Он снова перевел на нее взгляд.
— Какие?
На ее щеках выступил густой румянец.
— Проститутка в доме в Зенваре.
— Господи!..
— Уму непостижимо, что там происходило. Я думала, то, что ты делал со мной, греховно, но то, что случилось там, — такого и быть не должно.
— Просто… по-другому. — Он вдруг громко рассмеялся. — Какая досада, что тебе пришлось узнать такое! Не могу поверить. — Он покачал головой. — Бринн, ты волшебница.
Раздражение покинуло его, с облегчением вздохнула она. Все оказалось не так уж страшно, как она думала. Она решила проверить.
— В конце концов, я узнала, что ты не виноват в смерти Делмаса, и это уже хорошо.
— Да.
— И потом, ты бы умер, не проникни я в тебя, в твою прошлую жизнь.
— Убедительно, — нахмурился он, — если не считать того, что теперь перед тобой я чувствую себя… словно голым, прозрачным. Весь на виду.
— Знаю. — Она помолчала. — Это тяжело, но тебе ничего не остается, как смириться с таким состоянием. Вспомни, не веря в твою невиновность, я приняла смерть Делмаса на себя. Для этого потребовалось время, но я так и сделала. — И мягко добавила: — Потому что я люблю тебя всем сердцем.
Жесткие черты лица Гейджа смягчились, он нежно ей улыбнулся.
— Подойди ко мне, — мягко позвал он. — Я не могу дотянуться до тебя.
Радость охватила ее, когда она легла рядом с ним и тесно прижалась к его телу.
— Я думала, ты разозлишься.
— Так и было бы, если бы не одно обстоятельство.
— Какое?
Его губы коснулись ее щеки.
— Мне кажется, я кое-что вспомнил сам.
Она сжалась.
— Что именно?
— По сравнению со мной ты жила самой невинной жизнью, но все-таки кое-что, как мне думается, тебе не хотелось бы никому говорить.
— Что ты хочешь этим сказать? — тревожно спросила она.
— В основном о чувствах, которые тебя обуревали, когда ты пересказывала случай в Зенваре с проституткой. Не думал я, что увиденное тобой мое прошлое вызовет у тебя такой восторг.
— Неправда, я просто… — Она замолчала, а потом задумчиво произнесла: — Ревновала…
— Ревность — один из самых страшных смертных грехов. Когда я наберусь сил, мы это исправим.
— Какие еще воспоминания тебе кажутся неприятными?.. Нет, не буду спрашивать. Лучше об этом не говорить.
— По крайней мере, безопаснее.
— Мне очень неловко, ведь я увидела самое тайное, запретное в потемках твоей души, самое потаенное. Я чувствовала себя очень виноватой.
— Опять это проклятое чувство вины! С этим нам тоже придется бороться. Отказываюсь брать в жены верблюда.
— Они и в самом деле самые странные существа на свете! — резко заметила она. — Я взглянула на них твоими глазами и должна сказать тебе, что не собираюсь походить на этих уродливых животных.
Он застонал.
— Прости, — прижалась она теснее к нему. — Я вовсе не имела в виду… Я знаю, мы договорились не обсуждать…
— Тихо! — Он прильнул к ней. — Со мной случилось необычное. Прыжок к твоему дару.
— Так ты и правда поверил мне?
— А что я могу поделать? — хрипло сказал он. — Не могу сказать, что я верю в магию, но я верю в тебя. Ты не ведьма. — Он губами дотронулся до ее затылка. — Но если и есть волшебство в мире, так это ты, Бринн. Ты — волшебница.
Она спрятала лицо у него на груди, скрывая слезы. Она не могла говорить — ее душили счастливые рыдания. Она не одна. Она никогда больше не останется одна. Он вошел в ее круг.
10 апреля, 1067
Гвинтал
— Бринн! — нетерпеливо позвал Гейдж, входя в зал. — Где ты там, черт побери?
— Здесь! — Бринн спустилась с лестницы. — Хотя с какой стати я должна терпеть такую грубость…
Он обхватил ее за талию, приподнял и покружил вокруг себя.
— Я видел вдали Лефонта. Они всего в нескольких милях отсюда. Пошли встретим их.
Они приехали. Буря смешанных чувств захлестнула ее. Она всегда знала, что этот момент настанет, и думала, что готова к нему. А сейчас ей захотелось просто убежать и спрятаться где-нибудь. Отстранив его, она через силу улыбнулась.
