Шелковый путь «Борисфена» (СИ) - Ромик Ева

— Но почему?! Разве тебе нравится быть бедным, несчастным и одиноким?

— Одиноким? — удивленно переспросил он и отрицательно покачал головой. — Нет, я никогда не чувствовал себя одиноким. У меня всегда была семья. И счастье — любопытная вещь, оно одновременно и есть, и нет. Разве ты, Лидия всегда во всем счастлива или несчастна?

Лидия с удивлением слушала пасынка. Тот ли это мальчишка, который доводил отца до бешенства своей неуправляемостью? Который мог запросто убежать и не показываться дома два дня только потому, что мачеха нечаянно пролила кофе на его ноты?

— Но самая интересная категория, — продолжал Сандро, — бедность. Знаешь, что я понял? Бедность — это состояние души, а не количество денег в кошельке. Можно сидеть на мешке с золотом и чувствовать себя бедным. А я вовсе не беден. Просто иногда мне не хватает денег. А у тебя разве так не случается?

Точно! Не далее как вчера утром, Лидия упрашивала дона Гаспаро купить ей новую бриллиантовую диадему, а он сказал, что у них пока мало денег.

— Хм! — задумчиво произнес Сандро. — Ты даже не представляешь, Лидия, как я тебе благодарен.

— За что? — удивилась она.

— Не будь тебя, я никогда не стал бы тем, кем я есть!

Он с безупречной вежливостью поклонился мачехе, надел шляпу и взялся за ручку двери.

— Прошу тебя, береги Гаспаро, — сказал он и вышел.

Алессандро разминулся со своей невестой случайно. Когда он стучал в дверь ее палаццо, она сбегала по длинной лестнице, ведущей к его дому. Там Нине открыла Паола, та самая служанка, что любила иногда заглянуть на дно бутылки.

— Синьор и синьорина уехали рано утром, — сообщила она.

На корабле Сандро тоже не оказалось. В каюте, отведенной для женщин, сидели только Мара и Антонела.

— Помощник капитана такой милый, — щебетала Мара, — он мне руку поцеловал, будто я знатная дама, и так смешно назвал: “ба-рыш-ня”, это по-русски. Похоже на кличку кошачью, правда?

— Да, немного. Интересно, что это значит? — вторила ей Антонела.

— Это значит — “синьорина”, - перевела Нина. Ей не хотелось сейчас слушать болтовню подружек.

Корабль был замечательным, красивым, идеально чистым, но почему-то, попав сюда, Нина почувствовала себя неуютно.

— Я пойду еще погуляю, — сказала она. Больше всего она хотела встретить Сандро и попросить его отказаться от ее глупой затеи.

В конторе, располагавшейся недалеко от порта, было шумно. В большом помещении, через которое надо было пройти, чтобы попасть в кабинет отца, толпились грузчики, сновали клерки, три писаря что-то усердно переписывали, не обращая ни на кого внимания. Никто из этих людей Сандро не знал, так что возвращение блудного сына фанфарами не сопровождалось.

У самой двери ему неожиданно преградил дорогу молодой приказчик:

Извините, синьор, туда нельзя. Дон Гаспаро занят с синьором Ломми, даже меня не допускают, а ведь я — помощник счетовода.

Вот с Ломми Сандро был знаком, тот уже лет тридцать был бухгалтером у Гаспаро.

— Давайте договоримся, — предложил Сандро, — если Гаспаро и Ломми в течение пяти минут вышвырнут меня из кабинета, я клятвенно пообещаю вам, что больше никогда в жизни не переступлю этого порога.

— Не сомневаюсь, что так и будет, — ответил страж, но отступил в сторону. Почему бы не поразвлечься, если посетитель сам нарывается на неприятности?

Однако, к удивлению приказчика, через минуту из кабинета вылетел вовсе не нахальный визитер, а сам синьор Ломми. Лицо бухгалтера покрывали красные пятна. Он замахал руками, отгоняя помощника от двери, а потом сел за стол и долго не мог найти карандаш, хоть тот и находился, как всегда, у него за ухом.

— Я что, похож на привидение? — спросил Сандро, когда бухгалтер спешно ретировался, прихватив свои гроссбухи.

— В некотором роде, — ответил дон Гаспаро, указывая сыну на кресло, из которого только что выскочил Ломми. — Никто уже тебя не ждал. Кроме меня, пожалуй.

