Укрощение королевы - Грегори Филиппа
– Я удивлена тем, как быстро ты вернулась, – говорю я ей.
– Мне было приказано, – коротко отвечает она.
– Разве ты не искала уединения, чтобы оплакать свою утрату?
– Конечно, искала.
Я встаю со стула, стоявшего перед посеребренным зеркалом, и беру ее за руки.
– Екатерина, я была тебе другом с самого моего первого дня при дворе. Если ты не хочешь здесь быть, если хочешь вернуться домой, то я сделаю для тебя все, что в моих силах.
В ответ она грустно улыбается и отвечает:
– Я должна быть здесь. У меня просто нет выбора. Но я благодарна вам за доброту, Ваше Величество.
– Ты скучаешь по мужу? – спрашиваю я из чистого любопытства.
– Конечно, – отвечает она. – Он был мне как отец.
– Мне кажется, король тоже скучает по нему.
– Наверное, они всегда были вместе. Только я не жду, что он это покажет.
– Почему? Почему бы королю не показать, что он горюет по ушедшему другу?
Екатерина смотрит на меня так, словно я спрашиваю ее о чем-то очевидном.
– Потому что король не выносит горя, – просто отвечает она. – Он не умеет горевать и не терпит проявления этого чувства. Оно вызывает в нем только злость. Король никогда не простит Чарльза за то, что тот его покинул. Если я хочу сохранить за собою расположение короля и гарантировать наследие моим сыновьям, мне придется искупить предательство Чарльза, который его покинул. Я не могу показывать своего горя, иначе это напомнит ему о его собственном.
– Но он же умер! – Я не верю своим ушам. – Он же не намеренно оставил короля, он просто умер!
Она медленно и очень грустно улыбается.
– Полагаю, если ты – король Англии, то считаешь, что жизни всех людей посвящены тебе. А те, кто умирают, – те просто тебя подводят.
Я не хочу верить в мрачные предостережения Нэн, предпочитая воспринимать фальшивые улыбки Екатерины как признак мира во дворе, который в кои-то веки не раздираем распрями и интригами, как символ Божьей благодати, сошедшей на Англию солнечными лучами и золотой листвой на деревьях, которыми поросли долины, лежащие вдоль русла реки.
Королевство пребывает в покое. Из Франции приходят вести о том, что они ничего не планируют против нас, сезон боев подходит к концу, и Томасу удается пережить еще один опасный год. Наступает блаженный период конца лета. Каждый день начинается ярким восходом и заканчивается не менее ярким закатом. Стены дворца золотятся от солнечных лучей, отраженных рекой. Генрих наслаждается возвращением доброго здравия. Слуги каждое утро помогают ему сесть верхом, и мы охотимся вместе – скачем по пологим равнинам, по залитым водой низинам вдоль реки… И мне начинает казаться, что я замужем за своим ровесником, когда огромный жеребец короля обгоняет моего и он проносится мимо, крича, как мальчишка.
Рана на его ноге туго забинтована, и Генрих может гулять, пусть хромая, но самостоятельно, нуждаясь в помощи только на ступенях, которые ведут из приемной в его комнаты, куда я прихожу к нему через день.
– Мы счастливы, – как-то говорит он мне, словно делая официальное заявление, когда я сажусь возле камина, где король восседает на новом усиленном кресле. Я удивляюсь официальности его тона и не сдерживаю смешок.
– Вот пройдешь, как я, сквозь невзгоды и испытания и научишься ценить хороший день, хорошую пору, – поясняет он. – Клянусь тебе, милая моя, я никогда не любил жену сильнее, чем люблю тебя, и не знал большего счастья, чем испытываю сейчас.
«Вот тебе и предчувствия, Нэн», – думаю я.
– Я очень рада, милорд, – отвечаю я, и это чистейшая правда. – Если я могу вам угодить, то я воистину счастливейшая из женщин Англии. Хотя до меня доходят разные слухи…
– Какие слухи? – требует он ответа, и я вижу, как сходятся на переносице его светлые брови.
– Говорят, вы хотите сменить королеву, – говорю я, рискуя озвучить опасения Нэн.
Король смеется и отмахивается.
– Слухи будут всегда, – говорит он. – Пока у мужчин растут амбициозные дочери, слухи будут неиссякаемы.
– Я рада, что они беспочвенны.
