Эра безумия. Колыбель грёз (СИ) - Анненкова Валерия

- Когда мы уже приедем? - ласковый голос красавицы отвлек прокурора.

- Скоро, дорогая, скоро! - тихо прошептал он.

Де Вильере окинул жену полным нежности взглядом, почему-то сейчас она очень была похожа на маленькую девочку: ее голова была устало опущена на его плечо, зеленые любопытные глаза, блестящие интересом ко всему окружающему, блуждали по карете, а ловкие бледные ручки нетерпеливо сжимали темно-коричневый подол платья. Нетрудно было догадаться, что это далекое путешествие для нее являлось первым. Как же все-таки чудесно открывать для себя что-то новое, что-то еще незнакомое, но до жути интересное, именно поэтому детям легче увидеть истину, чем взрослым, ведь только маленькие люди способны по-настоящему восхищаться! Представитель власти давно начал жалеть о том, что прошли те времена, когда он мог также беззаботно открывать для себя мир, любуясь его прикрасами, и видеть то, что сокрыто от глаз. Из этого следует вывод, что люди, у которых нет детей - слепы, ведь только ребенок способен не только видеть, но и чувствовать сердцем. Де Вильере тоже когда-то мог прозреть, но сам же лишил себя этой возможности, по ошибке избавившись от сына. Теперь его глазами стала Агнесса, пусть уже и не ребенок, но, несмотря на разврат, привитый им, также чиста и любопытна.

- Виктор, - она слегка подняла голову, коснувшись губой его щеки, - мы надолго останемся в Марселе?

- Нет, душа моя. - Мужчина вновь посмотрел на нее. - А ты что, уже соскучилась по Парижу?

- Возможно... - девушка мечтательно закатила глаза.

- Или ты скучаешь не по Парижу, а по кому-то другому? - нотка подозрения прозвучала в бархатном баритоне представителя власти.

- По кому же может тосковать мое сердце, кроме единственного человека, которого я люблю больше жизни? - красавица, увидев некое возмущение в глазах прокурора, рассмеялась. - Что за ревность читается в вашем взгляде, господин де Вильере? Неужели, вы считаете, что я думаю о ком-то, кроме вас?

- А разве это не так, мадемуазель? - он, иронично улыбаясь, положил руку на ее колено.

- Нет, не так! - Агнесса подпрыгнула, словно ребенок. - Я тебя люблю, Виктор, только тебя и никого больше!

Она крепко, с неким нескрываемым горячим восторгом обняла его, как это делают маленькие дети, давно не видевшие родителей и неожиданно встретившиеся с ними. Королевский прокурор лишь аккуратно прижал Агнессу к себе, с радостью вслушавшись в бешеный ритм, в котором билось ее девичье сердце, кипящее искренней, страстной любовью к нему. Сколько неподдельной нежности и чистой искренности было в этом объятии, от этого невольно по щеке красавицы скатилась маленькая блестящая слезинка. Раньше никто и никогда не казался ей настолько близким и любимым человеком, как супруг, готовый на все, никто не был так дорог ей, как он: ни Луиза, воспитавшая ее, ни Леруа, помогавший ей, ни Андре, привлекший ее своей непосредственностью и романтичностью.

Де Вильере ласково гладил красавицу по голове и, слегка путаясь длинными цепкими пальцами в ее черных кудрях, скользил сухими губами по нежной шее. Вскоре он заметил ту самую чувствительную слезу, что была выдавлена из глаз девушки восхищением его заботой и искренностью, отчего на его лице пробежала снисходительно-любящая улыбка. Сейчас ему вспомнилась та ночь, когда Агнесса сама накинулась на него с поцелуями, когда ее сердце, которое, казалось, не могло полюбить кого-то, кроме Андре, вспыхнуло пламенем безумной страсти именно к нему. Теперь супруга и сын были для его единственными, самыми настоящими сокровищами в жизни, ради которых он был готов продать душу дьяволу. А самое главное, что отныне одно из этих сокровищ уже принадлежало ему и никому, кроме него, теперь и любовь, и душа, и тело молодой жены были только его. Но на что же ему придется пойти, чтобы завоевать уважение своего сына, и не менее важно, что ему придется делать, когда студента приговорят к казни за учинение революции, как он спасет сына из когтей смерти?

Тогда де Вильере заберет Агнессу и Андре, и они исчезнут из Парижа, уедут куда-нибудь далеко, где их никто не найдет: ни карающая рука правосудия, ни холодное дыхание смерти! Виктор начал замечать, как что-то внутри переломалось - если раньше он отстаивал точку зрения закона, то теперь подумывал о том, как сбежать от грозных глаз правосудия, сумев спасти свою семью. Как же все в этом мире склонно к измене и перемене, словно листы старой книги, сгорающие в беспощадном огне времени! Яркий пример - жизнь и характер королевского прокурора: в детстве он представлял себе мир сказкой, в которой все блестит и сияет справедливостью, в юношестве же, ему пришлось осознать, что правда не всегда лежит на поверхности, а став взрослым и самостоятельным человеком, вовсе разочаровался в жизни и в людях. Представитель власти менялся на протяжении долгих лет; по очереди перерождались черты характера молодого юриста, а вместе с ними, и его мировоззрение. Отныне весь мир был для него лишь обманом, в котором выживали только лицемеры и предатели, а слова всех этих людей стали пеленой, заслоняющей истинные чувства.

- Агнесса, - де Вильере отвлек погрузившуюся в сон красавицу, - а ты бы смогла бросить все, смириться с тем, что больше никогда не увидишь мать, и уехать со мной из Парижа, из Франции?

- С тобой, Виктор, конечно! - сквозь сон ответила она.

- Ты так в этом уверена? - продолжил прокурор, удивленно приподняв бровь.

- Меня ничего не держит в Париже: с матерью и братом я со дня нашей свадьбы не виделась, а, кроме них, у меня больше нет близких людей. - Агнесса с нежностью посмотрела на супруга.

- Тебя точно ничего не держит в Париже? - переспросил мужчина.

- Мне совсем нечего терять! - положив голову ему на плечо, сказала девушка.

Он еще что-то хотел спросить у нее, но передумал, заметив, что красавицу вновь начали окутывать сладкие сети сна, возвращая ее в прекрасное царство Морфея, где царят покой и тишина. Ох, эти чудесные мгновения сна, того самого чувства неудержимого полета, к которому стремятся многие, дабы хоть на некоторое время уйти от забот, забыть обо всем на свете и, доверившись невидимому порыву легкости, воспарить к своим мечтам. Де Вильере еле заметно улыбнулся, продолжив наблюдать, как его молодая супруга засыпала, все сильнее прижимаясь к нему, словно к подушке. Действительно, ей нечего было терять; за все свои шестнадцать лет девушка ни разу не успела влюбиться в Париж так, чтобы потом больше никогда не покинуть этот город любви, скрывающий под этим легким розовым занавесом похоть. Она, еще совсем юное существо, мало повидавшее и почти ничего не изведавшее, вряд ли сможет что-то понять в той скорби, что забирается в уголок сердца любого человека, расстающегося с местом, ставшим ему родным домом.