Дважды благословенная - Бристол Ли

— Мне приходилось бывать и не в таких передрягах. Ничего страшного.

Тори снова взглянула на Итана. Нет, она не ошиблась — он действительно смотрел на нее сейчас с теплотой и нежностью. Должно быть, Итан, как и она, вспоминал сейчас тот ужасный день, когда они так же вместе боролись с разбушевавшейся стихией — и вышли победителями. Тори вдруг безумно захотелось, как тогда, броситься в объятия Итана, ощутить тепло его тела, почувствовать себя любимой, надежно защищенной…

«Обними меня! — хотелось крикнуть ей. — Хотя бы всего один раз…»

И Итан, словно прочитав ее мысли, обнял ее — а может быть, она его. Тори не могла потом вспомнить, кто из них сделал первый шаг. Но какое это имело значение, если в следующую секунду они были в объятиях друг друга и их губы слились?

Дождь продолжал яростно хлестать, но Тори почти не ощущала промокшей одежды — ее грело тепло Итана, улыбка его глаз — и собственное сердце, бешено и радостно колотившееся в груди.

Поводья все еще были в руке Тори, но она совсем забыла об этом, пока вдруг не почувствовала рывок. Увлекаемая лошадью, Тори невольно разжала объятия и отступила от Итана на шаг. На мгновение они замерли, глядя друг на друга.

— Я думаю, — кашлянул Итан, — нам лучше поторопиться.

Он направился к своей лошади, и через минуту они уже ехали обратно. За всю дорогу оба не проронили ни слова.

Проводив Тори до дома, Итан, очевидно, сразу же снова куда-то уехал, так как к ужину не явился. Тори заговорила об этом с отцом.

— А ты что думала? Хороший управляющий не станет прохлаждаться за столом во время бури, когда скоту может грозить беда! — резонно заметил Кэмп. Немного помолчав, он добавил: — Нет, все-таки неплохо, что теперь у меня есть такой помощник, как Итан! Я уже старею, мне все труднее одному управляться с огромным хозяйством…

Образ Итана преследовал Тори, словно наваждение. Она до сих пор ощущала прикосновения его сильных рук, вспоминала его нежный взгляд… За ужином руки Тори тряслись, она почти не притронулась к еде, а на вопросы отца отвечала так рассеянно, что ему вскоре пришлось прекратить разговор. Мысли ее лихорадочно перепрыгивали с одного предмета на другой.

«Он убийца! — словно нашептывал ей какой-то голос. — Он предал тебя, использовал, использует и сейчас, а ты ему это позволяешь!»

Тори было трудно что-либо возразить на это. Она не могла не признать, что прилипчивый голос в чем-то прав, умом понимала, что должна вести себя с Итаном крайне осторожно… но сердце твердило иное. Воспоминания о волшебных ощущениях от прикосновения его рук не покидали ее, как ни старалась она их прогнать. Она ненавидела его, не хотела видеть, быть его женой, делить с ним постель… но знала, что испытанное ею тогда, в пустыне, и сегодня, у бурного потока, не умрет никогда. Никогда…

К вечеру дождь наконец стих. Тори сидела у окна своей спальни в легкой ночной рубашке, рассеянно слушая стук последних капель. Закрыв глаза, она прислонилась лбом к стеклу. Да что с ней такое творится, в конце концов?! Сколько можно заигрывать с опасностью, мечтать о невозможном, бередить душу? Столько волнений из-за ничего не значащего поцелуя, который нужно просто забыть — раз и навсегда.

Во всем доме стояла тишина. Кэмп уже спал — в последнее время он почему-то стал рано ложиться. Слуги тоже разбрелись по своим комнатам, не видя смысла в бодрствовании, если хозяин спит. До слуха Тори вдруг донесся лай собаки во дворе, шаги человека, входившего в дом, затем мужское покашливание из кухни и звон кастрюли. Разумеется, это мог быть кто-нибудь из слуг или работников.

Но обманывать себя было бесполезно — Тори знала, что это не слуга и не работник. Поднявшись, она накинула халат и поспешила на кухню. Как ни странно, она была абсолютно спокойна.

Итан уже развесил у камина мокрую одежду и натягивал чистую рубашку. Он был без обуви, в шерстяных носках. На плите побулькивала кастрюля с ужином, распространяя вокруг аппетитный аромат. Итан стоял к Тори спиной и не заметил ее появления. Она подошла к нему.

