— Скарлетт надо бы лечь в постель, — не отступалась миссис Тарлтон, окидывая взглядом ее фигуру с видом знатока, умеющего вычислять сроки до последней минуты.
— Ступай, ступай, — сказала бабуля, подтолкнув миссис Тарлтон палкой, и та, небрежно швырнув шляпу на буфет и проведя рукой по влажным рыжим волосам, отправилась на кухню.
Скарлетт откинулась в кресле и расстегнула две верхних пуговки узкого корсажа. В высоком холле было прохладно и темно, легкий сквознячок, гулявший по дому, казался таким освежающим после солнцепека. Она посмотрела через холл в гостиную, где недавно лежал в гробу Джералд, и, стремясь прогнать мысли о нем, перевела взгляд вверх, на портрет бабушки Робийяр, висевший над камином. Этот поцарапанный штыком портрет, на котором была изображена женщина с высоко взбитой прической, полуобнаженной грудью и холодным дерзким выражением лица, всегда поднимал дух Скарлетт.
— Не знаю, что было для Беатрисы Тарлтон большим ударом — потеря мальчиков или лошадей, — заметила бабуля Фонтейн. — Понимаешь, она ведь никогда так уж не заботилась о Джимс или о девочках. Уилл и говорил про таких, как она. Стержень, на котором она держалась, надломился. Иной раз я думаю, как бы с ней не случилось того, что с твоим отцом. Ведь главным для нее счастьем было, когда лошади или люди производили на свет потомство, а ни одна из ее девочек не замужем, да и едва ли сумеет подцепить себе мужа в наших краях, так что бедной Беатрисе нечем занять себя. Не будь она настоящей леди, ее бы можно было считать обычной вульгарной… Кстати, а Уилл правду сказал, что хочет жениться на Сьюлин?
— Да, — сказала Скарлетт, глядя старухе в глаза. Бог ты мой, ведь было время, когда она до смерти боялась бабули Фонтейн! Но с тех пор она повзрослела, и теперь если бы бабуля вздумала совать нос в дела Тары, она просто послала бы ее к черту.
— Мог бы и получше себе выбрать, — откровенно сказала бабуля.
— Вот как? — надменно произнесла Скарлетт.
— Спуститесь на землю, мисс, — колко осадила ее старуха. — Я не стану поносить твою драгоценную сестрицу, хоть и могла бы, если бы осталась у могилы. Я просто хотела сказать, что при нехватке мужчин в округе Уилл мог бы выбрать себе почти любую девушку. У одной Беатрисы четыре диких кошки, а девчонки Манро, а Макра…
— А он женится на Сью — и точка.
— Посчастливилось ей, что она его подцепила.
— Это Таре посчастливилось.
— Ты любишь свой дом, верно?
— Да.
— Так любишь, что тебе все равно — пусть твоя сестра выходит замуж за человека не своего круга, лишь бы в Таре был мужчина, который занимался бы поместьем?
— Не своего круга? — переспросила Скарлетт, которой эта мысль до сих пор не приходила в голову. — Не своего круга? Да какое это имеет теперь значение — главное ведь, что у женщины будет муж, который способен о ней заботиться!
— Вот тут можно поспорить, — возразила Старая Хозяйка. — Некоторые сказали бы, что ты рассуждаешь здраво. А другие сказали бы, что ты опускаешь барьеры, которые нельзя опускать ни на дюйм. Уилл-то ведь не благородных кровей, а в твоей родословной были люди благородные.
И зоркие старые глаза посмотрели вверх, на портрет бабушки Робийяр.
Перед мысленным взором Скарлетт предстал Уилл — нескладный, незаметный, вечно жующий соломинку, какой-то удивительно вялый, как большинство «голодранцев». За его спиной не стояли длинной чередою богатые, известные, благородные предки. Первый родственник Уилла, поселившийся в Джорджии, вполне мог быть должником Оглторпа [14] или его арендатором. Уилл никогда не учился в колледже, все его образование сводилось к четырем классам местной школы. Он был честный и преданный, он был терпеливый и работящий, но, уж конечно, не отличался благородством кровей. И Сьюлин по мерилам Робийяров, несомненно, совершала мезальянс в глазах света, выходя замуж за Уилла.
— Значит, ты не возражаешь против того, что Уилл входит в вашу семью?
