Защитник прекрасной дамы - Беннет Дженис

Он испустил шутовской вздох, вытащил платок из объемистого кармана и прижал его к глазам.

– О, моя маленькая Дафна! О ты, кого я взрастил и взлелеял, в ком я души не чаял, как в родной дочери! Кто бы мог поверить, что ты окажешься такой бесчувственной! О, как, должно быть, переворачивается в могиле твоя бедная мама!

– Значит, вы получили мое письмо, где я сообщала вам о ее смерти. – Она скрестила руки на груди. – Ну довольно, дядюшка. Что за игру вы затеяли? Я… мы все… думали, что вы благополучно устроились на континенте и управляете своей последней игорной преисподней. В Италии, я не ошибаюсь?

– Было дело, дорогая, было дело. – Он налил себе кофе и, взяв с тарелки печенье, с полным ртом продолжал: – Превосходное заведение. В Милане. Очень скучаю без него.

Она вновь наполнила свою чашку и вернулась в то же кресло, где сидела перед тем.

– Позвольте мне догадаться. Я предполагаю, у вас вышли небольшие разногласия с местными властями?

– Ничего подобного, – провозгласил он, являя собой образ воплощенного негодования. – У меня было самое респектабельное заведение… ну, в основном. Просто полоса невезения. И вот иной избрать я должен путь, чтоб ветром снова паруса надуть. – Он победоносно воззрился на нее.

Ее беспокойство росло.

– У вас уже и план наготове?

– А как же иначе! Дитя мое, как ты можешь во мне сомневаться? Я вспомнил о семейном наследстве.

– Семейном… – она уставилась на него с подозрением. – Каком семейном наследстве?

Он застыл с пирожком в руке и кинул на нее быстрый взгляд. Подчеркнуто спокойно он надкусил пирожок, а остальной частью небрежно помахал в воздухе.

– Я думал, ты знаешь. Ну, я предполагаю, тут и знать-то особенно нечего. А теперь расскажи мне, как твои дела? Наверно, все еще в пансионе? И, кстати, тебе не следует об эту пору находиться там? Уроки пропускать нехорошо, сама знаешь. Ты…

– Дядя! – пресекла она его разглагольствования. – Вы меня не собьете. Что именно вы имели в виду, говоря о наследстве?

Казалось, он чувствовал себя неловко.

– Да это просто сплетня, слух. Может быть, ничего такого и нет.

– Чего такого? – ее терпение уже висело на волоске. – Рассказывайте. Вы бы не стали тратить деньги на поездку в Англию ради простой сплетни.

Он дожевал пирожок и сосредоточенно разглядывал дно своей чашки.

– Есть такая глупая история о сокровище, зарытом где-то в Дауэр-Хаусе, – пробормотал он.

– Сокро… – Дафна покачала головой. – Ну нет, дядюшка. Это дело становится слишком темным. Сокровище? Семья Селвуд.

Он возмущенно выпрямился.

– Ты сомневаешься в моих словах? Так имей в виду, девочка, что мой отец и отец Софронии, Беатрисы и Элспет были не только кузенами, но и закадычными друзьями. Темное дело, тоже мне. Я знаю, что говорю, – добавил он, подмигнув.

– А вы разве не знаете, что их дедушка лишился всего состояния? Дядя Персивел, там нечего было прятать.

– Это все твой скептицизм, милое дитя. – Он покачал головой. – Так знай, что незадолго перед банкротством старик спрятал несколько ценных картин – заметь, они не были включены в опись – в Дауэр-Хаусе. Он не желал, чтобы они были проданы с аукциона для уплаты его долгов, как все прочее имущество. Вот такой способ обеспечить будущее своей семьи.

Дядя Персивел победоносно посмотрел на нее. Картины… Она вспомнила, что кузина Беатриса говорила что-то о ценных картинах, исчезнувших во время описи имущества. Неужели они действительно были припрятаны, а не украдены? Ценные картины…

Она повернулась к дядюшке, чувствуя, как накатывает на нее волна негодования.

– И вы повадились являться в Дауэр-Хаус под видом привидения? Решили распугать всех, чтобы это место опустело и вы могли спокойно искать картины?

