Сладостный обман - Фолкнер Колин

Эллен молчала, опустив голову.

– Ну как, ты согласна выйти за меня замуж?

Она прижалась к любимому мужчине и положила руки ему на плечи.

– Кэвин, ну пожалуйста, давай не будем снова начинать один и тот же разговор. Подожди немного, – она слегка отстранилась от него.

– Но, Эллен, ты же сама говорила, что подумаешь и скоро дашь мне ответ.

– Я и подумала. Только ответ тебе дать не могу.

– Но почему? – он горячо сжал ее руки. – Что тебе мешает? Ведь мы же любим друг друга.

– Да, но…

– Что но? Выходи за меня замуж – и все. Какие ты видишь для этого препятствия?

Пытаясь уйти от его настойчивого вопрошающего взгляда, Эллен опустила ресницы.

– Ты знаешь, Кэвин, я люблю и Ричарда тоже.

– Ну ладно. Если ты чувствуешь, что не можешь обходиться без этого сукиного сына, то черт с ним, заберем его с собой, – раздраженно произнес Меррик. – Пусть живет в моем доме, я согласен.

Эллен невесело рассмеялась. И, высвободив руки, отошла от Кэвина.

– Нет, это тоже не выход.

– Послушай, Эллен, – в голосе Кэвина зазвучало плохо скрываемое раздражение, – так где же тогда выход? Или ты хочешь сказать, что мы должны расстаться?

– О нет, – Эллен вскинула руки и бросилась к Кэвину. Прижавшись к его груди, она слышала биение его сердца. Эллен обняла возлюбленного за шею. По его напряженной позе она чувствовала, что он злится на нее.

– Сколько мы уже говорили об этом, – зашептала она и покачала головой. – Тысячу раз, не меньше. Кэвин, я не могу поехать с тобой в колонии… и выйти замуж за тебя я тоже не могу.

– Из-за Ричарда? – недовольно произнес он. – Из-за театра? Или, может быть, у тебя есть еще какая-нибудь причина? Ах, да, конечно, есть – твое прошлое.

Она подняла голову и посмотрела на него.

– Давай не будем ссориться хотя бы сегодня, в Рождество.

Но Кэвин, оскорбленный в своих лучших чувствах, уже не мог остановить себя.

– Черт подери, Эллен, скажи, почему ты не можешь выйти за меня замуж, и я успокоюсь.

В уголке ее глаз крошечными бриллиантами сверкнули слезинки. Своей настойчивостью Кэвин терзал ее душу, и не только. Он пытался обидеть ее. В его зеленых глазах Эллен видела желание уязвить ее. Она бы могла ответить резкостью, но ей не хотелось причинять боль дорогому ей человеку.

– Но я же говорила тебе.

– Говорила? – он презрительно посмотрел в глаза Эллен. – Ты лгала мне, лгала постоянно. И теперь я желаю узнать правду, – опустив руки, он отошел от нее. – Ты молчишь, тогда я тебе скажу всю правду. Ты не хочешь выйти за меня замуж, потому что не любишь меня. И не нужно клятв! Если бы ты действительно любила меня, ты бы и доверяла мне. А раз ты мне не веришь, значит, в твоей душе нет любви ко мне.

– Ты несправедлив, Кэвин, с твоей стороны просто жестоко так говорить со мной, – она отбросила назад упавший на лицо локон, золотом блеснувший в ярком пламени свечи.

– Хватит, не ври мне хотя бы сейчас! Скажи прямо, что не любишь меня, и иди к своему Чэмбри!

– Перестань говорить со мной в таком тоне, – крикнула Эллен с неожиданной яростью в голосе. – Ты ничего не понимаешь. Если бы ты знал, что мне пришлось пережить, то не стал бы так разговаривать со мной. Но ты не хочешь ничего ни знать, ни слушать!

– Мне вполне достаточно того, что я вижу, Эллен Скарлет. Все дело в том, что ты вообще никого не любишь. Ты не способна никого любить, ты замкнулась в себе, в своих мелочных секретах и живешь только жалостью к себе. Ты любишь только себя, а остальные тебе попросту безразличны. Ты самолюбива и боишься, что, полюбив кого-нибудь, потеряешь часть себя… свою независимость. А сделать это тебе не позволяет твоя гордость!

– Убирайся! – закричала Эллен. Глаза ее гневно сверкали. – Убирайся, я не желаю больше тебя слушать!

Кэвин презрительно улыбался.

– Ты прогоняешь меня… Но осознаешь ли ты, что вместе со мной уйдет твоя последняя надежда на счастье?

