Дикая звезда - Коултер Кэтрин

Брент ухмыльнулся:

— Точнее, через четыре месяца, но смотри, чтобы Лорел не услышала «старик». Она тут же погонится за тобой с бутылкой духов, с чем-нибудь еще.

— Дрю? Вы здесь?

Мужчины обернулись на вошедшую в мастерскую Байрони. Она остановилась, увидев потрет.

— О Боже! — прошептала она, — неужели я такая, Дрю?

— В действительности ты выглядишь лучше, но я не стану придираться. В конце концов, Дрю начинающий художник.

Дрю хлопнул брата по плечу, потом обнял Байрони.

— Восхитительно! Спасибо, Дрю! Я считала, платье не слишком подходит — да еще с сиреневой тесьмой! Думала, что буду похожа на бледнокожего цыпленка. Но получилось прекрасно!

Байрони порывисто обняла Дрю и поцеловала его в щеку. Словно теплая волна окатила художника.

— Вы изобразили меня такой.., милой!

Байрони не видела, как поджал губы ее муж, и не сразу осознала, что все еще обнимала Дрю, пока он не взял ее руки и осторожно не отвел от себя.

— Я рад, сестрица, что портрет вам понравился.

Я написал его для вашего мужа.

Байрони медленно повернулась и встретилась со взглядом Брента.

— Тебе нравится, Брент? Правда?

— Да, — отрывисто согласился Брент. — Как я уже сказал Дрю, портрет великолепный. Что ты хотела?

— Лорел говорила, что вас ждут какие-то дела, — заметила Байрони.

— Идите по своим делам, — сказал Дрю. — Я скоро приду. Не сомневаюсь, брат, тебе понадобится моя помощь.

Они вышли из дома Дрю, и Байрони направилась к большому дому, но Брент остановил ее, взяв за руку:

— Подожди, Байрони.

Она остановилась, пристально глядя на него.

— Пойдем по этой тропинке. Хочу показать тебе одно хорошее местечко.

Байрони насторожилась, но, шагнув к нему, встала рядом.

— Какое-нибудь твое детское убежище?

— Да, — подтвердил ее догадку Брент, устремив взгляд вперед. «Детское убежище сродни аду», — подумал он. — Ты пришла в себя после ночных волнений?

Байрони, нахмурившись, посмотрела на профиль мужа. Почему он избегает смотреть на нее? Значит, все еще сердится. В конце концов, подумала она, чуть прищурившись, не к лицу слабой женщине хвататься за ружье, предназначенное для мужских рук, и бросаться за кем-то в погоню на свой страх и риск.

— Да, — ответила она упавшим голосом. — Я вполне пришла в себя. Но, по правде говоря, я не чувствую необходимости приходить в себя после чего бы то ни было. Не такие у меня слабые нервы, Брент.

Перед мысленным взором Брента все еще стоял написанный Дрю портрет.

— В выражении твоих глаз на портрете есть что-то.., порочное.

— Что?

— Этот портрет… Как Дрю удалось ухватить этот взгляд?

Байрони покраснела и опустила голову. Позируя Дрю, она вспоминала об одной ночи на борту парохода, когда они плыли по Миссисипи. Брент поддразнивал ее, нежно гладил и ласкал до полного изнеможения, до тех пор, пока ей не показалось, что она не выдержит и умрет от его ласк. А потом она его соблазнила. Она тогда думала, что в нем просыпается любовь… Но приезд в Уэйкхерст положил этому конец.

— Не знаю, — ответила она.

Некоторое время они шли молча.

— Брент, мы уходим далеко от дома.

— Знаю. Потерпи.

Она задумчиво поддала ногой камешек и смотрела, как он покатился далеко вперед.

— Что ты думаешь по поводу Лиззи и Джоша?

— Я утром разговаривал с Джошем. Он не рассказал, как назначил свидание Лиззи, но, я подозреваю, это дело рук Мамми Бас. Джош ее внук.

— Я этого не знала.

Брент вздохнул:

— Что я могу сделать? Джош любит эту девочку и хочет на ней жениться. Лиззи, похоже, испытывает такие же чувства к Джошу.

— Но ей же всего тринадцать лет.

— Два дня назад исполнилось четырнадцать.

Джош думает, что время пришло.

— А что думаешь ты?

— Он должен ее получить. В конце концов, если бы не общественное мнение, я сделал бы Джоша управляющим в Уэйкхерсте.

— О нет!

