Запах серы (Битва за любовь) (Другой перевод) - Гэблдон Диана

И я примерно знала, что можно для них сделать. Если выдавалось свободное время, а они были из тех мужчин, что стремятся говорить, лишь бы не свалиться во тьму, ты садилась рядом и слушала. Если они были молчаливыми, к ним следовало почаще прикасаться и искать момент, когда можно вытащить их из собственной скорлупы и удерживать, когда они изгоняли своих демонов. Если выдавалось свободное время. Если же нет, приходилось глушить их морфием и надеяться, что они найдут другого слушателя, а ты спешила к человеку, чьи раны были на виду.

Джейми захочет поговорить, раньше или позже. Время было. Но я надеялась, что говорить он будет не со мной.

Он был укрыт только до пояса, и я наклонилась, чтобы посмотреть на его спину. Зрелище было ужасающим. Рубцы разделяло расстояние едва ли с мою ладонь, и нанесены они были так равномерно, что это сводило с ума. Должно быть, когда его пороли, он стоял, как часовой. Я быстро глянула на его запястья — никаких следов. Он сдержал свое слово — не сопротивляться. И, не шевельнувшись, прошел сквозь суровое испытание, выплачивая обещанный за мою жизнь выкуп.

Я потерла глаза рукавом. Джейми не поблагодарит меня за рыданья над его распростертым телом. Я слегка передвинулась, юбки тихо зашуршали. Он открыл глаза и улыбнулся мне, слабо и устало, но искренне. Я открыла рот и поняла, что не знаю, что сказать. «Как ты себя чувствуешь?» — нелепо. И так понятно, что он чувствует себя, как в аду. Пока я соображала, он заговорил.

— Клэр? С тобой все в порядке, любимая?

— Все ли со мной в порядке? Господи, Джейми! — Слезы обожгли мне глаза, я сильно заморгала, шмыгнув носом.

Он поднял здоровую руку, так медленно, словно она была прикована цепями, и погладил меня по голове. Потом притянул меня поближе, но я отстранилась, только сейчас сообразив, на что похожа — лицо исцарапано и измазано, в волосах чего только не запуталось.

— Иди ко мне, — сказал он. — Я хочу обнять тебя.

— Но я вся в крови и рвоте, — запротестовала я, делая жалкие попытки пригладить волосы.

Он захрипел — слабое подобие смеха, которое позволяли сломанные ребра.

— Матерь Божья, Сасснек, это моя кровь и моя рвота. Иди сюда.

Его рука уютно обняла мои плечи. Я положила голову рядом с ним на подушку, и мы молча сидели у огня, черпая друг у друга силы и умиротворение. Его пальцы нежно прикоснулись к маленькой ранке у меня под подбородком.

— Я не думал, что когда-нибудь снова увижу тебя, Сасснек. — Голос его был низким и хриплым от виски и криков. — Я рад, что ты здесь.

Я выпрямилась.

— Не увидишь меня? Почему? Ты что, не верил, что я вытащу тебя оттуда?

Он криво улыбнулся.

— Ну… нет, я на это не надеялся. Просто я подумал — если скажу тебе об этом, ты заупрямишься и откажешься уходить.

— Я заупрямлюсь! — негодующе воскликнула я. — Кто бы говорил!

Наступило неловкое молчание. Я должна была кое о чем его спросить, это требовалось с медицинской точки зрения, но было весьма щекотливым в личном плане. И все-таки я решилась.

— Как ты себя чувствуешь?

Он закрыл глаза, они спрятались в тени и казались провалившимися, а спина напряглась. Широкий, изуродованный рот скривился — что-то среднее между усмешкой и гримасой.

— Не знаю, Сасснек. Я никогда себя так не чувствовал. Я хочу так много сделать, но мое сознание объявило мне войну, а тело обернулось предателем. Я хочу выбраться отсюда немедленно и бежать как можно быстрее. Я хочу ударить кого-нибудь. Господи, как я хочу кого-нибудь ударить! Я хочу сжечь тюрьму Вентворт дотла. Я хочу спать.

— Камень не горит, — рассудительно сказала я. — Может, лучше просто поспать.

Здоровая рука нащупала мою, а губы немного расслабились. Глаза оставались закрытыми.

— Я хочу крепко прижать тебя к себе, и поцеловать, и никогда не отпускать. Я хочу затащить тебя в мою постель и использовать, как шлюху, пока не забуду, что существую. А еще я хочу положить голову тебе на колени и зарыдать, как ребенок.

Уголок губ приподнялся, а глаза слегка приоткрылись.

— К несчастью, — сказал Джейми, — я не могу сделать ничего, кроме этого последнего, а от всего остального либо потеряю сознание, либо меня опять начнет выворачивать наизнанку.

