Словно распустившийся цветок - Митчелл Сири

 — Когда вы говорите… Что вы хотите этим сказать?

 — Я хочу сказать, что будет лучше, если мы не станем сочетаться браком. Я полагаю, что вы должны жениться, когда встретите подходящую женщину, но эта женщина – не я.

 Он вынул из кармана платок и промокнул им вспотевший лоб:

 — Должен признаться, что испытываю облегчение.

 — Облегчение? – Откровенно говоря, я ожидала проявления несколько иных чувств.

 — Ох! Я не хотел обидеть вас. Я испытываю облегчение не из-за того, что вы отказались выходить за меня замуж, а оттого, что мне не придется усиленно заниматься своей коллекцией.

 — Усиленно заниматься своей…

 — Нет, я бы не забросил ее совершенно, вы же понимаете. Разумеется, я совершал бы регулярные выходы в поле, но теперь… Я имею в виду, раз уж вы не ожидаете этого от меня…

 — Вы хотите сказать, что женились бы на мне, чтобы изобразить интерес к тому, что вас на самом деле совершенно не интересует?

 — Я бы не был столь категоричен. Не то чтобы совершенно не интересует. В конце концов, я – приходской священник. И я должен испытывать преклонение перед созданиями Божиими, это входит в мои служебные обязанности, так сказать.

 — Но разве обязательно общаться иносказательно, посредством цветов? Почему некоторые из нас, подобно вам, не могут черпать вдохновение в обычных словах? То, что нам требуется иллюстрировать на примерах, вам открывается во всей ясности и полноте. Полагаю, вы можете этим гордиться.

 В глазах его вспыхнула благодарность.

 — Разве вы опозорите своего Создателя, если станете заниматься тем, что получается у вас лучше всего? Разве не будет афронтом как раз противоположная ситуация?

 — Вы хотите сказать, что с этим я справляюсь из рук вон плохо? – Он обвел взглядом свою коллекцию, образцы которой валялись повсюду.

 — Откровенно? Да.

 Он улыбнулся.

 Я тоже улыбнулась.

 А потом мы оба начали смеяться.

 Некоторое – весьма изрядное – время спустя, когда мы вытерли с глаз слезы, он предложил мне руку и помог встать.

 — Пастор, не влюбленный в ботанику? Вы действительно полагаете, что такое возможно и допустимо?

 — Если он – пастор, который читает восхитительные духоподъемные проповеди и воспитывает восьмерых детей, то он вполне оправдывает свое призвание и предназначение. Те же, кто вздумает критиковать вас за то, что вы не занимаетесь своей коллекцией, – ханжи и невежи.

 Он вновь окинул взглядом образцы растений и листы бумаги, разбросанные по полу.

 — Какой беспорядок я здесь устроил. Полагаю, здесь нет ничего, что стоило бы спасать?

 — Я думаю, что нет. Совершенно точно, нет. – Наконец-то я могла высказать свое мнение прямо и откровенно.

 — Тогда я сложу все это обратно в ящики и буду использовать в качестве растопки, по мере надобности. Полагаю, до весны мне этого добра хватит.

 — Не стану кривить душой и скажу, что так будет лучше.

 Он долго смотрел мне в глаза.

 — Благодарю вас, мисс Уитерсби. Вы не представляете, как я вам благодарен за вашу честность. Иначе я бы и дальше делал то, что полагал должным. И как славно сознавать, что больше в этом нет необходимости.

 Домой я вернулась с чистой совестью. Но, хотя спать я улеглась вполне умиротворенной, на следующее утром проснулась в пять часов и больше, как ни старалась, заснуть уже не смогла. Повертевшись некоторое время с боку на бок, я все-таки встала. Пожалуй, сейчас мне нужнее всего долгая прогулка на свежем воздухе. Несмотря на ранний час, я действовала машинально, следуя давно укоренившейся привычке. И только выйдя из дому и уже шагая по тропинке, я заметила, пытаясь застегнуть пуговицы, что впопыхах набросила на себя новую охотничью куртку.

 — Мисс Уитерсби! – окликнул меня мистер Тримбл с обочины дороги.

 — Мистер Тримбл, я и не подозревала, что вы встаете так рано.

