Сара Дейн - Гаскин Кэтрин

— Я еще стану богачом, — заявил Эндрю. — Но не таким, как представляют в этом захолустье. Я хочу такого богатства, как полагается по меркам остального мира, такого богатства, которое признал бы даже Лондон!

Эндрю зашагал по комнате, заложив руки за спину. В свете лампы стали заметны пятна на куртке, бахрома на выношенных манжетах, непудреная голова. Но насколько более внушителен он сейчас, подумал Джереми, чем когда появился в великолепии кружев, башмаков с серебряными пряжками и парчового камзола, привезенных из Лондона.

Эндрю повернулся и взглянул на жену.

— Когда-нибудь я отвезу тебя в Лондон, Сара. У тебя будет все, чего ты тогда желала. Когда-нибудь… — губы его расплылись в улыбке. — А пока мы поживем здесь, подальше от шума и грязи. — Он повел рукой в сторону городка, построенного над прилегающим заливом. — У меня будет земля, много земли, и корабли. И я сделаю этот дом великолепным. Таким… ты увидишь!

В нем внезапно вспыхнуло вдохновение, он нагнулся за матросским ножом, которым они разрезали веревки на ящиках, присел на корточки перед ящиком, на котором перед тем сидел, и уверенной рукой, без колебания, стал чертить на твердой древесине кончиком ножа. Твердая поверхность не поддавалась, и он тихонько чертыхался от раздражения. Двое других наблюдали за тем, как становится очевидным план дома.

— Вот… — сказал Эндрю, вонзив нож и повернувшись к ним.

Он замолк и поднял голову. Ручка двери слегка дрогнула, затем наступила тишина. Сара и Джереми повернули головы к двери. Эндрю медленно выпрямился, все еще держа нож в руке. Он тихонько прокрался к двери, резко распахнул ее и замер. Его старший сын стоял перед ним, испуганный, босой, в длинной, до пола, рубашке с вытянутой вперед рукой, как будто все еще держался за ручку.

— Папа…

— Дэвид! — Эндрю воззрился на ребенка. — Мальчик, что ты?

Дэвид шагнул в комнату и взглянул на мать.

— Я проснулся — и услыхал тебя.

Сара вмиг оказалась возле ребенка и подхватила его на руки. Он уютно устроился там, опустив голову ей на плечо, его вопросительный взгляд блуждал по незнакомой комнате. Он переводил глаза с отца на Джереми, а потом возбужденно заерзал.

— Можно я побуду с вами, мама?

Сара через его голову улыбнулась Эндрю.

— Пусть немного побудет. Через несколько дней они привыкнут к этому дому, к тишине, и приспособятся к новой жизни.

Эндрю кивнул, протянув руку, чтобы потрепать льняные кудряшки сына.

— Почему бы и нет? Ты же никогда еще не засиживался допоздна, правда, сынок?

Он вернулся к ящику, и Сара снова села, держа на руках Дэвида. Она натянула ему на ноги ночную рубашку, которую ему сшила Энни, но он быстро выпростал из-под нее одну ногу и выразительно пошевелил пальцами. Сара крепко прижимала его к себе левой рукой, правая ее рука лежала у него на коленях. Малыш вцепился в нее, удивленно глядя на нож в руке отца.

Эндрю снова присел перед грубым чертежом, добавил несколько линий.

— Здесь я хочу пристроить еще крыло… Оно будет обращено на северо-запад, чтобы ловить вечернее солнце.

— Новое крыло? — спросила Сара. — Но зачем?

— Там будет еще гостиная и любые другие комнаты, которые ты захочешь иметь наверху. И у нас еще будет зимний сад на этой стороне.

— Зимний сад? — тихим эхом отозвалась Сара, взглянув на Джереми.

— Да, а почему бы и нет? Здешние растения несомненно заслуживают большего внимания, чем им уделяют. Подумай только, какие орхидеи мы могли бы выращивать! У нас будет английский садовник. А потом мы сделаем террасный сад до самой воды.

Сара прижалась щекой к головке ребенка.

— Это все слишком грандиозно для такого заштатного местечка, как Сидней.

Эндрю состроил ей гримасу, улыбнулся.

— Не всегда же Сидней будет заштатным городком. Когда я пристрою новое крыло, я привезу ковры из Персии и люстры из Венеции.

