Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
Лобанов выпрямился, вежливо поклонился ей, кивнул головой Мюллеру и, неестественно выпрямив спину, ступая важно, как павлин, достиг лестницы, величественно прошествовал по ступеням крыльца и вошел во дворец...
Ровно в одиннадцать раздался бой барабанов, и на лестнице дворца показался император в сопровождении двух или трех десятков генералов и адъютантов. В толпе, дожидавшейся выхода Государя, воцарилось гробовое молчание. Первым за Николаем Павловичем следовал граф Лобанов. Он оглянулся и посмотрел в ту сторону, где стояли Маша и Мюллер, и от ее напряженного внимания не ускользнуло, что после этого граф что-то тихо сказал императору.
Маша почувствовала, что ее оставляют последние силы, и немудрено: со вчерашнего дня, кроме двух глотков шампанского, сделанных за ужином у графа, у нее во рту не было еще и маковой росинки. И несмотря на то, что Мюллер ежедневно присылал ей обед из дворца, она почти ни к чему не притрагивалась, ограничиваясь несколькими ложками бульона и чашечкой кофе со сливками.
Поэтому, когда Михаил Павлович слегка кивнул ей головой, давая знак подойти к Государю, Маша едва держалась на ногах и с трудом преодолела небольшое расстояние до крыльца. Склонившись в поклоне, она подала свое письмо Николаю. Император сердито взглянул на нее и недовольным тоном отрывисто спросил:
– Что вам угодно?
Маша поклонилась еще раз и ответила:
– Ваше Величество, осмелюсь просить вашего милостивого разрешения следовать в ссылку за государственным преступником Гагариновым.
Николай вздернул в удивлении брови и посмотрел сначала на стоящего рядом графа Лобанова, потом снова на Машу:
– Вероятно, вы не совсем точно представляете, что вас ожидает. Уверен, вы будете там несчастны.
– Я знаю, Государь, но я готова на все.
Император сделал знак кому-то из адъютантов взять письмо и вдруг, слегка склонив голову и улыбнувшись одними глазами, произнес:
– Сударыня, я восхищен вашим упрямством и способностью привлечь в свои союзники таких влиятельных особ, как его высочество или граф Лобанов. Нужно отметить, они достаточно активно радеют за успех вашего предприятия. – И, сделав несколько шагов к коляске, император опять слегка поклонился и, глядя Маше прямо в глаза, сказал: – Учтите, я велел усилить караул в Петропавловской крепости, и теперь туда и муха без разрешения не проникнет.
Маша побледнела, хотела что-то ответить, но император жестом показал, что разговор окончен, быстро прошел к коляске, опять обернулся в ее сторону и, поклонившись в третий раз, сел в экипаж и уехал.
Маша не придала никакого значения этим поклонам, отнеся их на счет вежливости императора, но Мюллер, помогая ей выбраться из толпы, был в совершеннейшем восторге и без конца повторял, следуя перед ней и раздвигая руками загородивших дорогу многочисленных зевак:
– Господи, сам Государь приветствовал вас! Il est ?tonnant, [26] но Его Величество целых три раза поклонился обыкновенной девице!
Эти события несколько обрадовали и утешили Машу, тем более что после обеда Мюллер вновь прибежал к ней с сияющим лицом, поздравил и заверил, что дело ее выиграно. Государь за обедом только и говорил о Маше, отметил ее красоту и особое очарование и со смехом рассказал присутствующим за обедом офицерам, как эта девочка приступом взяла Петропавловскую крепость, чтобы только повидать своего жениха, причем не побоялась ледохода и переправилась на лодке через Неву. Восхищенный ее смелостью император велел не наказывать караул, потому что, окажись он на их месте, поступил бы не менее благородно.
При этих словах Маша вздохнула с облегчением, так как испугалась за судьбу людей, которых своим безрассудным поступком чуть было не подвела под строгое наказание.
