— Что бы там ни ждало тебя в Эдинбурге, обещай мне, что будешь осторожен, хорошо?
— Ладно.
— И во имя всего святого, берегись Дугласов! Теперь они ненавидят тебя еще больше… из-за меня.
— Ладно, милая.
Она крепче обвила руками его шею. Александр все время называл ее дорогой и любимой, но ни разу так и не сказал, что любит ее. Он даже не сказал, что хотел бы оставить ее в Англии. Но Джонет уже не была той наивной дурочкой, что раньше, и кое-какие правила успела усвоить. Например, о том, что не следует задавать прямых вопросов.
— Прошу тебя, не забывай меня, — прошептала она.
Александр подхватил ее на руки, поцеловал и вновь опрокинул на постель.
— И не надейся, милая. Хотел бы я тебя забыть, но увы…
Еще минуту он молча держал ее в своих объятиях, а потом вдруг сказал:
— Ты ни разу не упомянула о Мьюре. Я ждал этого всю неделю.
Джонет медлила, тщательно подбирая слова.
— Ты его ненавидишь, Алекс. Теперь я это понимаю, хотя мне всем сердцем хотелось бы все изменить. Мне никогда не удастся тебе объяснить, что он за человек на самом деле, и я не хочу оскорблять твои чувства, заводя об этом разговор. К тому же сейчас он в руках Божьих, а не в твоих руках, Алекс. Обращаясь к Богу, я часто вспоминаю его. А теперь буду молиться и о тебе. Наверное, это все, что мне осталось до конца моих дней.
— Я постараюсь передать ему привет от тебя, если только смогу. Скажу, что ты здорова и в безопасности.
Это был настоящий подарок, сказочно щедрый и совершенно неожиданный. Как ничто другое, эти последние слова довели ее до слез.
— Я буду тебе очень благодарна, Алекс… очень.
— Да ладно тебе! — Он вновь вздохнул. — Ну что ж, милая, мне пора.
Джонет начала было подниматься, но Александр остановил ее.
— Нет! Нам обоим будет легче, если мы попрощаемся здесь.
Он еще раз поцеловал ее, вложив в поцелуй всю боль расставания.
— Храни тебя Господь, Джонет Максвелл. Вспоминай обо мне время от времени.
— Алекс… — она цеплялась за него, стараясь отогнать слезы. — О Боже, неужели на этом все кончится?
— Да. Это все, что я могу для тебя сделать, милая девочка. Ты не поймешь, но поверь мне, это так. Просто поверь. Может быть, когда-нибудь ты поймешь… Ты еще поблагодаришь меня за то, что я заставил тебя уехать.
Он опять коснулся губами ее губ, тихо и нежно на этот раз.
— Береги себя, любовь моя. Повеселись хорошенько в Лондоне и в Париже. Но не позволяй им слишком сильно себя изменить, оставайся такой, как сейчас.
Александр осторожно разомкнул ее руки, обвивавшие его шею, поднес их к губам и торопливо поцеловал, а потом отпустил ее и встал.
— Прощай, Джонет.
Он произнес это решительно и громко. Она ответила едва слышным шепотом:
— Прощай, Александр.
Он повернулся к двери, вышел, тихонько поминая по дороге и Бога, и черта, спустился по винтовой лестнице и направился, не разбирая дороги, к выходу по тускло освещенному коридору. Разрывающая душу боль глубоко сидела в нем, и было не похоже, что она скоро утихнет. Господи, все оказалось даже хуже, чем он мог предположить!
В полумраке женская фигура отделилась от стены и заступила ему дорогу. Он остановился.
— Ну наконец-то ты оторвал ее от своего сердца! Хватит ли тебе сил добраться до Эдинбурга?
Александр сдержал раздражение.
— Да, прелесть моя, сил мне хватит. Но я был бы тебе обязан, если бы в ближайшие несколько дней ты вела себя паинькой. Конвой, посланный Лайлом за Джонет, прибудет к концу следующей недели. И если уж тебе непременно нужно об кого-то точить коготки, милая Диана, прибереги их для меня. Я для этого подхожу куда лучше.
— Ах вот как! Значит, она все-таки рассказала тебе о нашем разговоре! Жаль, что меня при этом не было, — насмешливо заметила Диана. — И что же она сказала?
