Доводы нежных чувств (СИ) - Завгородняя Яна

Пати обернулась на голос и, щурясь от солнца, уставилась на доктора.

— Генерал вчера передал приказ. Мы завтра уезжаем, — спокойно проговорила она.

Хорес некоторое время молча буравил её взглядом, потом хрипло чертыхнулся и ушёл обратно в дом. Патриция не ждала такой реакции. Она полагала, что Габриэль вообще никак не отреагирует на её слова, а возможно, даже обрадуется. Пати оставила Рози и спешно взбежала по ступеням.

— Да что не так-то? — спросила она Габе, который стоял спиной к ней возле операционного стола. — Я думала, вы будете счастливы, что избавитесь наконец от нас.

Габриэль обернулся.

— Мне нечему радоваться, лейтенант, — проговорил он. — Впервые за всё время работы у меня появились толковые помощники, которые не сбежали в первую же неделю, и я ну никак не могу радоваться вашему отъезду. Не получается. — Он снова выругался.

Лицо девушки выразило смятение.

— Но у нас работа в госпитале. Нас доктор Хьюго ждёт, — пыталась оправдаться она, хотя в этом не было необходимости, ведь они как приехали, так и уезжали не по своей воле.

— Да ясно уж, — Габриэль упёр руки в пояс и тяжело вздохнул. — Ладно, ты сегодня идёшь в госпиталь, подруга твоя где?

— Она придёт попозже. Кевин плохо спал сегодня.

— Ясно. Всё. Бери, что надо и иди, — коротко приказал Хорес. Через минуту массивная фигура врача скрылась в проёме спуска в погреб.

Пати задумчиво почесала затылок под фуражкой. Она оглядела медпункт и поняла, что совсем не хочет уезжать отсюда. Она привыкла к этим стенам, к работе, которая требует ещё больше мужества, сноровки и скорости принятия решений. Она невольно всё это время сравнивала свои труды в госпитале со службой здесь и сравнение это шло не в пользу первого. Не хотелось признавать, но и к доктору она тоже привыкла. И он привык к ней и двое уже не ругались так сильно, как раньше. С каждым днём их совместная работа становилась всё более слаженной, а во время дежурства в медпункте ей всё чаще мерещилось нечто удивительное и необъяснимое, будто бы, человеку, молча склонившемуся над приборами или беседующему с пациентами, она могла бы довериться целиком и полностью. Ничего подобного раньше она не чувствовала и немного боялась своих мыслей.

Оказавшись в подвале, Хорес облокотился о полку с ящиками и стал ждать. Он прислушивался. Когда скрип входной двери сообщил ему о том, что Патриция ушла, Габе схватил пустую бутыль из-под настойки календулы и со злобным рычанием разбил её о каменную стену, после чего день продолжился своим чередом.

Спустя полчаса, пришла Адалин и принесла Кевина. Последнее время Хорес, сам того не ожидая, стал проявлять заботу о ребёнке. Он то норовил осмотреть его на предмет высыпаний на коже, то принимался болтать с ним, когда тот не спал. Малыш то и дело пытался ухватить огромный палец доктора своей крохотной пятернёй, чем забавлял и Хореса, и помощниц. Когда его присутствие не требовалось, доктор выносил на крыльцо Кевина и легко удерживая его одной рукой, старался не обращать внимания на то, что кое-кто пытается вырвать ему клок волос. Габе проникся сочувствием к мальчишке и уже не мог этого скрывать, особенно теперь, когда узнал, что скоро вся честная компания во главе с Кевином покинет его раз и навсегда.

В разгар послеобеденного приёма, когда Адалин делала перевязку солдату, за дверью медпункта послышались быстрые шаги. Через секунду Патриция влетела в помещение и, быстро закрыв за собой дверь, прижалась к ней спиной. Две пары и единственный глаз Хореса уставились на неё.

— В чём дело? — рявкнул Габриэль. — Ты почему не на рабочем месте?

Патриция переводила встревоженный взгляд с одного из присутствующих на другого и молча приходила в себя. Видно было, что она с трудом держит себя в руках и вот-вот вспылит.

— Ларсен поднялся с постели, — процедила она сквозь зубы, — и притащился в госпиталь. В связи с этим у меня два вопроса: как он узнал, что я сегодня дежурю в госпитале и кого мне за это убить?!

— Успокойся, лейтенант, — Хорес махнул рукой, напоминая ей, что они тут не одни.