— Нет, — отрезала Скарлетт, явно давая понять старой даме, что набросится на нее, если та скажет хоть слово осуждения.
— Можешь поцеловать меня, — неожиданно произнесла бабуля и улыбнулась благосклоннейшей из улыбок. — До сих пор ты не так уж была мне по душе, Скарлетт. Всегда казалась твердым орешком — даже в детстве, а я не люблю женщин крутого нрава, похожих на меня. Но мне по душе твое отношение к жизни. Ты не поднимаешь шума, когда делу нельзя помочь, даже если тебе это и не по нутру. Перепрыгнула через препятствие и поскакала дальше, как хорошая лошадка.
Скарлетт неуверенно улыбнулась и покорно чмокнула подставленную ей морщинистую щеку. Приятно было слышать, что кто-то снова тебя одобряет, хоть она и не понимала — за что.
— У нас тут найдется сколько угодно людей, которые наговорят с три короба про то, что ты разрешила Сью выйти замуж за «голодранца», хотя все любят Уилла. Они будут говорить о том, какой он славный человек, и тут же скажут, что девушка из семьи О’Хара вступает в такой неравный брак. Но пусть это тебя не смущает.
— Меня никогда не смущало то, что говорят люди.
— Это я знаю. — Старческий голос зазвучал едко. — Так вот, пусть тебя не смущает, что станут болтать. Скорее всего брак этот будет очень удачным. Конечно, Уилл так и останется «голодранцем» и, женившись, не исправит своего произношения. И даже если он наживет кучу денег, он никогда не наведет в Таре такого шика и блеска, как было при твоем отце. «Голодранцы» не умеют жить с блеском. Но в душе Уилл — джентльмен. Он нюхом чует, как надо себя вести. Только прирожденный джентльмен мог так верно подметить наши недостатки, как это сделал он там, у могилы. Ничто в целом свете не может нас подкосить, а вот сами мы себя подкашиваем — вздыхаем по тому, чего у нас больше нет, и слишком часто думаем о прошлом. Да, и Сьюлин, и Таре хорошо будет с Уиллом.
— Значит, вы одобряете, что я разрешаю ей выйти за него замуж?
— О господи, нет, конечно! — Старческий голос звучал устало и горько, но не вяло. — Чтобы я одобряла брак между представительницей старого рода и «голодранцем»?! Да что ты! Неужели я бы одобрила скрещение ломовой лошади с чистокровным жеребцом? Да, конечно, «голодранцы» — они хорошие, честные, на них можно положиться, но…
— Но вы же сказали, что, по-вашему, это будет очень удачный брак! — воскликнула ошарашенная Скарлетт.
— Просто, по-моему, Сьюлин повезло, что она выходит замуж за Уилла, вообще выходит замуж, потому что ей нужен муж. А где еще она его возьмет? И где ты возьмешь такого хорошего управляющего для Тары? Но это вовсе не значит, что мне все это нравится больше, чем тебе.
«Ну, мне-то это нравится, — подумала Скарлетт, стараясь уловить, куда клонит, старуха. — Я-то рада его женитьбе на Сьюлин. Почему бабуля считает, что мне это неприятно? Просто она убеждена, что мне это должно быть неприятно так же, как и ей».
Скарлетт была озадачена и чувствовала себя немного пристыженной — как всегда, когда люди приписывали ей помыслы и чувства, которых она не разделяла.
Между тем бабуля, обмахиваясь пальмовым листом, живо продолжила:
— Я не одобряю этого брака, как и ты, но я практически смотрю на вещи — и ты тоже. И когда происходит что-то неприятное, а ты ничего не можешь поделать, какой смысл кричать и колотить по полу ногами. В жизни бывают взлеты и падения, и с этим приходится мириться. Я-то уж знаю: ведь в нашей семье, да и в семье доктора этих взлетов и падений было предостаточно. И наш девиз такой: «Не вопи — жди с улыбкой своего часа». С этим девизом мы пережили немало — ждали с улыбкой своего часа и стали теперь большими специалистами по части выживания. Жизнь вынудила. Вечно мы ставили не на ту лошадь. Бежали из Франции с гугенотами, бежали из Англии с кавалерами [15], бежали из Шотландии с Красавцем принцем Чарли [16], бежали с Гаити, изгнанные неграми, а теперь янки нас изничтожили. Но когда бы ни случилась беда, проходит несколько лет — и мы снова на коне. И знаешь почему?