– Ну разумеется, это глупости. Всего лишь выставление желаемого за действительное и чистой воды зависть твоей красоте.
– Тогда я счастлива.
– И дети здоровы и полны жизни, – говорит Генрих, продолжая перечислять свои благословения. – И королевство в мире, хоть и обнищало. И наконец-то в моем дворе воцарился мир и покой, когда наши непримиримые противники епископы взяли перерыв в поединках, разъехавшись на лето.
– Господь улыбается, глядя на своих праведников, – говорю я.
– Я видел твои переводы, – он продолжает говорить все тем же тоном самоуверенной похвалы. – И я был доволен, Кейт. Ты хорошо потрудилась, и теперь все видят, как я повлиял на твое развитие и духовный рост.
Меня сковывает приступ страха.
– Мои переводы? – переспрашиваю я.
– Твои молитвы, – говорит он. – Все правильно, мужу должно и лестно иметь жену, которая проводит время в молитвах.
– Ваше Величество оказали мне великую честь своим вниманием, – лепечу я.
– Я просмотрел их, – продолжает король. – И спросил Кранмера, что он о них думает. И Кранмер их похвалил. Для женщины это весьма недурная работа. Он даже обвинил меня в том, что я тебе помогал, но я сказал: «Нет, нет, это полностью ее заслуга». Так что тебе следует поместить на молитвенник свое имя, Кейт. Авторство должно принадлежать королевскому дому. У кого еще из королей христианского мира такая образованная жена? У Франциска Французского жена не ученый и не женщина!
– Я готова поставить свое имя на молитвенник лишь в знак своей безмерной благодарности вам, – осторожно отвечаю я.
– Так и сделай, – спокойно говорит Генрих. – Мне очень повезло. Существует только две вещи, которые беспокоят меня, но ни одна из них не представляет собой ничего, стоящего переживаний. – Он поудобнее устраивается на кресле, а я подвигаю поближе к его руке блюдо с бисквитами и вином.
– Что это за вещи, милорд?
– Булонь, – тяжело отвечает он. – После всех подвигов и отваги, потребовавшейся для ее захвата, Совет желает, чтобы я вернул ее французам. Но я никогда этого не сделаю. Я отправил Генри Говарда туда на смену отцу, чтобы он всех убедил в том, что мы ее удержим.
– А ему удастся их в этом убедить?
– О, он клянется, что не уйдет из этого города, и заявляет, что само предложение сделать это уже считает бесчестием, – посмеивается Генрих. – А его отец все шепчет мне на ухо, что он еще мальчишка, который должен вернуться домой и жить так, как ему велит отец… Обожаю, когда вздорят отец с сыном. Это так облегчает мне жизнь: они танцуют под разные мелодии, но и ту и другую наигрываю им я.
Я пытаюсь улыбнуться.
– Но как вы знаете, кто из них достоин веры?
В ответ король постукивает пальцем по крылу носа, как бы намекая на свои ум и хитрость.
– Никак, и в этом весь секрет. Я слушаю сначала одного, потом другого и даю каждому из них поверить в то, что я склоняюсь на его сторону. А потом внимательно слушаю их перебранку и выбираю.
– Но это же настраивает отца против сына, – говорю я. – И вашего главнокомандующего во Франции против вашего Тайного совета, что раздирает королевство на две части.
– Тем лучше, потому что так им будет сложнее плести против меня интриги. В общем, я не могу вернуть Булонь Франции, что бы там ни хотел Тайный совет, потому что Карл Испанский настаивает на том, чтобы я держал этот город за собой и чтобы мы не заключали мира с Францией. Мне приходится также стравливать Испанию и Францию, как двух псов. И поддерживать их боевой настрой.
– А что стало второй причиной для вашего волнения? – тихо спрашиваю я.
– Хвала небесам, это просто незначительные сложности. Ничего серьезного. В Портсмуте чума.
– Чума?
– Да, косит моих матросов, помоги им Господь. Конечно же, им придется нелегко. Моряки живут на судах или в самом дешевом жилье этого несчастного городка; капитанам и боцманам немного легче. Они там все сидят друг у дружки на головах, да еще эти болота – постоянный источник заразы… Когда она доходит до моих новых замков, солдаты мрут там, как мухи.
Похожие книги на "Укрощение королевы", Грегори Филиппа
Грегори Филиппа читать все книги автора по порядку
Грегори Филиппа - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.