Больше чем страсть - Линден Кэролайн

– Вы позволите?

Последовало потрясенное молчание. Себастьян ждал ответа, не сводя взгляда с возлюбленной. На миг глаза Абигайль удивленно расширились, но затем ее лицо озарилось восторженной улыбкой.

– Конечно, сэр. – Она вложила руку в ладонь, и он улыбнулся в ответ.

– Леди Саманта, не окажете ли мне честь? – Джеймс Уэстон обратился к леди Саманте, пребывавшей в явной растерянности. Она пробормотала слова согласия, но не без того, чтобы бросить взгляд на свою мать.

Бенедикт быстро пришел в себя.

– Мисс Пенелопа. – Он отвесил театральный поклон. – Вы позволите?

– С превеликим удовольствием, милорд.

Себастьян успел отметить, что не слышал раньше, чтобы Пенелопа так сердечно говорила с Бенедиктом, но когда они с Абигайль заняли место в ряду танцоров, тут же забыл об этом. Джеймс и леди Саманта встали рядом. Не то чтобы это волновало Себастьяна. Когда-то он обожал танцевать, а сегодня собирался танцевать с любимой. Ему было наплевать, даже если бы около него оказался сам Наполеон. Себастьян ничего не видел, кроме улыбки Абигайль и ее серых глаз, сиявших, как звезды.

Первые шаги Себастьяна были немного неуверенными – ведь он давно не танцевал. Но Абигайль незаметно подсказывала ему движения, и его ноги начали вспоминать каждое па. Каждый раз, беря ее за руку, он думал, каково это – чувствовать себя нормальным, забыть о раненой ноге и отдаться радости от танца с возлюбленной.

К сожалению, музыка утихла слишком быстро. Абигайль, раскрасневшаяся от танца, присела в реверансе. Себастьян поклонился, обменявшись с ней улыбкой. Он мог поклясться, что знает ее мысли – «вы слишком хорошо танцуете, чтобы называть себя калекой», – и не мог не признать, что она права. Его левое колено ныло, но не сильнее, чем обычно после ежедневной долгой прогулки по лесу. Это было ничто по сравнению с восторгом, который он испытал, доставив Абигайль удовольствие. Он даже пригласил на следующий вальс Пенелопу, надеясь, что хватит сил еще раз станцевать с Абигайль, когда они с Беном поменяются партнершами.

После танцев миссис Уэстон подозвала дочерей к себе обменяться впечатлениями по поводу приема. Себастьян воспользовался моментом, чтобы дать передышку больной ноге. Он давно усвоил, что после активных физических упражнений колено нуждается в покое, и двинулся по комнате, стараясь сгибать левую ногу как можно меньше.

Его перехватил Бенедикт.

– Я хотел бы поговорить с тобой, – сказал он, понизив голос.

– В другой раз, милорд, – обронил Себастьян, не отрывая взгляда от Абигайль. Видит Бог, давно он не чувствовал себя таким жизнерадостным и полным сил. От сознания, что он может вести партнершу в танце, как любой нормальный мужчина, душа Себастьяна воспарила, а выражение глаз Абигайль заставляло его сердце биться, как никогда в жизни. Он чуть не поблагодарил Бенедикта – этот обед был чертовски хорошей идеей, а танцы еще более удачной.

– Мисс Уэстон, – сказала леди Стрэтфорд своим обычным прохладным тоном. – Может, вы порадуете нас музыкой? Ваша матушка сказала, что вы незаурядная пианистка.

– Вряд ли я смогу превзойти леди Терли, – отозвалась Абигайль, улыбнувшись. – Но я с удовольствием для вас сыграю. – Она встала и направилась к роялю.

– Сейчас, Себастьян, – настаивал Бенедикт.

Себастьян взглянул на бывшего друга.

– Неужели это не может подождать, милорд?

Бенедикт, вздернув подбородок, вызывающе сверкнул глазами.

– Нет.

Себастьян бросил еще один взгляд на Абигайль, сидевшую перед клавиатурой. Леди Саманта последовала за ней, занявшись выбором нот. Себастьян предпочел бы послушать, как играет Абигайль, а не то, что собирался сказать Бенедикт, но ему не хотелось устраивать сцену. Вряд ли это поспособствует достижению его второй цели, с которой он явился сюда: успокоить старших Уэстонов относительно того, годится ли он в мужья их дочери.

– Ладно.

