Влюбленный герцог - Фоули Гэлен

— Если он произвел на вас столь сильное впечатление, так и ложитесь с ним в постель, Харри! — И, вырвав руку, Бел пошла прочь; ноги у нее подгибались.

— Ах вы, неблагодарная, высокомерная ведьма! Как вы смеете так меня огорчать — после всего, что я для вас сделала?

— Я плачу вам двадцать процентов за все, что вы для меня сделали, Харри, так что извините, если я не буду пресмыкаться перед вами, как вам того хочется.

— И что же мне сказать царю?

— Скажите, что я польщена, но что я в первую очередь предана Хоуксклифу. Я еду домой.

— Найт-Хаус вовсе не ваш дом, дуреха. И вы дорого заплатите, чтобы понять это. Вы там не более чем девица для удовольствий.

Бел быстро пробиралась в толпе. Слова Харриет звенели у нее в ушах. Ей страшно хотелось увидеть Роберта. Она надеялась, что он не сердится на нее за то, что она позволила Харриет увести себя. Что означал его взгляд? Она вырвалась из кружка болтающих гостей и внезапно оказалась лицом к лицу с ним.

Его темные глаза сверкали от негодования и боли. Она подошла к нему и молча коснулась его груди. Он грубо поднял двумя пальцами ее подбородок и требовательно заглянул в глаза.

— Что это — вы передумали? — прорычал он.

В ответ Бел сомкнула руки вокруг его шеи, притянула его к себе и поцеловала в губы. Он обнял ее за талию и начал целовать самозабвенно, с пылким вожделением прямо посреди бального зала, демонстрируя свое желание с почти свирепой страстью.

Вокруг раздавались хриплые крики и свистки, но они были глухи к ним. Никто не заметил их страстного порыва, приняв все за шутку, но Бел мучительно жаждала его, путаясь пальцами в его волосах, раскрывая рот все шире, чтобы принять его гневный, властный поцелуй. Она чувствовала его намерение — преподать ей урок, внушить ей, что она принадлежит только ему. И она хотела одного — сдаться.

Она хотела, чтобы это видели все — царь, его свита и Харриет. Она закончила поцелуй, но держала его лицо в своих дрожащих руках и прижималась лбом к его лбу.

— Отвезите меня домой, — тихо попросила она.

Ей не понадобилось повторять дважды. Он взял ее на руки и вынес из апартаментов Арджила — и нес так до самой кареты.

Она даже не заметила, как кучер и грумы юркнули на свои места. Оказавшись в карете, они опустили занавески и упали друг другу в объятия, а карета мягко несла их по темному городу к Грин-парку.

Он усадил ее на сиденье из кремовой кожи, и они начали ласкать друг друга, путаясь в одежде, ощупывали, гладили, целовали — и не могли насытиться. Карета наполнилась их вздохами и поскрипываньем кожаных сидений. Роберт усадил ее верхом на себя, его горячие руки дрожали.

— Мне весь вечер хотелось этого. Дайте мне эти роскошные… — Он расстегнул лиф ее платья, высвободил груди и зарылся в них лицом. — М-м-м!.. Боже, я могу вас съесть! — простонал он, и его жаркие влажные губы схватили ее сосок.

Бел ахнула, потом испустила тихий смешок, охваченная безумным наслаждением.

Она откинула назад голову, запустила пальцы в его черные волосы, а он, сунув руку ей под юбку, гладил ее бедра, раздвинутые в бесстыдном приглашении.

— Хм… никаких нижних юбок, — выдохнул он.

Она закрыла глаза и улыбнулась хмельной улыбкой, когда он просунул пальцы между ее ног. Целуя ее в шею, он ублажал ее, пока ей не показалось, что она сейчас взорвется от жажды освобождения. Но он остановился на самом краю страсти. Она открыла глаза, потому что он приподнял ее и усадил на сиденье напротив. Глядя на нее с мрачной полуулыбкой, он осторожно прислонил ее к роскошной кожаной спинке и опустился перед ней на колени.

— Роберт…

— Наслаждайтесь, — прошептал он, — и я тоже.

С тихим стоном она закрыла глаза и покорилась его чувственному дару, запутавшись пальцами в шелковистых черных волосах.

Вскоре ее ноги уперлись в край противоположного сиденья, платье было задрано кверху, а сама она держалась за кожаные петли, пока Роберт ласкал ее пальцами и языком. Она приподнялась, двигаясь вместе с ним, и вся ее стыдливость растаяла во влажной духоте летней ночи. Ритм его становился быстрее, удовлетворяя ее страсть, поднимая ее к новым высотам неописуемого блаженства.