— Дэвид, можешь идти, — опомнилась Адалин. — Завтра в это же время придёшь, — она похлопала по плечу изумлённого солдата, подгоняя его, чтобы уходил быстрее. Когда парень скрылся за дверью, все взгляды снова направились в сторону Пати.

— Вы ему сказали? — она гневно смотрела на Габриэля.

— Сам догадался. Чего ты разошлась? — он скрестил руки на груди. — Сейчас же возвращайся к работе.

— В таких условиях невозможно работать! — выпалила Пати. — Он пришёл и снова завёл свою шарманку о женитьбе. Я сказала, что мне работать нужно, но он не унимался. И бросить его я не могла — он еле стоял на костылях. Сказал, будет сидеть и ждать меня до конца смены.

— Где он сейчас? — спросила Адалин.

— Там же возле госпиталя на лавочке! Сумасшедший какой-то! — Пати стукнула кулаком о стену.

— Так, стоп, — не выдержал Хорес. — Ты сказала ему, что вы завтра уезжаете?

— Сказала.

— А он?

— Говорит, что не остановится. Что когда его командируют домой, найдёт меня, что знает, где я работаю. У меня таких идиотов ещё не было! Баран какой-то!

— А ну заткнись! — рявкнул Габе. — Капитан мужик мировой. Он ради друзей готов жизнь отдать, всегда прикроет, — он замешкался. — Ну да, без тормозов, контуженый маленько, но с этим можно жить, если привыкнуть.

— Я не собираюсь к нему привыкать! — вскричала Пати. — Сейчас этот ваш контуженый без тормозов не даёт мне работать и с этим надо что-то делать. Там пациенты уже смеются надо мной!

Габриэль с минуту сидел молча, о чём-то размышляя. Затем поднялся со своего места и, повелев всем оставаться и никуда не уходить, вышел на улицу. Спустя чуть больше часа, он вернулся. Не говоря ни слова, он прошёл мимо девушек, которые сидели за столом, поглощённые заботой о малыше в отсутствии пациентов. Когда Габе всё же изволил подойти к ним, подруги ахнули в голос. Под здоровым глазом Хореса зиял огромный синяк и немного кровоточил. Доктор промокнул алые капли платком и, не удостаивая помощниц взглядом процедил:

— Иди работай, лейтенант. Ларсен к тебе больше не подойдёт. — Не дожидаясь реакции девушки, доктор скрылся в подсобке и закрыл за собой дверь. Патрицию возмутило его поведение и эта недосказанность, которая касалась её напрямую. Девушка некоторое время ещё напирала на дверь подсобки, требуя объяснений, но получив лишь смачное многослойное ругательство в свой адрес, в конце концов отправилась в госпиталь.

Каких только догадок она ни строила, но ясно было одно — Габе сказал или сделал что-то ужасное, иначе невозможно было объяснить, как человек с контузией смог отказаться от намерений, которые вбил себе в голову. Весь оставшийся день в госпитале Пати озиралась по сторонам, не веря тому, что её оставили в покое. Но когда решила, что можно выдохнуть, поймала на себе насмешливый взгляд одного из пациентов.

— Что-то не так, Гарри? — спросила она, хмуря брови.

— Да всё так, мисс, — проговорил парень, ухмыляясь.

— Ты что-то хочешь мне сказать? — нехорошее предчувствие закралось в сердце девушки.

Гарри поёжился, вызывая у Патриции нервную дрожь и непреодолимое желание навредить больному.

— Я просто радуюсь, мисс.

— Чему?

— Тому, что наш доктор оказался нормальным мужиком. Теперь добрее станет, не будет больше на нас орать.

— С чего ты взял?

— Ну, сами понимаете, — Гарри глупо захихикал.

— Я не понимаю, Гарри, — Патриция уже злилась. — Будь добр, объясни! Похоже, я чего-то не знаю, так просвети меня!

Улыбка сползла с лица солдата, и он огляделся по сторонам.

— Ну как же… Доктор сказал капитану, что вы с ним ну… это… Вместе.

Пати закрыла глаза. Ей казалось, что, если сейчас она не заорёт во всю глотку, то взорвётся и окружающим не поздоровится. Но всё же, она впервые в жизни сдержалась. Эти люди были ни в чём не виноваты и зачем обрушивать на них свой гнев? Пусть его получит со всей полнотой тот, кто действительно его заслужил.