Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия

- Поверьте, мне жаль, Мари. Та ночь была ошибкой. Вы прекрасный друг, красивая женщина и вы достойны большего, чем временная связь, а больше мне нечего вам предложить, простите, что повторяюсь, но это истинная правда.

- Я ценю вашу откровенность, Александр. Что ж, мне только остается повернуть обратно, пока мы не уехали слишком далеко.

- Я восхищен вашими умом и честностью, Мари, - совершенно искренне произнес Раневский.

Маша стукнула в стенку экипажа, подав вознице сигнал остановиться.

- Ну что же, будем прощаться, - грустно улыбнулась она.

- Мари, я благодарен судьбе, что она подарила мне встречу с вами и надеюсь, что вы по-прежнему будете считать меня своим другом, - поднеся к губам тонкую кисть, произнес Александр.

- Храни вас Бог, Александр Сергеевич. Я буду молиться за вас, - опуская глаза, дабы скрыть навернувшиеся слезы, дрожащими губами улыбнулась Маша. – Прощайте.

Открыв дверцу экипажа, Раневский выбрался наружу, Тимофей отвязал его гнедого, от задка дормеза. Махнув на прощание рукой, Александр, не оглядываясь, пустил жеребца в галоп. «Удивительная женщина, - улыбнулся своим мыслям Раневский. – Как жаль, что не дано…, что сердце занято другой». Мысль о том, что сердце его ему более не принадлежит была столь ошеломительной, что он даже придержал коня. «Чертовски верно, я ревную, я не нахожу себе места, я постоянно думаю о ней, все признаки того, что я схожу с ума», - нахмурился он.

«Вновь сердце бьется в упоении,

В висках стучит шальная кровь.

Я вновь отравлен этим ядом,

Ему название – любовь».

Усмехнувшись Александр тронул каблуками сапог бока жеребца. «Ну вот уже и вирши сложились. Ей Богу, как влюбленный юнец». Но сердце и в самом деле билось чаще при воспоминании о том, как целовал ее той ночью в Рощино. «А ведь времени на то, чтобы вернуться в Рощино у меня не будет, - вздохнул Раневский. – В мае оканчивается мой отпуск и мне надлежит вернуться в полк. Может написать, попросить Софи приехать в Вознесенское? От усадьбы до Петербурга и тридцати верст не будет, а из Царского села и того ближе. Да захочет ли?» - вздохнул он.

Проводив глазами Раневского, Мари обратилась к вознице:

- А что, Григорий, едем все же в Прилучное. Только ты не гони, поезжай неспешно. Все одно в Москве сейчас делать нечего, да и возвращаться – дурная примета».

***

С отъездом Раневского жизнь в Рощино вновь потекла по заведенному Софьей порядку: утренний чай, прогулка верхом, завтрак, а затем дела, коих барыня находила себе в усадьбе великое множество. Но все же что-то неуловимо изменилось. Софи все чаще думала о своем замужестве, каким оно могло бы быть, не оттолкни она Александра. «Вот и у Лидии вскорости младенчик появится, - вздыхала она. – Господи, я так виновата перед ней! Как только я могла даже мысль допустить о том, чтобы быть с Корсаковым. Должна была сразу же отказать ему, а не флиртовать с ним. Письмо ответное Ольге Николаевне так и не написала, - хмурилась она. – Да что писать? Правду? А какова она эта правда? Как могу я судить о том? Может то, что мне видится истинной, на самом деле вовсе не так. Кто знает, может Надин ответила согласием Andrй потому, что питает к нему сердечную склонность? Столько времени прошло. Неужели она все еще любит Раневского? Ежели это так, то брак сей не должен быть заключен, потому как она сделает Andrй несчастным. Впрочем, она в любом случае сделает его несчастным», - задумалась Софья. Дойдя до конца липовой аллеи, Софи повернула обратно к дому. Ей всегда лучше думалось, когда она пребывала в движении, но в этот раз она так и не могла принять решения, которое ее устроило бы. Она так и не решила, как ответить на письмо Ольги Николаевны, а ведь уж вторая седмица пошла, как она получила его.

