин, прошу вас подумать. Если вы уедете, боевой дух солдат снизится. Люди потеряют веру в наше дело, а жители Парижа, напротив, приободрятся, — сказал герцог.

Генрих разломил каравай ячменного хлеба.

— Мой милый Руасси, что касается наших людей, то я всегда с ними. А что до парижан, то пусть думают, будто я по-прежнему осаждаю город.

Он улыбнулся герцогу самой милой улыбкой, не обманувшей, однако, никого из присутствующих.

— Вы, мой друг, останетесь замещать меня. Мы одного роста. Вы будете носить мой плащ, когда станете появляться на людях. Скажете, что я вымок сегодня под дождем и это отразилось на моем голосе — я охрип, что мои проказы не прошли для меня даром. Скажете, что у меня лихорадка, а потому я редко выхожу из палатки.

Он слегка пожал плечами и положил кусочек хлеба в рот.

Руасси отхлебнул вина из бутылки. Итак, теперь стала понятна причина безумного танца под дождем.

— Я полностью доверяю тебе, Руасси, — продолжал Генрих, и теперь тон его был серьезным. — Ты прекрасно знаешь, как продолжать осаду, не хуже меня самого. Мы оба понимаем, что раньше зимы город не падет, а я вернусь как раз вовремя, чтобы засвидетельствовать их поражение и изъявление покорности.

Руасси кивнул, но лицо его оставалось суровым. Их шпионы, находившиеся в городе, сообщали, что горожане приняли твердое решение не отдавать ключей от города до тех пор, пока там останется хотя бы одна крыса, пригодная для еды, которую можно выловить из сточных канав. В городе еще оставались небольшие запасы зерна, но пополнить их из нынешнего урожая было нереально, и потому положение горожан неуклонно ухудшалось.

— Если вы слишком долго задержитесь в Англии, сир, пересечь Ла-Манш может оказаться невозможным до самой весны, — возразил Руасси.

— Я не задержусь там слишком долго, — объявил Генрих. — Если она окажется такой же пригожей, как на портрете, и я не сочту ее полной дурой, если к тому же она будет склонна к браку…

Он хмыкнул, и даже Руасси не смог скрыть улыбки при столь нелепой мысли. Какая девица могла бы отказаться от подобного брака?

— Тогда, — продолжал Генрих, — я быстро закончу переговоры с лордом Харкортом и вернусь к концу октября, чтобы начать дело о разводе с Маргаритой. Думаю, оно будет закончено до моей коронации?

Он вопросительно поднял бровь, глядя на своего канцлера.

— Не сомневаюсь, сир, — согласился тот, вынимая из кармана кружевной носовой платок и вытирая им рот брезгливым жестом, совсем не вязавшимся с окружающей походной обстановкой, грубой пищей и развязными манерами сотрапезников, которые, как и их король, прежде всего были солдатами, а уж только потом придворными и ничуть не стыдились своих совсем не изысканных манер.

— Кто будет вас сопровождать, сир? — спросил Руасси, отказавшийся от дальнейших попыток отговорить короля от этой экспедиции и предпочитая не тратить зря слов.

— Деруль, Ванкер и Магрэ. — Генрих указал на троих дворян по очереди. — А я назовусь тобой, Руасси. Раз уж тебе суждено на время стать мною.

Генрих нахмурился, и тотчас же на лице его не осталось ни малейших следов веселья и легкомыслия. Он опять стал неумолимым и бесстрашным полководцем.

— Я буду носить твои цвета и твой штандарт. Очень важно, чтобы никто, кроме девушки и ее родственников, не заподозрил ни на секунду, кто этот французский гость. Герцог Руасси предстанет при дворе королевы Елизаветы в то время, как его суверен будет продолжать осаду Парижа. Сама королева не должна подозревать, кто этот французский дворянин. Она утверждает, что поддерживает мой замысел, но ведь Елизавета коварна и непостоянна, как целый выводок гадюк. — Он откинулся на спинку скамьи, оглядывая своих приближенных. — Сомневаюсь даже в том, что ее правой руке известно о том, что творив левая, и если она узнает, что Генриха нет под стенами Парижа, никто не может предсказать, как она поведет себя.