Мюллер продолжал рассказывать о том, в каком необычайно хорошем расположении духа был Государь, много шутил, улыбался и все время говорил Мюллеру, стоявшему за его стулом:
– Mais vous voulez donc nous faire mourir, mon cher, ? force de nous faire trop bien manger! [27]
Маша слушала Мюллера вполуха, думая, как вновь обратиться к графу Лобанову или к великому князю Михаилу Павловичу, чтобы узнать более подробно о решении Государя и одновременно поблагодарить их за участие.
Но граф уже через два часа после обеда прислал за ней коляску и очень учтиво, с холодной строгой улыбкой на устах, пересказал ей слово в слово то, о чем она уже знала от Мюллера, добавив также, что уверен в ее успехе, и тут же передал Маше просьбу великого князя непременно встретиться с ним сегодня вечером.
Маша поблагодарила графа за помощь, получила в ответ заверения в его готовности и дальше всячески содействовать ее делу и распрощалась с ним навсегда, по крайней мере, она считала, что навсегда.
Спустившись с крыльца, она в сопровождении Антона быстро прошла по двору, не подозревая, что граф Лобанов стоит за шторой и сквозь узкую щель наблюдает за ней...
Слова Лобанова несколько успокоили ее, но теперь прибавилась новая забота. Вечером ей предстояло быть на приеме у великого князя, но Машу смущало, что она должна идти к нему одна. Ни Мюллер, ни Окуневский, занятые своими делами, не могли сопровождать ее, и, недолго думая, Маша решила взять с собой Антона.
К ее удивлению, в апартаменты князя вела прескверная лестница, очевидно разбитая множеством сапог, пробегавших по ней вверх-вниз по тысяче раз в день. Тем не менее она успешно поднялась на второй этаж и остановилась, пораженная количеством военных, заполнивших, казалось, все комнаты.
Преодолев робость, Маша закуталась в шаль, надвинула на глаза шляпку и быстрым шагом миновала анфиладу комнат. Тут же к ней подбежал один из адъютантов и сказал, что его высочество не сможет принять госпожу Резванову, так как Государь покидает Вязьму.
– Но его высочество желал меня видеть! – сказала Маша, и в этот момент князь быстро подошел к ней и негромко произнес:
– L ‘empereur a lu votre suppliqu?, mademoiselle, il en a ?t? touch?, j’ai lu aussi et j’ai verse des larmes, je vous felicite, vous reussirez!.. [28] – И уже по-русски добавил: – Передайте вашему жениху, что я искренне ему сочувствую и сожалею, что обстоятельства сложились подобным образом...
Вернувшись от князя, Маша сразу послала Антона за лошадьми и, простившись с графом Мюллером и Окуневским, тут же покинула Вязьму.
По дороге на Москву, проезжая мимо Бородинского поля, она приказала ямщику остановиться, вышла из экипажа и помолилась за тех, кто полил эту землю кровью. Она знала, что в числе прочих здесь погибли брат ее матери и дядя Митя, старший брат Владимира Илларионовича.
В Москву она въехала во второй половине дня. Солнце стояло высоко, ярко освещая маковки церквей и храмов. Город, казалось, улыбался ей, и Маша вдруг почувствовала, что сковавшее ее напряжение спало, и она впервые за много дней вздохнула легко и спокойно.
15
Маша вернулась в Петербург за неделю до отъезда барона в экспедицию. Первой ее встретила княгиня, обняла, заплакала, повела наверх к Владимиру Илларионовичу. Старый князь, вероятно от волнений и переживаний, захворал и почти не вставал с постели. Но, увидев Машу, оживился, улыбнулся ей и даже попытался сесть.
За две недели ее отсутствия и Зинаида Львовна, и Владимир Илларионович еще больше осунулись и постарели. И Машино сердце сжалось от боли – на кого она их покидает?
Она поцеловала князя в щеку, он ласково погладил ее по руке и вновь откинулся на подушки. Даже это небольшое движение вызвало у него сильнейшую одышку, и он на какое-то время закрыл глаза, но потом открыл их и выжидательно посмотрел на девушку:
– Ну, что там, деточка? Не томи душу!
Маша с торжеством оглядела князя и княгиню и весело улыбнулась:
– Все устроилось наилучшим образом: без всякого сомнения, я скоро должна получить письменное разрешение Государя на поездку в Сибирь.