— Ничего особенного. Я все понял и составил для себя полную картину. Должен признать, я несколько удивлен. Мне казалось, что я знаю тебя лучше.
Диана подошла ближе. Он явственно ощутил запах ее дорогих французских духов.
— Тебе казалось, мне будет приятно, что ты спишь с другой женщиной под моей крышей?
— Мне и в голову не приходило, что ты примешь это близко к сердцу, — холодно возразил Александр. — Ты же никогда раньше не требовала исключительных прав. Скорее, все было наоборот. Если память мне не изменяет, когда мы были в Париже, ты переспала с половиной французского двора… включая самого Франциска.
Она положила руку ему на грудь.
— А ты ревновал, дорогой?
— Ничуть, — ответил он вызывающе равнодушно. — И насколько мне известно, ты тоже до сих пор не испытывала ревности.
Диана ухватилась за застежку его кожаной безрукавки.
— Я никогда не думала, что ты дашь мне повод. А вот на сей раз я в этом не уверена.
Александр ответил не сразу. Он заставил ее разжать пальцы и заговорил, глядя вниз, на ее руку:
— Нам с тобой есть что вспомнить. Мы неплохо проводили время, Диана. Быть может, в будущем мы еще тряхнем стариной, если захотим и если судьба будет к нам благосклонна. У меня с Джонет не было ничего, кроме одной-единственной недели. Жаль, что тебе это так досадило. Если б я только знал, то отвез бы ее в другое место.
Диана вдруг рассмеялась.
— Вот уж тут ты врешь! Ты все равно стал бы набиваться ко мне в гости и умолял бы меня ее принять, потому что тебе больше некуда было податься.
Александр невольно улыбнулся.
— Это верно. Но я бы что-нибудь придумал. — Он сжал ее руку. — А теперь обещай, что будешь вести себя хорошо. Я не оставлю ее здесь, если ты собираешься над ней издеваться.
— Ты привезешь сюда Якова?
— Если на то будет воля Божья и нашего лорд-канцлера.
Ему удалось различить в темноте ее улыбку.
— Ну что ж, отлично. Раз уж ты просишь, Алекс, любовь моя, я буду вести себя хорошо. Но помни, я собираюсь точить коготки.
Диана поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы.
— А теперь отправляйся. И береги себя, — прошептала она, сделав вид, что не заметила ответного равнодушия. — Лайл чуть с ума не сошел, он прождал тебя весь день. Как видишь, ты не только меня заставил поволноваться.
Она кивнула в направлении выхода. Он разглядел в темноте конские морды и стройный силуэт своего друга, а рядом приземистую, коренастую фигуру Гранта.
Александр быстро попрощался с Дианой и направился к лошадям. Подобрав поводья, он подтянул подпругу и обернулся к Лайлу.
— Так ты дашь мне знать насчет письма? Учти, мы с Мальчишкой не тронемся с места, покуда я его не получу.
— Ну конечно, Алекс. Держи связь с Дианой. Я пошлю весточку через нее. Стептон так близок к границе, что мы вполне можем сделать его нашей штаб-квартирой. Я пришлю сюда войсковой отряд, он будет сопровождать вас с Яковом до Лондона.
Александр кивнул, и мужчины пожали друг другу руки.
— Будь осторожен, Алекс. Береги себя, — в голосе Лайла слышалась искренняя озабоченность.
— Ты тоже, Лайл. И позаботься о девочке.
— Алекс!
Александр обернулся. Джонет бежала к нему через двор. Сердце у него замерло на мгновение.
— Алекс, подожди!
Лайл предусмотрительно отступил в тень. Грант вдруг спохватился, что не успел сказать что-то крайне важное одному из конюхов.
— Я знаю, мы уже попрощались, но я… я не могла оставаться наверху, — задыхаясь, проговорила Джонет. — Обещаю, что не стану плакать и не поставлю тебя в неловкое положение.
Сердце Александра сильно забилось, боль в груди стала острее. Он заставил себя придерживаться легкомысленного тона, хотя это далось ему нелегко.
— Я полагал, что за это время ты успела лучше изучить меня, милая. Хэпберна из Дэрнэма невозможно поставить в неловкое положение. Мы, Хэпберны, совершенно лишены стыда.
Она улыбнулась. Александр явственно различал ее черты в свете факелов: растрепавшиеся волосы, прекрасные, щедрые губы, все еще соблазнительно припухшие от его поцелуев.