 — Проработав несколько недель на вашего отца, я обзавелся этой дурной привычкой.

 Некоторое время мы шагали в молчании, а потом я заметила, что он искоса поглядывает на меня. Причем довольно часто. Впрочем, что в этом странного? К этому моменту я достаточно разбиралась в моде, чтобы отдавать себе отчет в том, что одета я вопреки принятым канонам.

 — Эта новая охотничья куртка мне решительно не нравится. Если бы я знала, что она получится такой отвратительной, то не заказывала бы ее. – Она была чересчур облегающей, приталенной, чтобы я чувствовала себя в ней удобно. Впрочем, полагаю, обратившись к портнихе по поводу охотничьей куртки, рассчитывать на иной результат было бы самонадеянно.

 — Она… откровенно говоря… соблазнительна. И очень вам идет.

 — Неужели? – Я еще раз окинула взглядом свою обновку. – Мне бы хотелось, чтобы карманы были поглубже. На самом деле, мне нужна куртка, в которую поместилась бы фляжка и карманное увеличительное стекло.

 — Хотите, я понесу их?

 Я уже хотела было отказаться, но потом передумала. Он в долгу передо мной, так что пусть отрабатывает. А потом мне пришло в голову, что он задолжал мне не только такой пустяк, и осведомилась:

 — Как получилось, что вы так много знаете? Как управляться со слугами, как поддерживать беседу, и даже разбираетесь в капризах моды.

 — Я вырос среди людей, которые придавали подобным вещам очень большое значение. Именно поэтому я и расстался с ними. А одной из причин, по которым я полюбил Новую Зеландию, стала та, что там о мужчине судят по его собственным делам, а не по заслугам его семьи.

 — Быть может, мне стоит побывать там. Я уже заранее готова полюбить эту страну.

 Он вновь искоса взглянул на меня:

 — Я в этом не сомневаюсь, мисс Уитерсби. Вам там очень понравится.

 После завтрака я принялась ломать голову над тем, чем бы еще заняться. Попытка вернуть себе прежнее место провалилась, и теперь у меня не было ни книги, которую нужно было написать, ни корреспонденции, которую следовало бы вести. Пока я размышляла о своем новом положении в семье, отец позвал меня с мистером Тримблом к себе в кабинет.

 — Должен признаться, Шарлотта, что мне очень недостает возможности обсудить с тобой нашу работу. Думаю, что был бы ближе к окончанию своих очередных трактатов, если бы знал, что ты хочешь поговорить о классификации и орхидеях.

 — Но я хочу. И с удовольствием поговорю с тобой.

 — Что ж, в таком случае, пожалуй, мы можем начать с того места, на котором остановились.

 Я покосилась на мистера Тримбла. Если мы начнем с того места, на котором остановились, означает ли это, что он готов уйти? Очевидно, я вот-вот должна была получить обратно то, что мне было нужно более всего на свете. Но, если дела обстояли действительно так, почему я не испытываю особой радости?

 — Я буду счастлива, разумеется, но… по правде говоря, мистер Тримбл справляется с этим гораздо лучше меня, не так ли?

 — Полагаю, все зависит от того, что ты имеешь в виду.

 — Вы позволите? – Похоже, мистер Тримбл еще не исчерпал запас своих нравоучений.

 Отец согласно кивнул.

 — Быть может, я и нашел более удачный способ работы с бумагами вашего батюшки и ведения его корреспонденции, но мои познания в ботанике и близко не могут сравниться с вашими. Вы обладаете логическим, даже философическим складом ума, чего мне никогда не достичь.

 Отец согласно кивал головой:

 — Это правда. Я возлагал на вас большие надежды, молодой человек, но…

 — Но лишь несколько месяцев погружения в тему не могут заменить целой жизни, отданной науке.

 Я растерялась:

 — То есть, вы хотите сказать… Что ты хочешь этим сказать, папа?

 Мистер Тримбл не задержался с ответом:

 — Думаю, он хочет сказать, что все мы должны делать то, что получается у нас лучше всего. Вы же не станете уверять, что более всего на свете вам недостает возни со счетами от мясника или ведения корреспонденции вашего батюшки?