Войдя в переднюю, она по привычке бросила мимолетный взгляд на серебряный поднос. Взяв в руки единственный конверт, прошла к окошку, чтобы лучше разглядеть его. Письмо было от Александра и адресовано ей. Софья приложила руку к груди, чтобы унять зачастившее сердечко. О чем он пишет ей? Что если принял решение оставить ее и просит уехать? Торопливо поднявшись в свои покои, девушка вскрыла послание:

«Ma femme chйrie ( моя дорогая супруга), к моему великому сожалению, я не успею приехать в Рощино до окончания своего отпуска и вынужден буду в скорости вернуться на службу. Разлука с Вами видится мне тяжким испытанием, куда более тяжким, чем бесконечные смотры и парады, кои так любит наш Государь. Смею просить Вас приехать в Вознесенское вместе с моей дорогой сестрой Екатериной Сергеевной, дабы я смог навещать вас. В надежде на скорую встречу, Ваш муж, А. Раневский».

Софья еще раз перечитала письмо: «Разлука с вами видится мне тяжким испытанием…», вновь и вновь повторяла она про себя. Душа полнилась счастьем от этих нескольких строк. «Он желает видеть меня, - шептала она про себя. – О, я более не буду холодна с ним. Господь завещал нам прощать, и ради счастия быть с ним, я прощу. Как же я тоскую без него. Как хочется вновь оказаться в его объятьях, вновь целовать его, касаться его. Я сама виновата, сама толкнула в чужие объятья». Закружившись по комнате, Софья остановилась. Радость ее омрачалась неопределенностью взаимоотношений с Лидией и Алексеем. Чем долее тянуть, тем сложнее будет вернуться к прежним отношениям. «Я поеду в Воздвиженское по пути в Вознесенское. Я встречусь с Лидией и все ей расскажу», - приняла она решение. Выйдя из своего будуара, Софи, направилась в покои сестры Александра.

- Кити! Вы здесь? - позвала она ее, заглядывая в двери, предварительно постучав.

- Входите, Софи, - отозвалась Катерина, не поднимая головы от рукоделия.

- Александр Сергеевич письмо прислали. Просят нас приехать в Вознесенское.

- Замечательно! – оторвалась от вышивки девушка. – Чудесная новость. Вам понравится усадьба в Вознесенском. Там такой обширный парк, и пруд есть, летом там можно купаться, - предалась воспоминаниям Катерина.

- Я бы хотела по пути заехать к родственникам в Воздвиженское, - прервала ее монолог Софи.

- В Воздвиженское? – переспросила Кити. – К вашей сестре? Но это же под Ростовом. Крюк делать в полтораста верст придется.

- Там и тетушка моя нынче, - улыбнулась Софья. – Мы задержимся всего ничего: пару дней, не более.

- Когда вы ехать желаете? – поинтересовалась Катерина.

- Поутру и поедем. Чего время тянуть, - пожала плечиком Софи.

Наутро с утра зарядил мелкий и частый дождик, но Софи верная своему слову не стала откладывать выезд. Дождь дробно барабанил по крыше экипажа, дорога в скорости превратилась в две грязные колеи, заполненные водой. Дормез немилосердно трясло на ухабах. За день удалось преодолеть всего пятьдесят верст. К исходу дня даже Кити, стоически переносившая все тяготы пути, не сдержала своего недовольства:

- Можно было дождаться хорошей погоды, - заметила она. – Сущее наказание, а не дорога.

- Завтра будем в Воздвиженском, - раздраженно отозвалась Софья. – Там и отдохнете.

Кити обижено отвернулась к оконцу, по которому стекали дождевые капли, размывая и без того унылый пейзаж.

Вскоре небольшой поезд из двух экипажей остановился перед постоялым двором. Подобрав юбки, девушки торопливо пересекли двор и поднялись на крыльцо. Кити с раздражением осмотрела выпачканные в грязи ботиночки. Однако после ужина и горячего чая, настроение ее улучшилось. Постоялый двор был небольшим, и хозяева смогли предложить барышням только одну комнату. На улице быстро стемнело и только дождь продолжал барабанить в оконное стекло навевая тоску. Софья, отпустив Алёну, сама расчесывала пышные пепельные локоны и едва не выронила гребень, когда Катерина задумчиво вглядываясь в темноту за окном, чуть слышно произнесла:

- Натали говорила, что у вас связь с мужем вашей кузины. Может, оттого вы так стремитесь попасть в Воздвиженское?

- Натали ошибается, - со вздохом отложила гребень Софья и поднявшись со стула завернулась в теплую шаль. – Алексей Кириллович пытался ухаживать за мной, но я просила его прекратить оказывать мне знаки внимания, которые могли бы быть неверно истолкованы.