Огненный цветок - Райт Синтия

Первый день их пути был довольно утомительным. Они ехали через Черные Холмы к восточной границе, где им предстояло повернуть на север и через равнины направиться к Бир Батту.

Лис не мог позволить себе смягчиться по отношению к Мэдди, проходили часы, а они не обменялись ни словом. Все еще осторожная по отношению к его нраву и боясь, что они встретят кого-нибудь по дороге в Дидвуд, Мэдди старалась не попадаться ему на глаза, сидя в задней части повозки. Вероятно, Лис забудет о ней, с надеждой размышляла она, и, если им встретятся другие «пилигримы», едущие к золотым полям Дидвуда, он сможет лишь помахать им рукой.

Мэдди поймала себя на том, что дремлет, несмотря на удушающую жару и тряску повозки. Иногда она что-то шептала Уотсону, терпеливо бредущему сзади. Во второй половине дня она проснулась, совершенно мокрая от пота, и ничего не поняла, где она и почему. Вспомнив, Мэдди стала размышлять о переменах, происшедших с ней с тех пор, как они покинули Филадельфию, и особенно с тех пор, как она повстречала Лиса. Мадлен Эвери давних времен испугалась бы, увидев, какую путаницу устроила Мэдди из своей жизни. Она, в шаткой повозке, грязная и потная, даже без ночного горшка, путешествует в индейское поселение с мужчиной, с которым она занималась любовью и который теперь делает вид, что абсолютно равнодушен к ней… и все же у нее было такое чувство, будто она качается на волнах счастья. Она была свободной, свободной от строгих правил поведения, которые мать ей прививала с детства.

В самом деле, когда она приподнялась на колени и посмотрела на Лиса через груды ящиков и корзин, ей показалось, что она наслаждается каким-то приключением, которого была лишена в детстве. Мать чрезмерно ограждала ее и никогда не позволяла играть в саду с детьми слуг в доме Эвери, строить с ними замки из камней и веток, кататься на маленьких лодочках вниз по реке, в результате чего они все должны были доплыть до самого Китая.

Мэдди никогда не играла в дочки-матери, не наряжалась в старые мамины платья, не клала в бутылки записочки и не бросала их в реку Скиллнилл, в надежде, что кто-нибудь во Франции найдет ее бутылочку и расшифрует ее тайный язык.

Другие дети проводили долгие счастливые часы за этими занятиями, требующими выхода энергии и богатого воображения. Слушая их рассказы, Мадлен делала вид, что не одобряет их, в действительности же она была очень заинтригована. Даже девочкой она знала, что Колин никогда не дозволит ей такого рода приключений. Колин считала, что девушка должна проводить свои дни за вышиванием, музыкой и школьными занятиями и всегда содержать себя в безупречной чистоте.

Теперь Мэдди поняла, чего ей не хватало. Каждый раз, когда она делала что-то, что пару недель назад ужаснуло бы ee, слабый голос в глубине души подбадривал ее. Она чувствовала себя отважной, немного сумасшедшей и гордой от того, что совершает это приключение с Лисом. От одного лишь его вида у нее начинала кружиться голова, как у пьяной. Она любила каждую минуту этого путешествия.

Когда они остановились на ночлег, Лис был натянутым и обращался с нею как с посторонней, вымолившей у него эту поездку. Мэдди же была странно безмятежной, она улыбалась ему, помогая приготовлять холодный ужин и приводить все в порядок перед сном. Прежде чем их окутала полная темнота, Лис взял Уотсона, чтобы прокатиться на нем. Медди поняла, что это не только прогулка чалого, но и желание побыть без нее. Она вычистила зубы, глубоко вздохнула и отправилась в кусты. Приготовившись ко сну, она залезла в повозку.

Когда вернулся Лис, он привязал Уотсона за повозкой, заглянув в нее, он увидел, что Мэдди свернулась клубком в самом дальнем углу постели. Луна светила ярко и омывала ее своим ясным светом. Господи, как она на него действует, думал он, – как наркотик, которого нельзя избежать и которому невозможно сопротивляться! Покачав головой, он присоединился к ней. Он не мог припомнить, когда еще был более изможден, но, тем не менее, свернул лишнее стеганое одеяло и положил его между ними, как своеобразный барьер.