Сандро молча сел. Отец не требовал соблюдения ритуала. Все решилось, как только провинившийся сын появился в дверях. Так бывало всегда, сколько Сандро себя помнил. Гаспаро знал, если уж Алессандро пришел просить прощения, значит это ему чего-то стоило. Однако на веру старик никогда ничего не принимал и сейчас пожелал убедиться, что его условие выполнено.

— Как там Лидия? — спросил он.

Сын пожал плечами:

— Как всегда. Неотразима даже в такую рань. Я сказал ей, что уезжаю, но слез не дождался.

— А куда ты едешь?

— В Россию.

— Надолго?

— Новый сезон собираюсь начать в Милане.

У дона Гаспаро отлегло от сердца. Милан тоже не близко, но все же, это не Россия.

— Тебе, наверное, нужны деньги?

— Нет!

По тому, как сжались длинные пальцы Сандро с идеально отполированными ногтями, дон Гаспаро понял, что сын сильно задет этим вопросом.

— А еще, какие планы? — поторопился спросить он.

— Собираюсь жениться.

Гаспаро никак не прокомментировал сие откровение, не спросил даже, кто невеста Алессандро. Вместо этого он повернулся к сыну спиной, открыл несгораемый шкаф и стал вытаскивать из него бухгалтерские книги, документы и ценные бумаги.

— Куда же оно подевалось, — бормотал он при этом, — видел же совсем недавно!

Наконец, он нашел, что искал, выудил из глубины сейфа запыленную бархатную коробочку и протянул ее сыну:

— Вот, возьми. Оно твое.

В коробочке лежал перстень с бриллиантом такой величины, какой Алессандро видеть еще не доводилось.

— Я купил его для твоей матери, но не успел ей даже показать, — вздохнул дон Гаспаро. — Твоей невесте, оно, возможно, будет немного велико, но любой ювелир легко исправит этот недостаток.

— Спасибо, папа, — пробормотал Сандро. Он был озадачен. Гаспаро не отдал такой бриллиант Лидии! Что бы это значило? — Могу ли я у вас спросить?..

— Слушаю тебя, Алессандро, — с готовностью откликнулся отец.

— От чего умерла моя мать?

Сандро хорошо помнил, что еще утром она была совершенно здорова, к вечеру — тяжело больна, а еще через день умерла, не приходя в сознание.

— Видишь ли, Сандро, пока ты был маленьким, она не хотела иметь других детей. Ты, такой умный и талантливый, вполне удовлетворял все ее желания. Но однажды она испугалась…

— Что я вырасту и лишусь голоса?

— Да… что ты вырастешь.

Теперь Сандро начинал понимать, а дон Гаспаро продолжал:

Она была беременна. Доктор сказал, что ребенок расположился неправильно, не там, где нужно. Это ее и погубило.

— Моя жена умерла от родильной горячки… — пробормотал Сандро. Выяснилось, что у них с Гаспаро гораздо больше общего, чем казалось на первый взгляд.

— Зато у тебя прекрасная дочь! Да и мне, как я теперь понимаю, жаловаться не на что!

Эта завуалированная похвала, была единственной, которую Сандро когда-либо слышал от своего отца, но и она далась Гаспаро с трудом. Он снова отвернулся от сына и стал складывать в сейф бумаги, которые перед этим вытащил. Потом положил на стол суконный мешочек, в котором обычно хранил наличные деньги и сказал:

— Здесь сто семьдесят дукатов. Больше у меня сегодня нет. Прошу, возьми это в подарок, если не для себя, то для Марии. Пожалуйста.

Это был единственный способ, которым Гаспаро мог выразить свою любовь к ним. Иначе он не умел. Как же можно было отказаться?

— Благодарю вас, отец, — сказал Сандро, вставая.

Дон Гаспаро проводил его через шумную контору до выхода, а на прощание сказал:

— Кланяйся своей невесте. И передай, пожалуйста: если она все же надумает продавать палаццо, я с удовольствием куплю его для своего сына!

— Спасибо, папа, — рассмеялся Сандро. Оказывается, от старика ничего не укрылось! — Я скажу ей, но не исключаю, что она пожелает подарить мне его в обмен на это кольцо.

“Или отдать просто так”, - подумал дон Гаспаро. В своей жизни он не встречал женщины более бескорыстной, нежели госпожа Милорадова.

Сандро попрощался с отцом и поспешил в порт. Благо идти было недалеко. До полудня оставалось чуть больше часа.