Сара Дейн - Гаскин Кэтрин

Сара заносчиво подняла голову.

— Нет, месье де Бурже прав, мы знакомы.

Луи де Бурже сделал шаг вперед. Он взял руку Сары и низко склонился над ней.

— Мадам, — сказал он, — я окружен незнакомцами. Я надеюсь, что вы и ваш муж простят мне, что я навязываю вам свое общество подобным образом?

Он поднял ее руку для поцелуя, и Сара знала, что в этот момент все глаза в комнате обращены на них.

Глава ПЯТАЯ

I

Что-то в Луи де Бурже отвечало в Эндрю той потребности, которой он до этого времени за собой не замечал. Сначала он не испытывал к французу ничего, кроме простого любопытства, затем он должен был признать, что его забавляет цинизм последнего, то впечатление, что он уже взвесил все, что жизнь способна предложить человеку; то, как он хитро посмеивается над уловками колонистов в их погоне за богатством и при этом умудряется скрывать все это под маской вежливой озабоченности их проблемами. Эндрю беседовал с Луи и нашел в нем то, чего ему так долго не хватало: человека, который был в стороне от неустанной борьбы за наживу, за уступки, за выигрыш. Через два месяца после приема в правительственной резиденции де Бурже вернулся в Сидней и жил в новом доме Уильяма Купера. Эндрю теперь с нетерпением ждал, когда сможет распить с ним бутылочку вина, передавая последние слухи и пересуды и выслушивая едкие, часто сокрушительные комментарии Луи относительно всей панорамы жизни колонии.

— Я их всех презираю! — провозглашал Эндрю. — Спекулянты! Им бы только землю захватить!

— Естественно, ты их презираешь, — отвечал на это Луи с улыбкой. — Многие из них не так опытны в спекуляции, как ты сам, а я уже пришел к выводу, что тебя раздражает все второсортное.

Эндрю привык смеяться подобным колкостям. У этого галльского острословия была свежесть, которая его одновременно и занимала, и раздражала.

— Черт меня подери, если я понимаю, почему ты здесь вообще живешь! — говорил Эндрю. — Мы тебе так неинтересны, мы так буржуазны.

Луи пожимал плечами.

— Буржуа быстро плодятся, а их дети наследуют землю. — Он натужно зевнул и закончил: — Хотя я вынужден признать, что добрый Уильям Купер является слишком ярким тому доказательством.

— Не представляю, почему люди мирятся с твоей грубостью, разве только потому, что твоя вежливость намного хуже. — Эндрю говорил резковато, но с улыбкой. — Если Купер кажется тебе таким утомительным, почему бы тебе не поехать с нами в Кинтайр на несколько недель? Мы собираемся там справить Роджество. Могли бы и поохотиться.

Лицо его собеседника оживилось.

— Вот этого, друг мой, мне бы очень хотелось.

II

Некоторое время Сара сидела совершенно неподвижно, внимательно разглядывая Луи. Он примостился на ограде широкой веранды Кинтайра; на нем были сапоги со шпорами и сюртук, который мог быть скроен только лондонским портным. Порой он отгонял своим хлыстом летних комаров, которые жужжали над головой. Он сидел к Саре боком, пристально глядя на реку, которая отсюда, с пригорка Кинтайра, была прекрасно видна. Он был, против обыкновения, задумчив, как будто забыл о том, что взятая им на себя роль редко допускает подобные мгновения. Он выглядел почти угрюмым, когда сидел так, глядя, как сумерки расползаются над водой. Буш выглядел таким же замкнутым и неприступным, как в тот раз, когда Сара впервые увидала его. Густо-лиловые тучи собирались в небе; в стороне, в горах, она услыхала гром и внезапно увидела разряд молний, проплясавших над узкой длинной насыпью. Низкая полоса красного цвета над горной грядой — это все, что осталось от прошедшего дня. Ниже по течению какой-то посторонний звук вспугнул диких уток. Они взлетели с быстрой грацией, темными силуэтами мелькнули на фоне неба и исчезли из виду.

Луи повернул к ней голову, но она уже не смогла как следует рассмотреть его лицо.

— Приблизительно через неделю, Сара, — сказал он, — я собираюсь уехать и пожить некоторое время на Непеане.

