Пробуждение (СИ) - Митанни Нефер

Необходимые вещи были уложены, всё на сотни раз перепроверено, однако Анна продолжала вспоминать, что не взяла что-то ещё.

- Fräulein Anna, - размышления Анны прервала Эмилия Карловна, которая продолжала так называть её, по-прежнему видя в ней свою юную воспитанницу, - Гофорят, там страшный холод, поэтому непременно возьмите побольше тёплих вещей, - наказывала заботливая гувернантка.

- Да, я уже уложила всё, что нужно, - отвечала Анна и вдруг заметила, что Эмилия Карловна что-то хочет сказать ещё и не решается, тогда она сама начала разговор:

- Эмилия Карловна, у вас есть что-то, что вас тревожит?

- Нет… - уклончиво возразила женщина, большие серые глаза за толстыми стёклами очков моргнули по-совинному, - То есть… да… я думаю, вы должны узнать это от меня.

Она смутилась, опустила голову и заговорила быстро, сбивчиво, со своим обычным акцентом, то и дело вставляя немецкие слова:

- Я гофориль ему, что так нейльзя…что то есть mésalliance… Но граф не желает слушать возражений… и я… просто не смогла einem solchen Druck standhalten. **

- Эмилия Карловна, о каком давлении вы говорите? К чему граф принуждает вас?! – Анна встревоженно смотрела на гувернантку, но та, совсем замолчала и только смущённо теребила кисти шали, а лицо её стало пунцовым.

- Господи! – в комнату медленно и тяжело вошла тётка, - Ну ты, Анна, как с Луны свалилась! Это же у нас новость самая потрясающая! Граф сделал предложение нашей Эмилии Карловне. Перед тобой – будущая графиня Никитина! – Марья Фёдоровна иронично хмыкнула.

- Эмилия Карловна, это правда? – Анна, не скрыв изумления, смотрела на свою гувернантку.

- Да, то есть чистая правда, fräulein Anna,- смущённо призналась та и тут же виновато спросила: - Вы не сердитесь на меня?

- Да конечно же нет! – Анна шагнула к бедной женщине и взяла её за руки. – И за что мне на вас сердиться?! Напротив, я несказанно рада, что вы устроите свою судьбу, хотя и, признаться, очень удивлена.

- Да, я просто думайла, что вы когда-то были помолвлены с графом и это могло … задеть ваши чувства…

- Эмилия Карловна! – Анна порывисто обняла её, - Уж вы-то как никто знаете мои чувства к графу. Меня лишь удивляет …ваш выбор.

- О, голубушка, fräulein Anna! Я пониймайт вашу мысль, - Эмилия Карловна смущённо улыбнулась. – Мне уже sechsunddreißig, *** я немолода и некрасива, да-да, - она закивала головой, предупреждая возражения Анны, - К тому же у меня есть обязательства в отношении моих юных сестёр, нас всего пятеро у родителей, я старшая… И должна думайть не тойлько о своём будущем…Мы остались сиротами, когда мне было двадцать. Сёстры же были совсем крошками. Оставив их со старой тётушкой, я работала все эти годы, деньги посылала им. А граф оказался столь любезен, предложив мне законный брак, что я решила прийняйть его предложение.

Она немного помолчала и добавила со смущённой улыбкой:

- Он сказаль, что в его путешествиях за границей ему будет нужна умная женщина рядом, знающая языки… И ещё он считает, что мой титул баронессы фон Хохберг, доставшийся мне от покойного отца, вполне компенсирует отсутствие приданного. Кроме своего имени, у меня нет ничего. Wir haben ein gutes Geschäft gemacht. ****

- Вот именно! – отозвалась тётка, сидевшая в кресле в дальнем углу комнаты. – Тебе бы, Аннушка, поучиться здравомыслию у неё!

- Да, я предвижу, что вы не понимайт брака без любви, - Эмилия Карловна усмехнулась и продолжала ровным тоном, - Но любовь… это такоой редкий дар! Вряд ли я достойна его… Но с графом я могу обрести уверенность в будущем, своём и моих сестёр… И да, я буду ему хорошей женой, пожалуй, я смогу.

- Я очень рада за вас! – Анна обняла гувернантку.

Обе они не скрывали слёз.