— Ты почему не спишь? — удивился он. Тори пожала плечами:

— Просто решила узнать, как прошел день.

— Нормально, — откликнулся он. — Никаких серьезных происшествий.

Тори старалась не смотреть на движения его сильных, мускулистых рук, заправлявших рубашку в брюки, но не могла отвести глаз. Почувствовав, как краска приливает к ее щекам, она отвернулась.

Сев у камина, Итан начал смазывать свои ботинки свиным жиром, чтобы мокрая кожа, высыхая, не трескалась. Тори много раз наблюдала, как то же самое делал ее отец, и эта сцена — потрескивание дров в камине, запах кожи — всегда действовала на нее умиротворяюще. Но сейчас это был не отец, и все было по-другому…

Взгляд Тори вдруг упал на аккуратно свернутый матрас Итана, лежавший в углу. Создавалось впечатление, что им ни разу не пользовались. Тори удивленно посмотрела на Итана.

— Где же ты спишь? — спросила она, стараясь, чтобы голос не выдал ее удивления.

Итан взглянул на нее, перевел взгляд на матрас и снова сосредоточился на ботинках.

— Я привык спать под открытым небом, а привычки трудно менять.

Он понимал, что ответ глупый. Но что он должен был ответить? Что, проведя весь день под холодным, дождем, в грязи, в тяжелой работе, он мечтал лишь об одном — о постели Тори, мягкой, свежей, согретой теплом, ее тела?.. Любой мужчина жив только этим: уходя утром на тяжелую, однообразную, осточертевшую работу, он должен знать, что вечером, когда вернется, его будет ждать теплый очаг, горячий ужин и женское тепло. Тори… Возвращаться к ней каждый вечер, любить ее долго, до изнеможения, а потом просто лежать рядом и чувствовать, засыпая, ее дыхание на своем плече… Неужели он не заслужил этого?

Итан встряхнул головой. Пустые фантазии! Тори — вот она, здесь, но то, о чем он сейчас думал, всего лишь безумная мечта. Он чертовски устал, промок до костей, не дай Бог еще простудиться… Все, что ему сейчас нужно, — это скорее завалиться спать, а тут сидит эта девица и вызывает у него ненужные мысли.

Тори поднялась и поставила чайник, решив выпить чаю. Для Итана же, чтобы он согрелся, она приготовила известное средство — виски, немного сахару и немного лимонного сока — и поставила его на огонь.

— А почему ты не спишь со всеми, в бараке? — спросила она, садясь рядом с Итаном.

Тот посмотрел на ее рыжие локоны, свободно рассыпавшиеся по плечам.

— Послушай. — Он снова перевел взгляд на ботинки, которые держал в руках. — Я считаю, что наши с тобой отношения — это только наше дело.

Тори удивленно посмотрела на него:

— Я тоже так считаю. Именно это я и сказала отцу. Ты знаешь, он хочет выделить нам комнату… — Тори замолчала, пристально наблюдая за реакцией Итана.

— Знаю, — кивнул тот. — Мне он тоже об этом говорил.

Тори вдруг почувствовала вспышку гнева на отца за то, что тот сует нос не в свое дело. Она быстро отвернулась к огню, чтобы Итан не видел ее вспыхнувших щек. Тем не менее ее сжигало любопытство: как все-таки Итан относится к идее общей спальни?

— А что, — протянул он небрежным тоном, — иметь спальню было бы совсем неплохо! Можно выписать мебель из Нового Орлеана или Сан-Франциско, повесить какие-нибудь шторы в цветочек из тех, что так нравятся вам, женщинам.

Тори вдруг все поняла. Итан действительно всерьез думает об этом. Он хочет этого. Настоящего брака и всего, что под этим подразумевается. Голова Тори кружилась, мысли путались. Она сама думала об этом, сама этого хотела…

— Ты этого хочешь? — очень осторожно спросила она. Голос Итана звучал безразлично, но Тори показалось, что ей удалось различить в нем нотки надежды.

— А чего хочешь ты, Тори?

Тори хотелось во всем ему признаться, безумно хотелось… Но ей вдруг вспомнился холод отчуждения в глазах Итана, когда она в прошлый раз своим поведением недвусмысленно дала ему понять, чего хочет. Она боялась снова наткнуться на эту стену ледяного равнодушия в его глазах. Нет, на сей раз он должен сделать первый шаг, первым во всем признаться.