Техасская свадьба - Крилл Кэтрин

Вернувшись на ранчо, Сэди сняла с веревки просушенные солнцем простыни. Крышу ремонтировали дольше, чем рассчитывал Салли, и из-за этого Сэди пришлось отложить стирку на целый день. Она ничего не имела против, можно сказать, ей повезло. Оставшись наедине со своими мыслями, она смогла о многом подумать. Но о чем бы она ни думала, ее мысли сходились на одном человеке, высоком, светловолосом, с добрыми глазами, — на преподобном Томасе Мюллере.

Когда Сэди Бишоп, черноволосая хорошенькая вдовушка, думала о нем, в ее душе возникала странная смесь удовольствия и боли. Трудно не согласиться с тем, что он хорош собой и, конечно, он ей нравится. Но Боже праведный, возможно ли поверить, что ей, в прошлом салунному ангелу, могло даже во сне присниться будущее с человеком в сутане?

Нет, он ничего не говорил ей о своих намерениях и скорее всего интересуется ею как другом. Что ж, она не прочь подружиться с ним. Однако как женщина, которая не вчера родилась, Сэди понимала: она нравится преподобному. Сэди вспомнила, каким искренним теплом сияли зелено-голубые глаза Томаса, с каким обожанием смотрел он на нее в тот вечер в. церкви. Он был так добр, он настоящий джентльмен… Хотя в то же самое время он был мужчинойдо мозга костей.

— Ты дура, Сэди Бишоп, — заявила она себе с презрением.

Кинув последнюю простыню в корзину, она выпрямилась и подняла руку, чтобы убрать выбившиеся пряди длинных черных шелковых волос. Налетевший ветер задрал подол юбок и оголил изящные лодыжки.

— Не думаю, что это правда. Вы вовсе не дура.

Она вздрогнула от приятного знакомого голоса.

Глаза Сэди широко раскрылись, рука метнулась к шее, когда она повернулась и увидела в нескольких шагах от себя наблюдавшего за ней Томаса. Он был очень хорош в черном костюме и белой рубашке, солнце огнем горело в густых светлых волосах. Улыбка, с которой он смотрел на нее, была такой призывной, что она почувствовала, как сердце ее затрепетало.

— Преподобный! Как давно вас… — заговорила она, но тут же остановилась, и поспешно отвела взгляд.

— А вы часто говорите с собой, дорогая моя миссис Бищоп?

— Нет. — От смущения ее щеки запылали, она наклонилась за бельем, чтобы отнести в дом.

Он тотчас оказался рядом с ней, галантно взял корзину, не спуская глаз с Сэди.

— В этом нет ничего плохого, ну если, конечно, беседа с собой не переходит в длинные монологи.

— Тогда я не так уж безнадежна, — пробормотала она, а пульс ее стал бешеным от ощущения его близости. Она поспешила отойти от Томаса и спросила, улыбнувшись: — А что привело вас сюда? Вы знаете, ни Хармони, ни Клэр нет дома, но…

— Я приехал повидать вас. — Одной рукой Томас поднял корзину с бельем.

— О! — Сэди еще гуще покраснела и пошла к заднему входу в дом, но рука Томаса внезапно легла на ее руку.

— Вы не были в церкви в воскресенье.

— Да, не была… Мы не могли.

— Из-за того случая? — тихо спросил он.

— Нет, не совсем. — Сэди покачала головой, пытаясь не обращать внимания на то, как жжет кожу под его пальцами. Даже через ткань она ощущала тепло и силу прикосновения мужской руки, да простит ее Господь. — Вряд ли когда-нибудь я приду туда еще раз, — неожиданно для себя добавила она. — Дома полно работы, и потом, горожане не хотят меня видеть в храме.

— Пройдет время, они примут вас.

— Ах, если бы так. — Сэди печально посмотрела на Томаса. — Кое-что в жизни, преподобный, никогда не меняется.

— Томас, — поправил он. Поставив корзинку, он снова улыбнулся: — Пожалуйста, воспринимайте меня просто как мужчину, а не как священника.

— Я могла бы, — согласилась она, — но не стану.

Ласково, но твердо Сэди убрала его руку со своей и отступила на шаг.

— Понятно. Я вам не нравлюсь, да?

— Нет. Дело совсем не в этом, — выпалила она, и снова краска залила ее симпатичное большеглазое лицо. — Но ведь ничего не поделаешь, вы же священник. А я… А я женщина с прошлым.