Эллен схватила с кресла плащ и швырнула его Кэвину.

– Я сказала тебе – убирайся! Прочь из моего дома! Прочь из моей жизни!

На лету поймав плащ, Кэвин направился к двери. Начавшийся так хорошо праздник заканчивался весьма печально. Что произошло? Ведь он пришел сюда раскрыть перед Эллен свою душу, он хотел поговорить с ней о жене своего брата. Он пришел сделать любимой женщине предложение. Но надежды на счастье не сбылись.

– Ты прогоняешь меня? Хорошо. Я уйду, но больше никогда не вернусь. Отныне ты меня никогда не увидишь, – произнес Кэвин. – Но самое страшное для тебя состоит том, что… – он запнулся, – никто и никогда не сделает тебе такого предложения. Ты обречена на одиночество. У тебя не будет ни мужа, ни семьи. Хоть это-то ты понимаешь?

Эллен сорвала с шеи колье и метнула его в Кэвина.

– Вон! – закричала она.

– У меня остались здесь кое-какие дела, но я скоро уезжаю, Эллен.

– Если ты не уберешься немедленно, я позову Ричарда.

Кэвин перекинул плащ через плечо и пошел к выходу. У самой двери он обернулся.

– Прощай, Эллен. Мне надоели твои игры в таинственность. Я уже вышел из этого возраста. К тому же мне пока еще есть чем заняться, ты же мешаешь мне своими выдуманными проблемами. В отличие от тебя, я богат, у меня на руках огромные плантации. Я слишком долго заботился о тебе. Хватит, пора подумать и о себе самом.

Кэвин чувствовал, что ему пора уходить, пока он не наговорил Эллен каких-нибудь глупостей. Но брошенные в его адрес оскорбительные слова Эллен требовали возмездия. И если раньше Кэвин щадил Эллен, не говорил ей обидных слов, то теперь ему хотелось побольнее уколоть ее. Пристально глядя на нее, он произнес:

– Ты отвергаешь меня… Но кто ты есть? Что ты собой представляешь? Дешевенькая актрисочка, удел которой вечно жить за чужой счет. Благодари Бога, что у тебя есть Чэмбри, который хорошо к тебе относится. Но только пока ты молода. Подумай о том, что может случиться с тобой в недалеком будущем.

– Пошел ты к черту, Кэвин Меррик! – истерично закричала она и, схватив со стола тарелку, швырнула ею в Кэвина.

Посыпались осколки разбитого стекла, хлопнула дверь, и Эллен осталась одна. Несколько минут она стояла, ошарашенно глядя на закрытую дверь. Затем задула свечи и, обхватив лицо ладонями, медленно направилась к себе. У дверей своей спальни она ненадолго остановилась, затем открыла ее и вошла внутрь. Эллен подумала о том, что Ричард, возможно, слышал весь разговор. А может быть, и нет. Решив проверить свои предположения, она вышла из своей спальни и подошла к спальне Ричарда. Еще не успев постучать в дверь, она в ту же секунду услышала его спокойный, полный сострадания голос:

– Заходи, дорогая Эллен.

Она толкнула дверь. Ричард сидел на кровати одетый, на коленях у него лежала раскрытая книга.

Эллен бросилась к нему.

– Ричард! – воскликнула она.

– Что случилось, любовь моя? – он удивленно поднял брови.

– Ричард, Ричард, – шептала она сквозь струившиеся по щекам слезы. – Он ушел. Я потеряла его, потеряла навеки. Он… Ричард, он не любил меня, поскольку даже не попытался понять меня.

17

– А ну-ка давай вставай, соня. Вставай, моя ленивица, – скомандовал Ричард, входя в спальню Эллен. Он распахнул тяжелые шторы, и лучи мартовского солнца залили комнату.

Эллен раздраженно посмотрела на Ричарда и, натягивая на голову легкое одеяло, недовольно проворчала:

– Отстань от меня, дай поспать.

– Эллен, пора вставать и идти на репетицию, – сказал Ричард. – Ты что, хочешь, чтобы все твои роли отдали Люси Мейнор? – Эллен повернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. – Ты меня слышишь?

– Пусть отдают, – ответила Эллен. – Мне все давно надоело: и роли, и этот проклятый театр.

– Ба, какие речи мы слышим, – шутливым тоном произнес Ричард. – Еще немного, и ты почти убедишь меня в том, что тебе и Кэвин Меррик надоел. – Ричард открыл шкаф и достал из него пикантную салатового цвета сорочку из тончайшего шелка, делавшую Эллен такой соблазнительной.