Пьянящий вкус жизни (Сильнее времени) - Джоансен Айрис

– Можно, я займусь им?

Брайэн усмехнулся:

– Через несколько дней мы расколем этого Каразова, как переспелый орешек. Звони Феррацо.

– Не хочу.

– Ты можешь не хотеть, но должен делать, что я тебя прошу. А теперь помолчи, пока я буду обсуждать это дело с нашим очаровательным другом из Брюсселя. – Он поднял трубку и через минуту уже излагал суть дела.

– Этого ни в коем случае нельзя делать, – услышал он в ответ.

– Я был более внимателен, когда вы обращались ко мне с просьбой. Мне нужна эта статуэтка.

На другом конце воцарилось молчание. Потом тихий голос спросил:

– Что вы готовы предложить взамен?

– Ладно, это против моих принципов, но я, пожалуй, возьмусь за то дело, о котором вы просили.

– Одна древность за другую. Согласен. Не могу понять вашего пристрастия к этой архаике. Мы столько усилий потратили на то, чтобы выстроить мир из чистых прямых линий.

– Я сказал, что выполню вашу просьбу.

– Мне нужны четыре.

Ледфорд задумался.

– Нет, четыре – это слишком. Я устрою три.

Его собеседник опять помолчал.

– Хорошо. Тогда вам придется выполнить еще одну работу. Смит внушает мне опасения. Нужна ваша помощь.

Ледфорд устремил взгляд на веранду, где сидел Ганс, удобно развалившись в одном из кресел. Улыбка змейкой скользнула по его губам.

– Каким образом?

– Без признаков насилия. Меня вполне устроит сердечный приступ.

– Ганс будет разочарован. У него нервы разыгрались, и ему нужна разрядка. Когда?

– Приезжайте завтра в Ливерпуль. У меня назначена встреча со Смитом в отеле «Хилтон». Он заказал номер на ночь и не вернется в Лондон до следующего дня. За завтраком у нас состоится решающий разговор, последний.

– Последний – ключевое слово.

– Если я на прощание пожму ему руку – заказ отменяется. В противном случае действуйте, как договорились. Вы все поняли?

– До точки. – Голос Ледфорда сохранил мягкие интонации. – Вы по-прежнему недооцениваете меня. Хотел бы я посмотреть, как бы вы справились с той частью операции, которую я взвалил на свои плечи. Не так просто похитить «Мону Лизу»…

– Для этого нужно всего лишь полтора миллиона долларов на взятку.

– Это с вашей стороны… А для меня – это месяцы, которые ушли на то, чтобы убедить человека, никогда не бравшего взятки, принять эти деньги. Я бы сказал, что моя психологическая проницательность равна вашей. А вы как считаете?

Снова последовало молчание. Ледфорд буквально ощущал, с какой натугой вертятся шестеренки в голове собеседника, пытавшегося решить, что будет лучше: польстить ему или резко поставить на место, раз и навсегда указав, кто из них главный.

– Я никогда не сомневался в вашей проницательности, Ледфорд. Зачем бы иначе я предлагал вам присоединиться?

«Потому что надеялся держать меня под контролем, сукин сын, – подумал Ледфорд, почти не испытывая ни злобы, ни раздражения к собеседнику. – И я на время смирился с этим, чтобы потуже затянуть узел на твоей шее, когда ты будешь чувствовать себя в полной безопасности».!

– Завтра мы прибудем в Ливерпуль.

– Не забудьте, если я пожму Смиту руку – все отменяется. Он самый несговорчивый, но, если удастся перетянуть его на свою сторону, с его помощью мы доберемся и до Картрайт.

– Обойдемся и без него. – И Ледфорд положил трубку, довольный своей решительной репликой, равно как тем, что последнее слово осталось за ним. – Тебе предстоит увлекательнейшая прогулка, мой мальчик, – обратился он к Гансу. – Надо кое-кем заняться. Но на этот раз без шума. Ты ведь рвался поработать на меня. Ганс нахмурился:

– Чего он хочет?

– Сердечный приступ.

– И с кем он должен приключиться?

– Многоуважаемый Джон Смит – помощник Аманды Картрайт, наделенный особыми полномочиями от Европейского экономического сообщества. Обычно он, помимо всего прочего, занимается организацией ее поездок. У него репутация неподкупного и очень скромного человека. Очевидно, когда его начали плотно обрабатывать, было сказано слишком много. Теперь, если он не согласится сотрудничать с нами, он становится опасным свидетелем.