— У каждого есть свое прошлое, — сказал Томас, не желая сдаваться.

— Но не такое, как мое.

— А я рад, что у вас есть прошлое. Иначе вы не стали бы такой, как сейчас. — Глаза его смотрели на нее с обожанием и изумлением, но он несколько официально произнес: — Конечно, мы знакомы недавно, я прекрасно понимаю, что вы вдова и не можете не испытывать преданность своему ушедшему мужу. Но, тем не менее, не позволите ли мне ухаживать за вами?

— Ухаживать за мной? — повторила Сэди как эхо, еще сильнее удивившись.

— Самым достойным образом, моя дорогая Сэди. — Он подошел к ней ближе, в голосе звучали нежность и откровенное желание, когда он сказал: — Я надеюсь, вы станете моей дорогой женщиной. Через несколько месяцев мы можем пожениться, и я торжественно клянусь, что малышка Хармони будет моей настоящей дочерью, даже если Бог одарит нас дюжиной детей.

— Но вы совершенно не знаете меня. — Голова Сэди закружилась, она подняла руку, чтобы поправить растрепанные ветром локоны. Потом отвела опаловый взгляд от его обожающих глаз.

— А разве не в этом состоит цель ухаживания?

— Да, но я… Боже мой, я ничего такого не ожидала…

— Да, без сомнения, вы шокированы моей поспешностью, — заметил он. — Но пожалуйста, простите меня за эгоистичность.

— Простить вас? — В ее взгляде, обращенном на него, было все, кроме упрека. — Вы ничего не сделали плохого. Да что вы, это я…

— Я не позволю вам говорить о себе плохо. — Голос его был нежный, любящий и властный. — Для меня вы средоточие всего самого хорошего, доброго, красивого, что есть на земле. Я никогда не думал, что за одну неделю может родиться такое сильное чувство. Но так случилось. Если бы вы мне оказали честь и позволили обожать вас, я бы стал самым счастливым мужчиной.

— Но я не могу, — задыхаясь, сказала она. Горячие слезы подступили к глазам, она снова покачала головой, отказываясь поддаться своим тайным желаниям. — Вы погубите себя.

— Не понимаю, — ответил Томас, слегка нахмурившись.

— Люди с трудом приняли меня даже как экономку Клэр. И уж никак не перенесут, если я стану женой священника.

— Я уверен, вы сможете завоевать их уважение. Когда мы поженимся, они увидят вас в ином свете.

— Как вы наивны! — воскликнула Сэди, но душа ее пела от радости.

— Может быть, с вашей помощью я и обрету мудрость, — заметил Томас, довольный той радостью, которую он увидел в ее прекрасных глазах. — Но кое-чему священнику нет надобности учиться.

Он обнял ее, она не сопротивлялась, оказавшись в его нежных объятиях. Свое чувство к Сэди преподобный Мюллер выразил очень понятно: он поцеловал ее теплым сладким поцелуем, от которого она покраснела и едва не потеряла сознание. Она засомневалась, что захочет долгого достойного ухаживания, какое он обещал…

— Но я… Я не представляю, как это быть женой священника, — запротестовала она.

— Для этого у нас впереди целая жизнь. — Он снова поцеловал ее.

— А Клэр? Как же она? — заволновалась Сэди, когда он нехотя отпустил ее. — Она так хорошо отнеслась к нам с Хармони. Я ей стольким обязана, мне никогда ей не отплатить.

— Она будет рада твоему счастью, — уверил ее Томас. — Он снова подхватил корзину, взял Сэди за руку и повел к дому. — Если ты, моя любовь, хочешь, чтобы мы держали пока в секрете наши отношения, пожалуйста, только скажи. Но не так долго, — настойчиво заявил он, и его бирюзовый взгляд засветился. — Я никогда не был склонен скрывать истинные чувства. Что является недостатком для человека в моем положении. Верно?

«Моя любовь». Эти слова вызвали боль в ее душе. Боже мой, может ли она позволить любить себя? Неужели ей простится все?

— Томас, а ты действительно уверен, что хочешь… — еще раз спросила Сэди, чувствуя себя недостойной того счастья, что свалилось на нее.

— Больше чем чего-то еще на свете.

Итак, все решено. Свою помолвку они скрепили поцелуем, глаза их светились теплом, когда чуть позднее в кухню вошли Хармони и Клэр. Клэр заметила торжественно-возбужденное состояние обоих, но промолчала. Хармони, как обычно, увидела больше, чем можно ожидать от шестилетнего ребенка.