— Именно так, государь. — Руасси подался к королю, и тон его стал серьезным, а голос напряженным. — Подумайте о риске, сир. Представьте, что будет, если вас все-таки узнают.

— Я буду осторожен, Руасси, если и ты правильно сыграешь свою роль. — Король потянулся к фляжке с вином. — Давайте выпьем за успех в любви, друзья.

Глава 11

На следующее утро Миранда проснулась от звука открывающейся двери.

— Доброе утро, Миранда. — К ее постели подошла леди Мод. Лицо девушки было бледным и мрачным.

Миранда приподнялась на постели и зевнула.

— Который час?

— Чуть больше семи. — Мод поплотнее закуталась в шаль, поежилась: — Холодно здесь.

— Да, не очень-то жарко, — согласилась Миранда. Она взглянула в окно. Небо было затянуто тучами. — Похоже, будет дождь.

Мод внимательно смотрела на нее:

— Жаль вас будить, но у меня возникло странное чувство: уж не приснились ли вы мне? Мне вдруг показалось, что когда я увижу вас снова, вы будете выглядеть совсем по-другому.

Миранда сонно улыбнулась:

— И что же вы увидели?

Мод покачала головой с едва заметной улыбкой:

— Нет, вы точно такая же, как вчера вечером. И я никак не могу привыкнуть к нашему сходству.

Она протянула руку и слегка коснулась лица Миранды.

— Значит, вы все-таки мне не привиделись.

Чип прыгнул на покрывало, дернул Мод за шаль. Та погладила его по голове.

— А что будет сегодня?

— Мне никто ничего не говорил.

Миранда сбросила одеяло, встала, потянулась и снова зевнула.

— Но ваше тело не похоже на мое, — заметила Мод, критически оглядывая Миранду. — Мы обе худощавые, но у вас более выраженные формы.

— Это мускулы, — ответила Миранда. — Потому что я акробатка. — Она хотела поднять нарядное платье, столь небрежно брошенное накануне вечером. — Думаю, лучше надеть его снова. Мне следовало его повесить. Оно помялось.

— Оставьте, — заметила Мод равнодушно. — Горничные погладят его. Подождите, я принесу вам другое.

Она исчезла с необычной для нее расторопностью и через несколько минут появилась снова с бархатным платьем, отороченным мехом.

— Наденьте его и пойдемте в мою комнату. Там затопили камин, и Берта подогревает эль с пряностями. Мне сегодня будут отворять кровь, и я должна поддержать свои силы горячим элем.

— Почему? — спросила Миранда. — Вы больны?

Она уже надевала платье. Шелковая подкладка ласкала кожу, и девушка невольно погладила рукой мягкие бархатные складки. «А все-таки здорово ходить в таких коконах», — думала Миранда, идя следом за Мод. Чип примостился у нее на плече.

— Мне делают кровопускание, чтобы я не заболела, — пояснила Мод. — Каждую неделю пиявки высасывают из меня добрую чашку крови. Это чтобы кровь не перегрелась и я не заболела лихорадкой.

Миранда непонимающе уставилась на нее.

— Как вы можете терпеть это? Это ужасно, хуже слабительного.

— Верно, это неприятно, — согласилась Мод, открывая дверь своей спальни. — Но необходимо, чтобы я не заболела.

— Скорее вы можете заболеть от этого, — заметила Миранда.

Мод ничего не сказала. Она направилась к своему креслу, придвинутому к жарко пылавшему огню, села и поставила ноги как можно ближе к камину.

— Берта, — сказала Мод служанке, — это Миранда. Я говорила тебе о ней вчера вечером. Лорд Харкорт нанял ее, чтобы она изображала меня. Не знаю, правда, зачем это ему понадобилось.