Он остановился, руки у него дрожали, когда он потянулся к воротнику рубашки. Чисто выбритый подбородок блеснул в лунном свете.

— Я должен взять вас. Прямо сейчас:

Ею овладела паника. Только не это! Она уперлась руками ему в грудь. Морщась оттого, что приходится ему отказать, она все же надеялась, что он не рассердится.

— М-милый, не в карете. Прошу вас — пусть это будет наша первая ночь, хорошо?

Он откинул голову и испустил стон мучительного желания.

— Ах, мой милый! — прошептала она и, проведя рукой по его телу, обхватила выпуклую твердость, упирающуюся в шелковые панталоны. — Вы позволите, ваша светлость? — кокетливо улыбнулась Бел, взглянув на него. Услышав низкий, страстный стон, она толкнула его на сиденье и приступила к делу.

Карета остановилась перед Найт-Хаусом, и Роберт и Бел вышли, пытаясь держаться с достоинством.

Лакей открыл дверцу кареты, и оттуда пахнуло вожделением. Всю дорогу они бешено ласкали друг друга, и страсть Роберта была неистова.

Пылая ярким румянцем и борясь с нервным смешком, Бел шла, опустив голову, боясь взглянуть на прислугу. Она не сомневалась, что все они и даже лошади знают, чем они только что занимались.

Держа в одной руке туфельки, в другой — ридикюль, она вошла в дом, глядя себе под ноги, прекрасно зная, что вид у нее растерзанный, что и без того низкий лиф разорван, а щеки пламенеют ярким румянцем. При этом чувствовала она себя на редкость прекрасно, и ей не терпелось поскорее улечься в постель.

Роберт выглядел еще хуже. Галстук развязан, расстегнутая рубашка болтается поверх панталон, волосы растрепаны, вид дикий, непристойный и — удовлетворенный. Он молчал, поднимаясь рядом с ней по изогнутой лестнице. Сквозь чулки она ощущала холод мраморных ступеней.

Наверху они остановились и нерешительно посмотрели друг на друга.

Бел улыбнулась, он ответил ей грустной усмешкой, проведя рукой по спутанным волосам, и опустил глаза. Некоторое время они молчали, и в молчании этом была жажда и нерешительность.

— Никогда раньше я не бывал на балах куртизанок, — сказал он.

— Я тоже.

Еще одна неловкая пауза.

Он бросил на нее вопрошающий взгляд.

— Я хорошо провел время.

Ее улыбка стала шире.

— Так и было задумано. — Она шагнула к нему и, встав на цыпочки, деликатно чмокнула в щеку. — Спокойной ночи, Роберт.

Когда она отодвинулась, он посмотрел в ее глаза тоскливым взглядом.

— Когда, Белинда? — прошептал он.

Она ласково погладила черный атласный лацкан его фрака.

— Скоро.

Внезапно пав духом, она изобразила на лице небрежную улыбку и отвернулась, натягивая на плечи шарф и направляясь к своим апартаментам с таким видом, будто ей все на свете безразлично.

— Спокойной ночи, мисс Гамильтон, — отозвался он и остался стоять, сунув руки в карманы и глядя ей вслед, а свет лампы освещал его легкую ироничную улыбку.

Глава 13

Граф Колдфелл сидел в гостиной Хоуксклифа вместе с еще одним лидером тори и пил портвейн. Наконец настал долгожданный вечер, когда мисс Гамильтон давала званый обед. Морщинистое лицо Колдфелла искривила натянутая улыбка, но в глубине души он был самым недовольным кукловодом на свете. Куклы отказывались плясать под его дудку, но ничего, скоро они запляшут. И еще как запляшут!

Сегодня он пришел только для того, чтобы посмотреть, как обстоят дела у Хоуксклифа с его девкой. Ему не верилось, что он мог так в нем ошибиться. Разъяренный молодой герцог уже должен был убить Долфа, а он — вон, пожалуйста, уютно устроился со своей белокурой красавицей, дерзко равнодушный к тому, что он шокирует общество, и к скандалу, который отныне связан с его именем.

Что же до обещания покарать Долфа, он, судя по всему, вообще о нем забыл. Колдфелл пришел к выводу, что виновата в этом его белокурая чаровница, эта красавица куртизанка, прелести которой отвлекли Хоуксклифа от его клятвы отомстить за Люси. Хоуксклиф явно подпал под ее чары.