– Никогда еще не приходилось убивать англичан.

– Значит, у тебя появится новый навык.

– Почему сердечный приступ? Я не люблю инъекций. Есть другие способы.

– Не сомневаюсь, что другие тебе нравятся больше. – Ледфорд провел по красиво очерченным губам Ганса указательным пальцем. – Но смерть должна выглядеть естественной.

Ганс снова нахмурился:

– Непонятно. Раньше он, напротив, требовал, чтобы мы поднимали как можно больше шума. А теперь хочет замести следы. Почему?

– На это у него есть свои соображения.

– Почему? – Губы Ганса упрямо сжались.

Брайэн вздохнул. Как жаль, что парень иной раз становился упрямым как осел.

– Ганс, ну как тебе объяснить? Ведь ты даже не заглядываешь в газеты. А ситуация меняется… – Он остановился и затем проговорил медленно и раздельно, словно разговаривал с малым ребенком: – Двенадцать европейских стран хотят устранить все экономические преграды, установить общую валюту… Некоторые из пропагандистов этого дела даже поговаривают о создании единого правительства для стран – участниц единого европейского рынка. Можешь представить, какие пенки будет снимать тот, кто начнет контролировать Объединенную Европу?!

Ганс нетерпеливо нахмурился:

– Ну и какое отношение это имеет к нам?

– Сейчас у нас есть свои люди, которые позволяют влиять на общественное мнение: они держат под контролем двадцать пять процентов средств массовой информации и две телеграфные станции в Европе. Но потребуются годы для того, что склонить в нашу пользу ключевые фигуры в правительстве. Поэтому нужно обхитрить их. – Он улыбнулся. – Для чего создана «Черная Медина»? Ты ведь любишь смотреть ковбойские фильмы. Помнишь, как фургоны выстраивают кругом, чтобы отразить атаку индейцев?

Ганс кивнул.

– Теперь представь, что все эти страны – фургоны. Если на них нападают индейцы, они поднимают крик и требуют защиты у правительства. Когда правительство не в состоянии обеспечить им безопасность, они ищут защиты у того, кто гарантирует им порядок и спокойствие. И все наши подрывные акции и производились с таким шумом, чтобы люди начали мечтать о таком человеке, который способен покончить с терроризмом и дать им возможность снова жить в тишине и мире.

Ганс кивнул.

– Ты уже говорил мне об этом однажды. Брайэн кивнул:

– И когда они, как овечки, соберутся в кучу, мы возьмем их голыми руками, так что они ничего не успеют сообразить.

– Ага. – Ганс замолчал на некоторое время. – Но почему Смита надо убирать тихо?

Какой же мальчик тугодум! Такое впечатление, что все сказанное влетело в одно ухо, а вылетело в другое.

– Потому что надо в течение нескольких ближайших месяцев воздержаться от любого, даже мало-мальски заметного скандала, связанного с Картрайт. Иначе нам не удастся внедрить своего человека, более сговорчивого, на место Смита.

– А потом ты собираешься убрать эту старушку?

– Она не старушка, а женщина в расцвете лет. Знаешь, многим из нас уже далеко не восемнадцать.

– Я еще ни разу не кончал старушек.

– Сомневаюсь, что тебя выберут для этого дела.

– Почему?

– Потому что это тонкая работа. Она требует тщательного планирования всей операции и согласованных действий.

– Я вполне могу справиться с ней. Пожалуйста… – Ганс взял в ладони руку Ледфорда и поднес ее к губам. – Мне… очень хочется сделать это самому.

– В самом деле? Почему?

– Мне хочется, чтобы… – Он замолчал, подыскивая нужные слова. – Чтобы люди начали уважать меня. Чтобы, войдя в комнату, я чувствовал себя хозяином положения. До того, как ты превратил меня… – Он оборвал себя и почти прошептал: – Мне хочется делать серьезную работу.

Брайэн нежно усмехнулся:

– Неужто ты считаешь, что я тебя унижаю? Мне просто хочется, чтобы ты оказывал мне необходимое уважение, как сын отцу. Мой возраст дает мне право требовать от тебя подчинения в некоторых вопросах. Может быть, лучше отпустить тебя на все четыре стороны?