Изможден он или нет, но, если ему приходится спать рядом с Мэдди, нет никакой гарантии безопасности. Но на следующий день Мэдди обнаружила, что ее приключение теряет свой розовый цвет. Ее сердила молчаливость Лиса, угнетала безжалостная жара и пыль, которых не было даже во время их сурового путешествия на Запад из Филадельфии. Конечно, большую часть того путешествия они провели в поездах и на речном судне, а сухопутный переход через Дакоту совершили в июне. Август же на территории Дакоты совсем иной.

Перспектива провести остаток дня и ночь в грязном поту заставила Мэдди нахмуриться. Когда повозка с грохотом миновала большую скалу, основательно встряхнув Мэдди, она взглянула на бедного Уотсона и выругалась.

– Что? – выкрикнул Лис с кучерского места. Она не могла поверить, что он слышал ее.

– Я ничего не говорила, – громко ответила она. – Ваши уши вас подводят.

– Не думаю, – сказал он, сухо улыбнувшись, но больше этого вопроса не касался.

Они спустились с Холмов, и Лис направил мулов с изрытой дороги на заросшее травой плато. Мэдди нетерпеливо вылезла из повозки и огляделась.

Мелкий каньон, простиравшийся перед ними, ограничивался усеянной соснами стороной холма, с вершины которого бил водопад, переходящий сначала в узкий, но бурный ручей, постепенно расширяющийся и превращающийся в реку, текущую в отдаленные прерии с хлопковыми деревьями по берегам.

– Какая прелесть, – воскликнула Мэдди, заслоняя глаза от солнца. Веселый плеск водопада заставил ее облизнуть губы.

Лис поднял голубой шейный платок, завязанный узлом вокруг шеи, и вытер со лба пот.

– Я думаю, мы можем здесь остановиться на ночлег. На равнинах жара будет еще более безжалостной.

– Я вас задерживаю, да?

– Вы имеете в виду, что я сбавляю скорость, учитывая вашу женскую чувствительность? – Он почти улыбнулся. – Черт возьми, нет! Думаете, что я пытаюсь сделать ваше путешествие приятным? Даже если так, это вряд ли входило в мои намерения. Меня заботит только мое собственное удобство. А так как вы явились без приглашения, я бы предпочел также игнорировать ваши нужды.

Лис освободил мулов из упряжки и расстегнул рубашку.

– Прежде чем вымыться, я позабочусь о животных. Примерно через час вы можете приготовить нам какой-нибудь ужин. Я намерен лечь спать пораньше, чтобы встать до зари и по прохладе отправиться в Бир Батт.

По спине Мэдди стекла струйка пота. От злости ей хотелось кричать, но она сквозь сжатые зубы повторила:

– Приготовить?

– Мне не хотелось бы доставлять вам неприятности, мэм, – саркастически отрезал Лис.

Их глаза встретились на одну короткую, гневную минуту, и щеки Мэдди покрылись пятнами. Он прекрасно знал, что вряд ли она умеет готовить на кухне, а уж тем более здесь, в походных условиях, но это был удобный случай уколоть ее и заставить признать, что она бесполезная обуза и поехала зря.

– Я могу развести вам огонь, – медленно произнес он.

– Как вы добры! Это будет просто прелестно! Нам не хватает только подходящего фарфора. – Мэдди рывком расстегнула крохотные пуговки верха корсажа. – Знаете, я и сама вымоюсь. Вот так, если позволите, сэр!

При этих словах Лис взметнул брови. Он пошел за Уотсоном, который требовал внимания, и, проводя чалого мимо Мэдди, спросил:

– Вы имеете в виду вымыться по-настоящему или прикоснуться к вашей шейке этой симпатичной ярко-розовой тряпочкой?

– Если честно, по-моему, последние попытки вести себя цивилизованно провалились! – Она полезла в повозку за полотенцем и мылом, делая вид, что не замечает ошеломленного лица Лиса.

– В таком случае, не откладывайте из-за меня, мисс Эвери. Я буду счастлив подождать своей очереди… если, конечно ваше чувство приличия не покинуло вас до такой степени, что…

– Нет, – вежливо ответила Мэдди, – я отвергаю идею общественного мытья!

Она удалилась, предоставив Лису смотреть ей вслед с оценивающей улыбкой, которую он пытался скрыть от нее. Однако он чувствовал, что получил сдачи, и это вызывало в нем блаженное ощущение. Лис был честным человеком, попавшим в лабиринт тайн, рождающих, казалось, одна другую, но тем не менее ему была нестерпимой перспектива открыть правду Мэдди.