Бенедикт проводил его в небольшой салон, выдержанный в зеленых тонах. Себастьян смутно припомнил, что уже был здесь однажды, очень давно.

– Помнится, старый Сэмюэл отчитывал нас здесь, – заметил он, упомянув управляющего графа, служившего здесь двадцать лет назад. – За воровство апельсинов из оранжереи. – Себастьян тогда слушал нравоучения старика, глядя на портрет давно почившего предка Стрэтфордов времен Стюартов с длинными усами и насмешливым взглядом, словно тот находил тираду управляющего столь же нудной, как и юный проказник. А когда Сэмюэл закончил нотацию, они с Бенедиктом неплохо повеселились, изображая его.

– Что? – Бенедикт озадаченно нахмурился. – Ах да. – В его глазах появилась грусть. – Как давно это было!

Себастьян огляделся по сторонам. Со стены ему усмехался все тот же предок времен Стюартов.

– Похоже, здесь ничего не изменилось. – Он повернулся к Бенедикту, который, однако, определенно изменился, при чем самым решительным образом. – Что вы хотели обсудить, милорд?

– Ничего особенного. – Лицо Бенедикта приняло небрежное и вместе с тем жесткое выражение. – Просто хотел уведомить тебя, что я намерен жениться на Абигайль Уэстон.

Себастьян сдержал улыбку.

– Неужели я прослушал объявление о помолвке?

– Я еще не сделал предложение, но сделаю.

Когда-то Себастьян просто рассмеялся бы. Теперь он мог сделать то же самое, хотя и не столь добродушно.

– Ты так уверен, что она согласится?

– У меня есть для этого основания. – В улыбке Бенедикта мелькнуло злорадство.

– Вот как? – Себастьян оперся на трость и вскинул брови. – И какие же? – Сегодня вечером он чувствовал себя неуязвимым, забыв о прежних страхах. Абигайль не примет предложение Бенедикта. Она любит его, Себастьяна! Бесшабашный от вновь обретенной уверенности, он отмел любые препятствия, любые возражения, которые сам выдвигал против их с Абигайль брака. Он знает Абигайль так, как Бенедикт не узнает никогда. Он знает, что заставляет ее сердце биться чаще и что заставляет ее смеяться. Он знает, что движет ею и что возбуждает ее. Надо быть идиотом, чтобы позволить гордости лишить его шанса на настоящее счастье. Если Абигайль придется выбирать между ними, она выберет Себастьяна. Вейн знал это совершенно точно и чуть не поддался искушению сделать ей предложение сегодня вечером – только для того, чтобы его сиятельство получил отказ.

Бенедикт презрительно фыркнул.

– Мог бы и не спрашивать. Тебе не кажется, что она чувствует себя здесь как дома?

– Она не вещь, которую твой отец может для тебя купить, Бен, – сказал Себастьян.

Лицо бывшего приятеля потемнело.

– Как ты смеешь предполагать такое!

– А что? Это ты пригласил мисс Уэстон сюда. Несомненно, в расчете на то, что вид роскошного поместья, которое ты можешь предложить ей в будущем, повлияет на ее решение.

– Зависть тебя не украшает. – Бенедикт протяжно вздохнул, изобразив скуку.

Себастьян пожал плечами:

– Это не зависть. Я знаю, что мне нечего дать Абигайль, кроме себя самого. Только она может решить, достаточно ли этого.

– Будь я проклят, если она станет это делать!

Себастьян иронически приподнял брови:

– А разве кто-нибудь будет решать за нее?

Бенедикт вспыхнул:

– Я хотел сказать, что Абигайль не сделает выбор в твою пользу, Бастьян.

Почему-то это детское прозвище резануло Себастьяна сильнее, чем все остальное, что Бенедикт сказал ему. Он сжал кулаки, дабы сохранить самообладание. Бенедикт, запоздало осознав свою неловкость, повернулся к Вейну спиной и направился в двери. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как дверь открылась, впустив лорда Стрэтфорда.

– Браво, Вейн, отличный спектакль.

Себастьян не понял, что имеет в виду граф, и поэтому промолчал, но брови его сошлись на переносице. Двадцать лет назад лорд Стрэтфорд был устрашающей фигурой, и его зловещая аура ненамного померкла с тех пор. Даже Бенедикт остановился и выпрямил спину.

Граф сложил руки на груди, склонив голову набок.

– Калека танцует! Что ж, это может снискать у дам жалость, но не более того.