Складывая ночную рубашку, которую она шила для Себастьяна, Сара ответила шутливо:

— И кому же, скажи на милость, выпадет честь принимать тебя на этот раз?

Он резко взмахнул рукой, чтобы поймать комара.

— Сара, ты невозможна! Ты хочешь сказать, что я не получил удовольствия от пребывания в Кинтайре. Тебе, без сомнения, известно…

— Знаю, — успокоила она, улыбнувшись. — Я и вправду невозможна. Отнеси это на счет задетого женского самолюбия. Я просто хотела знать, кто тебя у нас похитит.

— Никто, — сказал он, покачав головой. — По крайней мере, никто, кроме реки.

— Реки?! Не может быть, чтобы ты ехал просто полюбоваться рекой!

— Почему бы и нет? Я собираюсь отправиться по реке до того места, где кончаются поселения.

— Зачем? — спросила Сара уже серьезно; она наклонилась вперед, чтобы лучше видеть его лицо.

— Я подумал, что, если мне понравится то, что я увижу, я попрошу пожаловать мне участок.

Сара тихо ахнула и осела в своем кресле.

Луи снова отмахивался от комаров, как и раньше, и казался совершенно спокойным. Он оглянулся через плечо, когда гром в горах загрохотал сильнее.

— Я обсудил это с Эндрю, — сказал он. — Кажется, никаких возражений против того, чтобы я здесь поселился, нет.

Услыхав это, Сара снова оживилась.

— Конечно, никто не станет возражать, но почему, Луи? Что тебя может здесь привлекать? Это ведь не твоя страна, не твоя среда. Здешние люди и их обычаи чужды тебе. Господи, да здесь почти никто не говорит на твоем языке.

Он тихо рассмеялся.

— Ты права — почти никто не говорит на нем. Ты — говоришь, но не хочешь доставить мне этого удовольствия, ссылаясь на плохое произношение. Как не стыдно, Сара, быть такой жестокой!

А потом шутливые нотки вдруг исчезли.

— Ты права и в отношении всего прочего, но все это уже не имеет для меня значения. Мне безразлично, кто мои соседи и что они обо мне думают. Англию я никогда не любил, и мне надоело болтаться по миру. Почему бы мне не остановиться здесь, хоть ненадолго? Если мне здесь понравится еще меньше, чем в других местах, я уеду. Я знаю довольно, чтобы понять, что не важно, где жить или с кем, конечно, если это не враги.

Сара нахмурилась.

— Но нельзя же взять землю, чтобы просто ею забавляться, Луи, — сказала она сурово. — Ты должен быть готов к ведению хозяйства, а я боюсь, что вправе сомневаться в твоих фермерских способностях.

Он усмехнулся в сгущающихся сумерках.

— У меня их не больше и не меньше, чем у твоего друга Ричарда Барвелла. Но если он может взять землю, значит и я могу.

— Но это не одно и то же! — горячо возразила Сара. Она знала, что выдала себя своей горячностью. Она также знала, что побаивается Луи де Бурже из-за его цинизма, из-за способности увидеть и взвесить ситуацию, как она есть на самом деле. Сара отчаянно надеялась, что он оставит тему Ричарда в покое.

— Сара, — сказал он, — у тебя такие феодальные взгляды. Земля для тебя бог: ты хочешь видеть, как растут твои владения, подсчитывать свое богатство. Ты бы стала маленьким царьком, дай тебе волю. — Он раскинул руки. — Посмотри же на эту огромную пустую землю! Мили, сотни нетронутых миль. А тебя шокирует, что кто-то вроде меня может получить крохотный надел для забавы. Превращу ли я его в ферму или в сад — кому до этого есть дело? Кто может мне сказать, что так нельзя? А что, если я доставлю себе удовольствие построить дом высоко над рекой, как это сделали вы в Кинтайре? Белый дом, Сара, — да, мне хотелось бы построить белый дом, хотя бы просто для удовольствия увидеть его среди этих ваших темно-зеленых деревьев. А если мне наскучит моя игрушка, когда она будет закончена, почему бы мне не продать ее, не почувствовать себя свободным и не уехать куда захочу, как сейчас? Конечно, жизнь вокруг меня будет для меня непривычной, но где, кроме Франции, найдешь французские обычаи?