Услышав в ее голосе боль, Брент резко остановился и повернул Байрони к себе.

— Тебе не нравится Джош? — ровным голосом спросил Брент, отлично зная, что Джош во всех отношениях безупречен.

— Эти люди навсегда останутся рабами, предметами собственности, твоей собственности, Брент. Это несправедливо. — Байрони увидела, как он нахмурился и сгорбился.

— — Что с Пакстоном?, — спросила она.

— Наверное, сейчас в Начизе, пьет и рассказывает всем и каждому, какой я негодяй. Один Бог ведает, что он при этом говорит о тебе.

Байрони тоже подумала об этом, но ничего не сказала.

— Когда же мы наконец дойдем до твоего места?

— Мы уже почти пришли.

Детское убежище Брента показалось Байрони очень уединенным и интимным. Это была очень маленькая полянка, окруженная большими кленами и вязами, буйная листва которых отделяла ее от окружающего мира.

— Прекрасно, Брент! — воскликнула Байрони, оглядываясь по сторонам.

— Да.

Байрони облизала губы.

— Я имею в виду эту полянку, Брент, — уточнила она.

— Я тоже.

— Зачем ты привел меня сюда?

— Чтобы заняться с тобой любовью.

— При свете дня!

— Ну да, и хотя солнце едва пробивается через листву, я уверен, что хорошо увижу тебя. Каждый дюйм твоего тела.

Голос его звучал мягко и обольстительно. Она открыла рот, чтобы возразить, но он осторожно закрыл его ладонью.

— Тс-с, любовь моя, я хочу тебя. И если ты вспомнишь, как это обычно у нас бывает, то не пройдет и нескольких минут, как захочешь меня тоже.

— Но ты сердишься на меня за то, что произошло ночью. И, наверное, хочешь снова наказать меня, и… это несправедливо, Брент.

Он улыбался, а его ладони заскользили по плечам и рукам Байрони.

— Весь мой гнев, говоря по правде, улетучился, как только я увидел твой портрет.

Как только ты удовлетворишь свою похоть, ты вспомнишь свой гнев. Он обхватил ее за спину и притянул ближе к себе. Она прильнула к нему, потеревшись щекой о плечо. Как хорошо, подумала она, вдыхая его запах. Он осторожно приподнял ее ладонью за подбородок.

— Не отвергай меня, Байрони, — прошептал он и склонился к ее губам.

Как Байрони могла его отвергать?! Она любила его, хотела его, желала не меньше, чем он сам, потому что он был ее единственным мужчиной. Она сцепила руки на его спине и с тихим вздохом раскрыла губы.

Брент целовал ее, ласкал руками, пока она не почувствовала, что готова отдать ему все и сказать все.

Его пальцы ловко пробежали по длинному ряду пуговиц ее платья.

— Нам придется пожертвовать твоей нижней юбкой, — сказал Брент, когда платье упало к ее ногам. — Я не хочу, чтобы ты оцарапалась о траву.

— Лучше ты оцарапайся, — предложила она.

— Прекрасно. — Он продолжал ее раздевать и тихо рассмеялся, расстелив на поросшей мягким мохом земле отделанную оборками белую нижнюю юбку.

Потом она смотрела, как раздевался он сам. Хотя его движения были быстрыми, почти нетерпеливыми, они получались у него очень грациозными, даже когда он снимал ботинки. Он оставил на ней сорочку и чулки и, обнаженный, выпрямился перед нею во весь рост.

Глаза скользнули по его животу вниз, на предмет ее вожделения. Она на мгновение закрыла глаза, вспоминая, как ощущала его в своей руке, во рту, внутри себя.

Нежный, как бархат, гладкий и твердый. Он потянул ее на себя.

— Ну как я выгляжу среди оборок?

— Глупый, — засмеялась она. — Ты такой большой, твердый и волосатый.

— Сядь на меня верхом, Байрони.

Байрони подобрала ноги и почувствовала его живот под своими ягодицами. Она покорно и тихо позволила ему снять с себя сорочку.

— Чулки не снимай. Они сводят меня с ума.

Байрони посмотрела на красивое лицо Брента, увидела страстное желание в его синих глазах и трепет его губ, почувствовала его руки на своей талии и — задрожала.

— Подожди немного. Я хочу посмотреть на тебя.

Он рассматривал ее, а она слегка прогнулась назад. Затаив дыхание, он мягко, чуть касаясь, провел кончиками пальцев по ее набухшим от возбуждения грудям.