— Ну, в таком случае, тебе стоит на этом и остановиться, а все остальное отложить на потом, — негромко рассмеялась я.

Пока мы устраивались, Джейми опять чуть не вырвало, но все же я уселась на кровать, прислонившись к стене, а он положил голову мне на колени.

— Что сэр Маркус вырезал у тебя на груди? — спросила я. — Клеймо? — уточнила я почти беззвучно, потому что он не ответил. Рыжая голова утвердительно шевельнулась.

— Метка Рэндалла, с его инициалами. — Джейми хохотнул. — Мало того, что я мог бы носить его метку всю жизнь, так еще пришлось позволить ему заняться кровавой росписью.

Его голова тяжело лежала у меня на бедре, дыхание, наконец, успокаивалось, он задремал. Белые бинты казались призрачными на фоне темного одеяла. Я ласково обвела пальцем ожог на плече, слабо блестевшем от прованского масла.

— Джейми?

— М-м?

— Ты сильно ранен?

Он проснулся и посмотрел мне в лицо, потом закрыл глаза и затрясся. Встревожившись, я решила, что задела какое-то непереносимое воспоминание, но вдруг поняла — он смеется, да так сильно, что из глаз потекли слезы.

— Сасснек, — сказал он, наконец, задыхаясь от смеха. — У меня осталось, может, шесть квадратных дюймов не порванной, не обожженной и не покрытой кровоподтеками кожи. Ранен ли я? — И снова затрясся, да так, что набитый сеном матрац зашуршал.

Немного сердито я сказала:

— Я имела в виду…

Но Джейми остановил меня, взяв здоровой рукой мою руку и поднеся ее к губам.

— Я знаю, что ты имела в виду, Сасснек, — повернул он ко мне голову. — Не бойся, те шесть дюймов, что остались целыми — у меня между ног.

Я оценила попытку пошутить, хотя шутка получилась довольно жалкая, и легонько шлепнула его по губам.

— Ты пьян, Джейми Фрэзер, — сказала я и задумалась. — Шесть, да?

— Ага, верно. Может, даже семь. О Боже, Сасснек, не заставляй меня опять смеяться, ребра этого не выдержат. — Я вытерла ему глаза подолом и дала глотнуть воды, приподняв коленом голову.

— В любом случае, я спрашивала не об этом, — произнесла я.

Сделавшись серьезным, Джейми сжал мою руку.

— Я знаю, — сказал он. — И не надо деликатничать. — Осторожно вздохнул и поморщился. — Я не ошибался, это не так больно, как порка. — Он закрыл глаза. — Но и удовольствие невелико. — Уголок его рта тронула горькая улыбка. — Во всяком случае, теперь я не буду страдать запорами.

Я вздрогнула, а Джейми стиснул зубы и отрывисто задышал.

— Прости, Сасснек. Я… я не думал, что меня это так заденет. А то, о чем ты спрашиваешь… это… все нормально. Никаких повреждений.

Я сделала над собой усилие и заставила голос звучать ровно и уверенно.

— Если не хочешь, можешь мне об этом не рассказывать. Но если тебе от этого станет легче… — Голос потерялся в неловком молчании.

— Я не хочу. — Джейми неожиданно заговорил горько и выразительно. — Я не хочу даже думать об этом, но, поскольку не собираюсь перерезать себе глотку, боюсь, выбора у меня нет. Нет, девочка, я не хочу рассказывать тебе об этом так же сильно, как ты не хочешь слушать… Но думаю, мне придется выложить все это, если я не хочу, чтобы оно меня задушило. — Это был просто взрыв горечи.

— Он хотел, чтобы я пресмыкался и умолял, Сасснек, и, клянусь Христом, я это делал. Я как-то говорил тебе, что можно сломать кого угодно, если по-настоящему хочешь причинить ему боль. Так вот он — хотел. Он заставил меня пресмыкаться, и заставил меня умолять. Он заставил меня делать и более ужасные вещи, и задолго до конца он заставил меня очень сильно желать смерти.

Джейми немного помолчал, глядя в огонь, потом глубоко вздохнул, поморщившись от боли.

— Хотел бы я, чтобы ты смогла облегчить мне этот груз, Сасснек, я страстно этого хочу, потому что теперь во мне нет покоя. Но это не ядовитая колючка, которую можно вытащить, если хорошо зацепишь. — Его здоровая рука лежала у меня на колене. Он сжал пальцы, потом распрямил их. Пламя камина окрашивало руку в красноватый цвет. — Это не перелом, который можно мало-помалу вправить, как ты сделала с моей рукой — я бы с радостью вытерпел эту боль. — Он сжал пальцы в кулак, положил его на мое колено и, нахмурившись, посмотрел на него.