Виктория в последний раз призвала на помощь все свое терпение:
— Я еще раз заверяю вас, что сделаю все, что в моих силах. Во всяком случае, Лукас, кажется, вполне удовлетворен своим новым положением.
— Что ж, он принял решение. Лукас всегда знает, чего он хочет, и умеет добиваться своей цели. Он помнит об обязательствах перед именем. Он сказал мне, что такой брак его устроит, и я Молюсь, чтобы он оказался прав.
— Лукас обсуждал с вами наш брак? — Тут Виктория решила обратить самое пристальное внимание на слова своей мучительницы.
— Разумеется. Лукас понимал, что может вполне довериться мне. Как я уже говорила, мы знакомы много лет и всегда понимали друг друга. — Тонкие пальцы Джессики изящно поглаживали длинный темно-зеленый лист. — Милый Лукас. Я страшно обидела его, когда четыре года назад, вынуждена была отказать ему. Но когда он сам оказался в подобном положении, он понял наконец, почему я поступила именно так, а не иначе. Он почувствовал, что может обратиться ко мне за помощью.
Виктория проглотила комок в горле:
— Я не была посвящена…
— Лукас сознает свой долг гораздо сильнее, чем большинство мужчин, и он теперь понимает, что, приняв предложение лорда Атертона, я просто исполнила свою обязанность. Брак — дело долга и практических соображений, или я не права? Каждый делает то, что он должен делать.
Виктория похолодела.
— Я и не знала, что вы с Лукасом так хорошо знакомы, — выдавила она наконец из себя.
— Да, очень хорошо. — На темных ресницах Джессики проступили капельки влаги, они упали на лепестки розы и заблестели, будто роса. — Вы и вообразить себе не можете, как горько мне было, когда спустя все эти годы он разыскал меня, чтобы объявить, что он унаследовал титул своего дяди и ему нужна подходящая жена.
Виктория смотрела на нежный профиль Джессики, следя, как очередная слеза падает на лепестки розы.
— Подходящая жена… — Собственный голос прозвучал в ее ушах словно эхо, ненужное, глупое эхо.
— Он попросил, чтобы я ввела его в те круги общества, где он сможет найти подходящую девушку.
— И какой же должна была быть эта девушка? — пересохшими губами спросила Виктория.
— Разумеется, основным требованием было выгодное приданое.
— Приданое… — Цветы уже плыли перед глазами Виктории.
— Полагаю, теперь вы уже знаете, что все разговоры, будто его дядя оставил после себя целое состояние, припрятанное под кроватью, просто болтовня. Я сама пустила этот слух, чтобы никто не заподозрил, как обстоят дела на самом деле.
Виктория замерла:
— Да, разумеется. Вы поступили очень умно.
— Делаю что могу, — мелодраматически произнесла Джессика. — Я не могла отказать ему в помощи, мы так много значили когда-то друг для друга. Признаться, иногда мне было нелегко наблюдать, как он ухаживает за тобой.
— Да, представляю, — ответила Виктория. Еще немного, и она запустила бы цветочным горшком в стекло оранжереи!
— Когда сегодня утром я услышала, что вы с Лукасом так внезапно поженились, я сказала себе: все к лучшему. Я знала, что для Лукаса брак необходим, если он, конечно, хочет спасти свое имение. Для него, как и для меня, чем скорее дело будет сделано, тем легче.
— А как же я, Джессика? Или вы вообще не думали обо мне, когда решили познакомить меня с Лукасом?
Тут Джессика наконец повернулась к ней, словно пытаясь лучше разобрать смысл сказанного:
— Вы? На что же вам жаловаться? Вы бы так и зачахли старой девой. А теперь вы графиня. Замужем за Лукасом. О чем еще вам мечтать?
— Например, на всю жизнь остаться старой девой. — Виктория стиснула руки в кулаки, прижимая их к себе. — Думайте что хотите насчет того, будто вы оказали Лукасу услугу, но что касается меня — не стоит обманываться. Уверяю вас, я не питаю к вам благодарности за ваше вмешательство. Как вы могли поступить со мной так бессердечно, так жестоко?
Не дожидаясь ответа, Виктория повернулась и бросилась к двери.
— Викки, Викки, подождите, пожалуйста. Не надо так сердиться. Я думала, вы понимаете. Вы же разумная женщина, Виктория, вы даже славитесь своим умом. Я думала, в вашем-то возрасте вы понимаете, что более всего привлекаете женихов своим приданым. Иначе с какой стати мужчине делать предложение девушке, известной своим необузданным поведением, совершенно неуправляемой и… — Тут Джессика испуганно прикусила губу. — Словом, я была уверена, что вас также устраивает эта сделка, как и Лукаса. В конце концов, вы заполучили графа.
Виктория остановилась и резко обернулась к ней:
— А Лукас заполучил мои деньги. Вы совершенно правы, Джессика. Мы оба заключили сделку, и нам придется теперь жить в соответствии с ней. Однако вы свою роль уже сыграли и можете больше не хлопотать за Лукаса.
Глаза Джессики широко распахнулись, в них вновь заблестели слезы, превращаясь в жемчужины на кончиках ее ресниц:
— Мне очень жаль, если вас это так огорчает. Но вы ведь женщина, а наш удел — подчинение. Только девочки надеются выйти замуж по любви. Мы все делаем то, что должны делать. Если вы не испытываете настоящих чувств к Лукасу, вы должны подумать, как будет трудно ему. Гораздо труднее, чем вам. В конце концов, он же должен получить от вас наследника.
— Спасибо, что напомнили мне о моих супружеских обязанностях.
— Господи, вы и вправду очень сердитесь. Вы совершенно ничего не поняли. Я-то надеялась, что вы разумнее. Виктория, послушайте, мне очень жаль. Вы даже не подозреваете, как я сожалею… — Джессика захлебнулась в слезах, лихорадочно нащупывая платочек.
Виктория остановилась, гнев неохотно уступал место непрошеному сочувствию. Слезы Джессики были искренними.
Наконец, рассердившись на себя, но не в силах оставить всхлипывающую женщину без утешения, Виктория шагнула вперед и осторожно притронулась к руке Джессики:
— Не расстраивайтесь так, Джессика. Еще чего доброго заболеете. Ну же, успокойтесь. Что сделано, то сделано. Я вас не виню. Это мой выбор. И винить мне некого, кроме себя.
Джессика захлебывалась рыданиями, беспомощно хватаясь за руки Виктории, а та безуспешно пыталась утешить ее.
— Прошу тебя, Викки, не держи зла на Лукаса. Он сделал то, что обязан был сделать ради своего титула.