– Нет, – возразил он печально. – Я не могу приписывать себе честь изобретения такого вдохновенного плана. Я просто позаимствовал идею, когда услышал, что другие уже воплощают ее на деле. И должен сказать, – тут в его голосе зазвучала обида, – у вас там слоняется столько духов, что просто удивительно, как это мы не сталкиваемся друг с другом гораздо чаще.

Дафна уронила голову на руки. Стало быть, одним из призраков оказался дядя Персивел; ну что ж, она знала это с того момента, когда минувшей ночью столкнулась с ним у задней двери; ни один из остальных призраков не вызвал в ней такого потрясения, как вновь обретенный дядюшка. Но он непричастен к исходному заговору против школы. Ее дядя Персивел, Монти – друг Луизы… похоже, что кто угодно носится по ночам вокруг школы, закутавшись в старые простыни. Слишком много привидений…

А если их так много, вероятность скандала неизмеримо возрастает, нависая над ней подобно устрашающей грозовой туче.

Она перевела дыхание.

– Что же вы знаете об этих картинах?

Дядя Персивел избегал встречаться с ней взглядом.

– Ну, видишь ли, как сказать… они нужны мне, дорогая.

– Что за бред! – Дафна выпрямилась. – Картины, поскольку они находятся в Дауэр-Хаусе, принадлежат моим кузинам – Софронии, Беатрисе и Элспет, и картины нужны им чтобы спасти школу!

Персивел облизнул губы.

– Этот недостаток родственных чувств, который я обнаруживаю в тебе, заслуживает порицания, моя девочка. Я, твой родной дядя, тоже испытываю настоятельную нужду в этих картинах.

– Вы упускаете из виду то обстоятельство, что мои кузины – и ваши кузины, могу добавить – также приходятся мне весьма близкими родственницами. И к тому же их притязания законны.

– Притязания! – Персивел отмел это понятие как нечто, совершенно не относящееся к делу. – Они прожили в этом доме всю свою жизнь, и что же, они побеспокоились о том, чтобы откопать свое сокровище? Нет! Оно их просто не интересовало!

– Вы же понимаете, что они ничего об этом не знают.

– Вот именно! – подхватил Персивел. – Если сокровище принадлежит им, они должны знать об этом, разве не так? Это доказывает справедливость моих притязаний. Нет! – он поднял руку. – Тебе незачем приносить мне иэвинения. – Он широко раскинул руки. – Я прощаю тебя.

Дафна воздержалась от дальнейших пререканий. ЧТО она может поделать со своим непутевым дядюшкой? Она не знала, как быть. Если он задержится в этих местах подольше, вряд ли она сможет рассчитывать на его деликатность – эта черта вообще не была ему присуща. Он попробует начать с простых игр в карты или в кости, но его сомнительные приемы очень скоро навлекут на него – и на школу – новый скандал. Может быть, мистер Карстейрс…

Эта мысль заставила ее похолодеть от ужаса. Мистер Карстейрс, должно быть, никогда ничего и не слыхал о ее обаятельном, но отверженном родиче. Подробности, которые дядя Персивел мог бы – и, несомненно, не побоялся бы – разгласить… Ее кинуло в жар. Язык у дядюшки был длинный, и не существовало никаких способов, чтобы как-то воздействовать на него. Дайте ему бутылку канарского – и он тут же перескажет скандальную историю своей – а заодно и ее – жизни. И через мгновение весь Бат будет знать, что она провела полтора года за игорными столами того злополучного притона картежников в Ковент-Гардене.

При этом воспоминании она вздрогнула. Ей было тогда всего лишь пятнадцать лет, а ее матушку целиком поглощали другие заботы: воспитание малолетнего сына старшей дочери, приближающееся разрешение от бремени второй дочери и ожидаемая помолвка третьей. Миссис Селвуд была только рада, когда ее четвертая дочь получила приглашения «вести дом» у дяди, и с легкостью дала на это свое согласие, не имея ни малейшего представления о том, какое заведение он содержит. Но тогда у Персивела случилась полоса везения, он перебрался в более добропорядочный квартал на Джермин-стрит, и мать Дафны, наконец, почуяла неладное и заинтересовалась истинной природой дома своего деверя. Она тотчас же послала за Дафной, наложила запрет на какие бы то ни было отношения между ними и сделала все от нее зависящее, чтобы создать для своей дочери значительно более респектабельное окружение.