Полчаса взаимных обсуждений – и контракт был готов. Каждый джентльмен имел свою копию. Контракт составлялся не для публичного обозрения, а для того, чтобы исключить все недомолвки и неточности.
Итак, контракт был подписан, и Кеннет предложил тост:
– За успех нашего совместного дела!
Боуден поднял стакан:
– За успех!
Одним глотком он втянул в себя содержимое стакана и выплюнул бренди в камин. Пламя вспыхнуло ярче, подняв столб синих искр.
– Пусть мой брат сгорит в аду за совершенное им преступление, – выдавил Боуден прерывающимся голосом.
Его слова свинцовой тучей повисли в воздухе.
– Вы говорили, что я должен проникнуть в дом сэра Энтони, – сказал Кеннет, нарушая тягостную тишину. – Если вы все так хорошо продумали, то у вас должен быть и план проникновения.
Боуден кивнул.
– Секретарь моего брата нашел себе более выгодное место. Морли был мастером на все руки, и на нем держался весь дом. Без него все хозяйство в самое ближайшее время придет в упадок и в доме наступит хаос. Идите к моему брату и просите место секретаря.
– Почему вы считаете, что он захочет взять меня на секретарскую работу? У вашего брата отбоя не будет от желающих заменить Морли.
– Если вы появитесь в его доме первым, Энтони не станет давать объявления по поводу нового секретаря. Здесь вам поможет ваша служба в армии, так как мой брат питает особое пристрастие к военным, но главную роль, конечно, сыграет ваша причастность к искусству. – Боуден на минуту задумался. – Не мешкая отправляйтесь в дом Энтони и, сославшись на пожелавшего остаться неизвестным друга, заявите, что ваши недюжинные способности и неплохое знание дела могут сослужить ему хорошую службу. Уверяю вас, мой брат найдет это забавным.
Кеннету хотелось надеяться, что все будет так легко и просто.
– Есть ли в особняке другие домочадцы? – спросил он. – Сэр Энтони все еще вдовеет?
– Пока да, – ответил Боуден, заметно колеблясь. – По-видимому, он решил, что его новый брак даст пищу для сплетен и подозрений.
– У сэра Энтони есть дети? – продолжал интересоваться Кеннет, прихлебывая бренди.
– Дочь по имени Ребекка. Сейчас ей двадцать семь лет. Старая дева, потерявшая девственность.
– Можно ли женщину, потерявшую девственность, называть старой девой? – удивился Кеннет.
Боуден пожал плечами.
– Можете называть ее шлюхой, если вам это больше нравится. В восемнадцать лет она убежала с непризнанным поэтом, и у нее не хватило ума женить его на себе.
«Тайное бегство – характерная черта этой семейки», – отметил про себя Кеннет.
– Она живет с отцом? – продолжил он свои расспросы.
– Да. Папаша принял непутевую дочку обратно, и это говорит явно не в его пользу.
Кеннет не мог с этим согласиться. Он считал, что было бы крайне бессердечно оттолкнуть от себя дочь за ошибку, совершенную в юности, однако решил оставить свое мнение при себе.
– Мне кажется, что она уже достаточно взрослая, чтобы вести хозяйство своего отца, не прибегая к помощи секретарей, – сказал он. – Почему она этого не делает?
– Возможно, она ленива или просто глупа. Вам предстоит это выяснить. – Боуден поднялся и холодно улыбнулся. – В конце концов я собираюсь платить вам за то, чтобы вы узнали все подробности семейной жизни моего брата.
Проводив гостя, Кеннет остановился в холле. Ему почудился слабый запах плесени, но, может, это была и сера.
* * *
Прежде чем переодеться к обеду, Кеннет пошел к сестре, чтобы сообщить ей последние новости. Она сидела у окна своей спальни и, пользуясь последними лучами заходящего солнца, что-то штопала.
Нахмурившись, Кеннет прошел прямо к камину.
– Ты заморозишь себя, Бет, – сказал он. – Тебе надо следить за здоровьем.
Бет отложила работу и посмотрела на брата.
– Зачем напрасно тратить уголь? Я уже привыкла к холоду.
Став на колени, Кеннет подбросил добрую порцию угля в едва тлеющий огонь. Раздув огонь мехами, он поднялся и уже был готов заговорить с сестрой, но тут его взгляд привлекла небольшая картина.
– Господи, да это же Рембрандт! Я думал, его тоже вывезли.
– Прости, но я вчера была так взволнована встречей с тобой, что забыла сказать тебе об этой картине. – Бет снова принялась за работу. – Каждый раз, когда Гермион приезжала сюда, она увозила с собой что-то ценное. Я знала, что ты любишь эту картину, и перенесла ее в свою комнату, завесив пустое место небольшой акварелью. Гермион заходила сюда однажды, но не обратила на нее внимания.
– Спасибо Господу за это чудо! Этот шедевр стоит более сотни фунтов. Гермион сгорела бы от алчности.
Чувствуя, как сильно колотится его сердце, Кеннет подошел к картине с изображением фруктов и цветов. Бет вставила ее в простую рамку, и только опытный глаз мог узнать в ней шедевр великого мастера. Кеннета всегда поражало буйство красок и цвета. Как можно было достичь такой потрясающей глубины?
Тронутый заботой сестры, Кеннет с любовью посмотрел на нее и внезапно увидел, что она вылитая копия их матери.
– Да благословит тебя Господь, Бет, – сказал он с нежностью. – Вот уж не надеялся увидеть картину снова.
– Я рада, что смогла тебе хоть чем-то помочь, – улыбнулась Бет. – Надеюсь, у нас ее не отберут за долги? – Лицо Бет вмиг стало серьезным.
– Фортуна улыбнулась нам, – ответил брат, вспомнив о причине своего прихода. – Джентльмен, который был у меня, желает, чтобы я выполнил для него работу, благодаря которой нам удастся спасти Саттертон.
Бет широко раскрыла глаза, и штопка выпала из ее рук.
– Бог мой! – воскликнул она. – Что все это значит?
– Дело довольно странное, и у меня нет права обсуждать его с кем-либо, но если все пойдет хорошо, в будущем году ты будешь представлена ко двору как мисс Уилдинг Саттертон. – Увидев в глазах сестры немой вопрос, Кеннет поспешил добавить: – В этом деле нет ничего опасного или незаконного, просто оно представляется мне несколько странным. Кстати, мне придется на некоторое время уехать в Лондон. Думаю, это займет несколько недель, а может, и несколько месяцев. Я оставлю тебе немного денег, которые я выручил от продажи патента на офицерский чин. На них ты сможешь вести хозяйство.
