Испанская роза - Басби Ширли

Забыв о том, что привело ее сюда, Мария повернулась к Габриэлю, глаза ее горели.

— Вся эта чудесная земля твоя? — с интересом спросила она. — Здесь мы будем жить? А где твой дом?

Он виден отсюда?

Габриэль немного опешил от удивления, но в его глазах засветилась радость.

— Да, вся земля, что ты видишь внизу, принадлежит мне. Вся долина от склона до склона — это земля Ланкастеров. И конечно, ты можешь увидеть отсюда дом. — Наклонившись к окну, он показал рукой. — Видишь? Вон там на холме и находится “Королевский подарок”.

Было видно, что он очень горд, и по взгляду, каким Габриэль смотрел на долину и холмы вокруг, Мария сразу поняла, что он любит эту землю. Он совершенно не походил на Диего, для которого земля представляла интерес только как средство наживы. И это сравнение разозлило Марию. “Ланкастеру не надо прилагать много усилий, чтобы получить все это, — подумала Мария, — когда есть столько богатых испанских галеонов и беззащитных испанских городов, вроде Пуэрто-Белло, которые можно безбоязненно грабить”. Ее хорошее настроение сразу улетучилось.

— Сколько же испанских кораблей тебе пришлось ограбить, чтобы купить эту прекрасную плантацию? И сколько испанцев должны были проститься с жизнью, чтобы ты нажил такое богатство? — спросила Мария воинственно.

Габриэль оцепенел, взгляд его стал холодным и колючим.

— Эта земля — дар английского монарха. Что до моего богатства, то я имел более чем достаточно, пока твой брат не лишил меня не только моего состояния, но жены, сестры и свободы. И если я возместил утраченное, грабя тех, кто обобрал меня, я не вижу в этом ничего такого, чего бы следовало стыдиться. Никакое золото не возместит мне потерю семьи!

Мария не ожидала такого поворота в разговоре, хотя понимала, что сама спровоцировала Габриэля своим неуместным замечанием. Не зная, как отреагировать на его вспышку, она промолчала. Они спустились с холма и вскоре выехали на хорошо утрамбованную дорогу, которая петляла среди густых посадок сахарного тростника, затем опять стали подниматься в гору. Мария с нетерпением ждала появления усадьбы.

Дорога описала небольшую дугу, и неожиданно из-за поворота на вершине холма показался дом; прямо перед ним у подножия холма простирались плантации, которые хорошо просматривались сверху. Около дома не было никаких построек, и земля вокруг него была, как и положено, расчищена на расстояние мушкетного выстрела. Сперва дом произвел на Марию гнетущее впечатление. На Эспаньоле она привыкла к большим изящным постройкам, а дом Ланкастера больше напоминал средневековую крепость.

Построенный исключительно из камня, дом пугал ее своим величественным видом. Но чем больше она смотрела на мощные каменные стены, зубчатую крышу с бойницами, окна, скорее походившие на амбразуры, тем больше он нравился ей. Он был похож на старинный замок, неожиданно возникший среди дикой тропической природы.

Подъезжая к дому, Мария обратила внимание, что кто-то пытался смягчить суровое впечатление, производимое сооружением, — около дома были посажены несколько розовых кустов, и стебли похожего на гигантский плющ растения обвивали колонны далеко выступающего портика. Лошади остановились у широких ступеней, и, выйдя из кареты, Мария еще раз взглянула на возвышающееся перед ней величественное здание, подумав, а может быть, почувствовав, что этот дом осенен знаком вечности и благодати.

— В нем нет легкости и изящества Каса де ла Палома, оттого что он строился без женского участия, — проговорил Габриэль, — но он строился с таким расчетом, чтобы мог выдержать атаки испанцев или взбунтовавшихся рабов. Это единственное поместье в округе. Кроме Зевса и Пилар на много миль вокруг нет ни одной живой души.

— Он мне нравится! — тихо произнесла Мария и увидела, как при этих словах просияло лицо Габриэля.

Между ними возникло странное чувство гармонии, когда они поднимались по ступеням. Габриэль заботливо поддерживал Марию за локоть и, склонившись к ней, беззаботно рассказывал, что, когда на Ямайке поселится больше плантаторов и остров уже не будет таким пустынным, перед домом можно будет посадить кусты и деревья, чтобы как-то скрасить суровость и уединенность этого сооружения. Марии показалось, что, несмотря на их отношения, ему небезразлично ее мнение, что по какой-то непонятной причине ему очень хочется, чтобы дом ей понравился.