- Ну вот, развели сырость! – привычно проворчала Марья Фёдоровна, впрочем, лицо её преобразила мягкая улыбка: - Граф-то решил увезти нашу Эмилию за океан! Представляешь, Анна? Совсем наш сосед из ума выжил!

- Да, Поликарп Иванович намерен ехать в Америку… Он гофорит, что там хорошие условия для капитала, - объяснила новоиспечённая невеста.

- Ну, порыдали и будет, ступай Эмилия, мне надо с Анной поговорить, - распорядилась тётка.

И едва гувернантка вышла она спросила, внимательно глядя в лицо Анне:

- Всё-таки едешь?

Коллаж автора.

- Да, - кивнула та, - еду…- Ну, что же… - старуха встала, тяжело опираясь на трость, в её глазах промелькнуло что-то непривычно печальное, но тут же вновь сменилось строго холодным выражением: - удерживать не стану… - За сына не тревожься, пока жива – без призора не останется. И за этим его распрекрасным крёстным тоже присмотрю… - Она погрозила тростью, - Так ли он хорош, как ты поёшь мне о нём?- Тётя! – Анна хотела что-то возразить, но была прервана строгим голосом Марьи Фёдоровны:- Будет!Она помолчала, а потом с усмешкой добавила:- Верно люди говорят, что пьяницам и дуракам везёт! Вот Серёжка – шалопай и охальник, а с женой ему повезло. Ты, Анна, редкая женщина… И я хоть и ругаю тебя, а за племянника своего рада: ума ему Бог не дал, так хоть с женой помог! Я, глупая, того сразу не разглядела…Она, сделав шаг к Анне, взяла её за плечи, долго смотрела в лицо, точно изучала его, а потом перекрестив, сказала строго: - Утром прощаться не выйду – ты знаешь, не люблю я сырость разводить! Потому простимся сейчас. Лихом меня не поминай – в чём пред тобой виновата, за то наказана трижды! Его счастливым сделай и о себе не забывай!Она порывисто обняла Анну и тут же оттолкнув, быстро вышла из комнаты._____________________________________________

*Название происходит от тюркского «су», что означает вода и дикий лес «бир».** Немецкий - "выдерживать такой натиск".*** Немецкий - 36.**** Немецкий - "Мы заключили хорошую сделку".

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Часть II. Глава 17

Автор иллюстрации - Крстина Муравская.

Анна, открыв резную шкатулку, перебирала письма, которые непременно хотела увезти с собой. Прежде всего здесь были высочайшие ответы на её прошения, главное из которых – разрешение императора последовать в Сибирь за мужем. Отдельная стопка с красной атласной ленточкой - письма мужа. Поначалу они приходили довольно часто, Сергею удавалось черкнуть хоть несколько строк почти на каждой станции, но однажды, примерно через месяц с его отправки в Сибирь, письма приходить перестали. Анна тревожилась, но старалась успокоить себя тем, что просто вступил в силу запрет на переписку каторжанам. В начале дороги Сергей смог этот запрет обойти, а теперь же такой возможности ему уже представлялось.

Развернув одно из последних посланий, достала сухой цветок ромашки, поднесла его к губам. «Милая, родная моя девочка, посылаю тебе сей скромный цветочек. Целую его и передаю с ним тепло моего сердца. Не поминай меня лихом, а молись о моём спасении, как я ежечасно молюсь о вас с Сашенькой, - прочла она строчки, выведенные рукой мужа». В её сердце всё больше крепла надежда, что вскоре она увидится с Сергеем. Даже если ей придётся отправиться на край света.

Ночь перед отъездом она сидела у колыбели сына, отослав няньку, смотрела на ангельское личико и пыталась запомнить его невинно-трогательное выражение. Увидит ли она его ещё когда-нибудь? И каким он тогда будет? Сможет ли понять и простить свою мать, оставившую его на попечение близких? Её сердце исходило кровавыми слезами, а глаза оставались сухими. Она сама удивлялась себе. Было бы в сотню раз легче разрыдаться, выпустить слёзы на волю. Но… слёз почему-то не было. В каком-то почти оцепенении сидела она, склонившись над колыбелью спящего малыша.

Ранним утром, ещё затемно пришла Варвара.