— Иди. Я побегу и обрадую Эдвину и Алису.
Гейдж направился к двери, но внезапно остановился и повернулся к ней.
— Что случилось?
Она должна была догадаться, что он почувствует ее состояние, несмотря на свою большую радость. Чем дольше они были вместе, тем более чутким он становился к каждому ее душевному всплеску. Как же ей объяснить ему, если она сама не разобралась еще в своих ощущениях?
— Новое… все теперь изменится.
Он изучающе смотрел ей в лицо.
— Мы уже обсуждали это. — Он бережно поднял ее и поставил на лестницу. — Говори.
— Но ты же хотел пойти и встретить…
— У меня еще есть время. — Он вновь снял ее со ступеньки, подтолкнул к залу и закрыл за собой дверь. — Ну, теперь рассказывай, что случилось.
Она задумчиво оглядела торжественный зал заседаний военных советов. Этой зимой они провели здесь так много счастливых часов. Дни тянулись медленно, перемежаясь в сладкой истоме страстными длинными ночами. Теперь все станет прошлым. Ну а на что она, собственно, надеялась? Не появись тут даже Малик и Лефонт, чудесному времени рано или поздно пришел бы конец. Гейдж выздоравливал, и с каждым днем ему становилось все скучнее и скучнее сидеть на месте. Она это видела. Он не из тех, кто любит нежиться в райском саду.
— Мне будет тоскливо без этого дома. Когда мы уедем, я буду скучать по нему.
— Я тоже, — улыбнулся он. — Впрочем, надеюсь, мы часто будем возвращаться сюда.
— Правда? — обрадовалась она.
— А чему ты так удивляешься? Глупо бросать столь прекрасный замок в запустении. Мы непременно поручим Лефонту заняться его ремонтом.
— Вряд ли его это обрадует. — Бринн обняла его и спрятала лицо у него на груди. — Я поеду с тобой, куда ты захочешь. Тебе не надо… Я хочу, чтобы ты был счастлив.
— Тогда не делай из меня мученика. Ты же прекрасно знаешь, как я буду страдать, видя, что ты изнываешь по Гвинталу. — Он взял ее лицо в свои ладони и невесело улыбнулся. — Ты убедилась, что я теперь чувствую все, что происходит в тебе, чего бы это ни касалось.
— Я не хотела становиться частью тебя. Так получилось, — в который раз принялась объяснять она ему свое вынужденное вторжение. Она вскинула подбородок. — Иначе ты умер бы. Я сделала все, чтобы вернуть тебя обратно. — Бринн посмотрела на него. — Мне от этого тоже не по себе. Отдельные годы твоего прошлого очень нелегки и для меня, но теперь они — часть меня. Если бы я порой не обуздывала себя и не заставляла думать о другом, то, наверное, не удержалась бы от ужасных поступков, какие совершал ты.
— Не могу представить себе такое. — Он провел губами по ее брови. — Но вижу, мне придется остерегаться твоего гнева.
— Очень мудрое решение. — Она едва сдерживала слезы. — Со временем ты научишься заботиться обо мне. Тебе повезло, что я полюбила тебя.
— Я не могу стать абсолютно таким, каким ты хочешь меня видеть, Бринн, — тихо сказал он. — Я не такой доблестный воин, как твой Гевальд, счастливо проживший здесь остаток своих дней. А для меня в мире всегда найдется, что посмотреть и что сделать. Ты ведь тоже не захочешь задерживаться здесь. В последнее время ты тоже заскучала. Признайся хотя бы себе.
— Я всю жизнь хотела вернуться сюда, — возразила она. — С какой стати мне отказываться от своей заветной мечты?
— Я не могу ответить за тебя. Ты сама скажешь мне.
Она уже думала об этом.
— У меня есть дар, а в Гвинтале он почти не нужен. Жители деревни не болеют, а войн здесь нет.
— Верно. Не каждый день наткнешься на солдата, который настолько глуп, что позволил убийце напасть на себя в таком райском саду.
Не опровергнув замечания Гейджа о его собственной глупости, она говорила ему о своем, заветном:
— И я задумалась: почему моя мать решила покинуть остров, последовав за моим отцом? Похоже, здесь ей тоже стало не хватать простора.