Массивные двойные двери распахнулись перед ними, как только они приблизились к ним, и худой пожилой человек в черно-белой ливрее вышел им навстречу, глаза его радостно светились.

— Сэр, — закричал он, — это замечательно, что вы приехали! Миссис Сэттерли как раз в эту минуту занята на кухне, она готовит ваши любимые кушанья — тушеную баранину, приправленную карри, и рис с шафраном. Еще она испекла ваш любимый торт с крыжовником.

— Я тоже рад видеть тебя, Сэттерли. В море я часто думал о том, как хорошо было бы вернуться сюда, и можешь быть уверен, частенько вспоминал кулинарное искусство твоей жены. Ну а теперь, когда я решил оставить морские дела и поселиться здесь, надеюсь, вам не очень надоест мое постоянное присутствие.

— Надоест?! — воскликнул дворецкий. — Мы соскучились без вас, сэр!

— Мне повезло, что ты, миссис Сэттерли и Ричард согласились поселиться со мной в этом поместье, — сказал Габриэль слегка смутившись.

— Сэттерли всегда служили Ланкастерам! — гордо вытянувшись, сказал дворецкий.

— Да, так было всегда, — кивнул Габриэль и, посмотрев вокруг, спросил:

— А где же Ричард? Я думал, он выйдет поприветствовать меня.

— Так бы и было, сэр, если бы одной из кобыл не пришло время жеребиться. Там требуется его помощь.

Ричард придет, как только все закончится.

Во время разговора Сэттерли все время посматривал на Марию и, не в силах больше сдерживать любопытство, спросил:

— А это та самая леди, о которой вы писали нам?

— Да, это Мария Дельгато. Она будет здесь.., моей невольницей.

Сэттерли был уже немолод; он и его семья прошли через те же лишения, что и Ланкастеры, сопровождая своих господ в годы их добровольного изгнания. Они приехали на Ямайку вместе с Ланкастерами. Когда сэр Уильям и Габриэль отправились в то злополучное путешествие, которое стало причиной гибели старшего Ланкастера, Сэттерли, его жена Нелли и их сын Ричард остались на Ямайке, охраняя владения Ланкастеров. Они были преданными людьми — поколения Сэттерли верой и правдой служили поколениям Ланкастеров, — и не было такого, чего бы одна семья не знала о другой.

— Ваша невольница! — удивленно воскликнул дворецкий. — Эта милая молодая леди ваша невольница? — с негодованием повторил он.

— Эта милая молодая леди, — сухо сказал Габриэль, — если ты, конечно, не забыл, носит имя Дельгато. Она дочь дона Педро. — Он коснулся шрама на щеке. — : И пусть тебя не обманывает ее беззащитная внешность — она вполне может постоять за себя, и этот шрам свидетельство тому.

— Может быть, все, что вы говорите, сэр, чистая правда, но я думаю, что нельзя обвинять эту молодую леди в том, что сделал ее отец! А что касается остального.., простите меня, сэр, но, вполне вероятно, вы заслужили это.

Мария смущенно улыбнулась своему неожиданному защитнику, и старик улыбнулся ей в ответ, твердо сказав:

— Она, должно быть, устала после дороги. Я провожу ее в розовые покои, а потом немедленно займусь вами, сэр.

Габриэль нахмурился. Ему не понравилось, как отнесся к приезду Марии самый преданный из его слуг.

— Она не гость в этом доме! С ней надо обращаться, как с обычной невольницей. Отведи ее к Нелл, пусть помогает ей на кухне.

Притворившись, что плохо слышит, Сэттерли еще раз улыбнулся Марии и пробурчал:

— Пойдемте со мной, госпожа. Вы почувствуете .себя намного лучше после небольшого отдыха.

Габриэль растерянно смотрел им вслед, не понимая, как реагировать на то, что произошло, и стоит ли сердиться на слугу, намеренно пропустившего его приказание мимо ушей. Он с трудом представлял себе Марию рабыней, но будет еще труднее, если и другие обитатели дома отнесутся к ней так же, как Сэттерли. И, покачав головой, он нехотя двинулся следом за ними.