Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
— Почти все годовые запасы сделаны, — сообщил Браун. — Хотя леди Кэтрин теперь живет в Хейвне, она все же не позволила, чтобы дом брата пришел в упадок. Скоро начнем варить эль. Яблоки и груши уже собрали: остается сварить их с медом или высушить. Но самое главное — забой свиней.
— Я никогда ничего подобного не делала, — призналась Ронуин. — В Хейвне все это поручалось слугам.
— И тут их немало, госпожа, — согласился Браун, — но именно хозяйка дома должна надзирать за челядью. Вы умеете делать мази, отвары и лекарственные снадобья?
— Да, этому меня учили в аббатстве.
— Сейчас самое время искать ягоды, корни и травы, которые вам понадобятся. Позвать Энит с корзинкой?
— Да, конечно, — кивнула она. Проклятие! Она совсем забыла, что это такое — управлять домом. В Хейвне пришлось провести совсем мало времени, а в гареме женщинам не дозволялось поднимать ничего тяжелее чашки. Целыми днями они лежали на подушках, сплетничали и прихорашивались, готовясь к посещениям халифа. А ведь в Англии ее обязанности так часто зависели от времени года! Если они хотят пережить зиму, нужно горы свернуть, тем более что зимы здесь очень холодные.
Сентябрь и октябрь пролетели как на крыльях. Эль был сварен и залит в бочонки. Фрукты либо высушили, либо сохраняли в кувшинах с медом и вином. Ронуин очень обрадовалась, когда муж пригласил ее поохотиться. За три недели они успели добыть несколько оленей и множество дичи; туши теперь висели в кладовой. Ронуин купила бочонок трески и велела слугам засолить рыбу.
11 ноября, в день Святого Мартина, они зажарили гуся.
На праздник приехали Эдвард с женой. Эдварду не терпелось сообщить кузену и бывшей супруге, что Кэтрин снова затяжелела и ждет ребенка следующим летом.
— Ты не должна так часто рожать, — пожурила золовку Ронуин. — Ребенок появится лишь через тринадцать месяцев после первого! После родов обратись к матери Энит. Она даст тебе средство от зачатия.
— Но это запрещено церковью, — благочестиво возразила Кэтрин. — Эдвард очень рассердится, если узнает о чем-то подобном.
— А если ты слишком рано сойдешь в могилу? На кого покинешь детей? На злую мачеху? Пойми, Кэтрин, я тебе добра желаю, да и Рейф наверняка согласился бы со мной.
— Рейф не имеет права указывать мне, что делать! — вспылила Кэтрин.
— А Эдвард имеет?
— Он мой муж, — стояла на своем Кэтрин.
— О чем вы так горячо спорили? — поинтересовался Рейф после отъезда гостей.
— Кэтрин, конечно, милая женщина, но не слишком умна, — отрезала Ронуин и передала свой разговор с золовкой Рейф озабоченно нахмурился.
— Я поговорю с ней, — пообещал он.
— Не стоит — все равно не послушает. Пусть лучше мать Энит поговорит со своей младшей дочерью, служанкой Кэтрин. Они сумеют защитить ее от собственной глупости.
— Ты хорошая жена, — похвалил Рейф.
— Еще нет, но намереваюсь ею стать, обещаю. Скоро я буду лучшей женой, которую ты когда-либо надеялся иметь, Рейф де Боло.
В зале царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих поленьев и негромким похрапыванием Флинта. Слуги исчезли час назад, убрав со стола остатки ужина. За окнами бушевала зимняя вьюга: ветер зловеще завывал в трубах, ставни при каждом новом порыве жалобно дребезжали. Ронуин и Рейф, сидя у очага, играли в шахматы. Оба в мастерстве не уступали друг другу, и этот поединок был лишь отголоском другой — молчаливой нескончаемой — битвы характеров.
Рассеянно играя деревянной пешкой, Ронуин обдумывала следующий ход.
— Как по-твоему, буран стихнет до утра? — спросила она, двигая королеву.
Рейф сосредоточенно изучал расположение фигур на доске.
— Нет, жена, уж больно свирепая буря, даже для Шропшира. Возможно, к завтрашнему вечеру и уляжется, но не раньше. Шах!
Такого она не ожидала и с легким раздражением сняла, ; своего ферзя с доски.
— Сдаешься, жена? — засмеялся Рейф.
Ронуин попыталась найти выход, но, поняв, что ее положение безнадежно, вздохнула.
— Похоже на то. Что потребуешь в награду?
— Поцелуй, — решил Рейф. — Только в губы.
Настала очередь Ронуин смеяться:
— Я и не ожидала, что ты будешь почтительно прикладываться к ручке, господин мой. Подойди и получи свой приз.
Она нерешительно поднялась, а Рейф, отодвинув свой стул, шагнул к ней и заключил в объятия. Серебристо-голубые глаза вопросительно смотрели ей в лицо, и Ронуин, к собственной досаде, покраснела. И все потому, что до этой минуты ей нечем было ответить ему. Но сейчас…
Она притянула к себе его голову, чтобы дать ответ, которого он ждал едва ли не пять месяцев. Губы их встретились в нежном, но коротком лобзании.
— Ты уверена, жена? — выдохнул он.
Ронуин кивнула.
— Только так мы узнаем друг друга по-настоящему, — ответила она. — Мы и без того слишком медлили.
— Да, — кивнул он и, подхватив ее, понес наверх, в спальню, мимо растерявшейся Энит. Захлопнув дверь, он поставил жену на пол, разжал руки и прильнул к ее ладони. Оба молчали.
Ронуин отстранилась, сняла пояс, отложила в сторону и, не отводя глаз от мужа, взялась за подол платья. Оставшись в одной камизе, она села на стул и протянула мужу ногу. Рейф встал на колени, медленно снял мягкую туфельку, распутал подвязку, скатал чулок и прильнул губами к изящной стопе.
Губы скользили все выше, пока не остановились на внутренней стороне бедра.
— М-м-м… — пробормотала Ронуин, зажмурившись, — как приятно…
Вторая нога удостоилась таких же ласк, но на этот раз он поднял ее камизу и раздвинул стройные бедра. И долго-долго смотрел на пухлый розовый венерин холмик. Темно-розовые складки манили его, и, не выдержав, он раздвинул их.
Ронуин задрожала от нетерпения, но Рейф улыбнулся и дотронулся до крохотной пуговки, где таилось средоточие ее страсти.
— Иисусе, как ты прекрасна… там… — прошептал он и, наклонившись, прижался губами к нежному бугорку.
— О Господи! — срывающимся голосом вскрикнула Ронуин, умирая от желания.
Но Рейф снова сдвинул ее ноги и стал целовать губы, дерзко исследуя языком влажную пещерку ее рта. Она ощущала собственный солоновато-мускусный вкус и едва не теряла сознание от его невыразимо чувственной атаки. И принялась жадно целовать его, только сейчас осознав, как жаждет любви человека, почти случайно ставшего ее мужем.