Глаза Сары вспыхнули.

— А когда это будет?

Он пожал плечами.

— Когда торговля будет достаточно открытой, чтобы позволить мне осуществить свои планы, то есть, когда население увеличится и торговля сможет расшириться. Мне понадобятся два, даже, пожалуй, три судна.

Потом он снова передернул плечами.

— Это все в будущем, а сейчас нам придется довольствоваться тем, что имеем. — Он развел руками, как бы обнимая просторную комнату и сказал: — Новое крыло будет как бы напоказ — нечто представляющее земли на Хоксбери, корабли в гавани и лавку, в которой продаются привезенные ими товары. Дайте мне десять-пятнадцать лет, таких, как эти последние семь, и для меня не останется ничего невозможного.

Говоря это, он смотрел прямо на жену и сына.

Джереми задумчиво потягивал вино. Он чувствовал уверенность в голосе Эндрю, он чувствовал, что эти мечты осуществятся; он уже пришел к убеждению, что пока Эндрю жив, сказочное везение не оставит его, и все невероятные фантазии в отношении зимних садов и спланированных парков в стране, которая пока не в состоянии даже прокормить себя, будут со временем реализованы. У дома будет новое крыло, и Эндрю сможет выставить напоказ все великолепие, которого так жаждет его душа. Но он авантюрист, торговец и игрок; он слишком хорошо осознает жесткие факты своего бизнеса, чтобы погрязнуть в тенетах богатства. Это все будет, как он сказал, свидетельством той полноценности, которую дают земля, корабли, лавка и склад. Это будет плодом его созидания, в то время как жизнь его отдана тому, что сделает это возможным.

Джереми вдруг заговорил, тень улыбки играла на его губах.

— Еще один тост, — сказал он, поднимая бокал, — на сей раз за этот дом Маклея!

Глава ВТОРАЯ

I

Под низкими балками главного помещения лавки Маклея воздух был всегда насыщен запахом сандалового дерева, пряностей, свечей и кофейных зерен. Эндрю утверждал, что мог удовлетворить любые запросы поселенцев: обширные помещения лавки, набитые до потолка товарами, привезенными на «Чертополохе», служили наглядным тому подтверждением. По стенам стояли высокие и широкие бочки с патокой, лари с мукой, сахаром и рисом; огромные сыры были обернуты белой холстиной. На полках громоздились штуки ситца и муслина, а порой и шелка; рядом были аккуратно расставлены коробки с туфлями и ботинками, с бобровыми шапками. Возле двери располагалась длинная стойка с разнообразными стеками и хлыстами для верховой езды. В конце ряда копченых свиных туш, свисавших с потолка, свет, льющийся из двери, привлекал внимание к атласному блеску деревянного корпуса гитары. Сара прикрепила ее к крюку цветными лентами. Там она весело покачивалась, как неожиданное подтверждение заявлений Эндрю.

В одно утро в середине апреля, через два месяца после переезда семьи в Гленбарр, Сара сидела за конторкой у одной из выпуклых витрин лавки, проверяя счета. Осеннее солнце падало из-за ее плеча на раскрытые конторские книги, над ее головой зеленый попугай цеплялся за прутья клетки и что-то невнятно бормотал по-французски. Год назад он впервые появился в лавке на руке темнокожего моряка; Дэвид, стоявший около маминой конторки, моментально увидел его и сразу начал с восторгом играть с птицей; Сара дала моряку больше табака, чем стоила эта птица, и с тех пор попугай наблюдал из своей клетки происходящее в лавке, совершенно очевидно довольный атмосферой упорядоченной суеты. У него когда-то была другая кличка, но дети так настойчиво называли его Стариной Бонн, что никто и не помнил уже его настоящего имени.

Сара была глуха к бормотанию, пытавшемуся отвлечь ее. Она кончила проверять колонку цифр, потом подняла голову, подозвав жестом одного из молодых людей, которые под ее руководством заправляли делами в лавке.

— Мистер Клепмор!

— Мадам?

— Если туземец Чарли зайдет сегодня со своим уловом, пошлите его в дом немедленно. И не забудьте дать ему половину того количества табака, которое он попросит. Ему последнее время давали слишком много за его рыбу.