Анжелика в Квебеке - Голон Анн

Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 166

Бардане отпустил себе усы и носил их, как у короля, тонкой линией над верхней губой.

Сначала, когда он встречал ее в «Корабле Франции», он упрекал ее в том, что она посещает малопочтенные заведения. Она возразила, что не ему читать ей мораль, так как она узнала, что, возможно, чтобы найти утешения от печали своей неизлечимой любви, он организовал, благодаря укромному положению своего дома, веселые сборища, куда он приглашал своих приятелей по играм и попойкам с сопровождением женщин с хорошим характером и не слишком набожных.

Никола де Бардане обеспокоился:

— Мои приглашенные не слишком шумят? Не мешают ли они вам спать и не нарушают ли покой вашей улицы?

— Ни в малейшей степени.

Положение специального посланника короля давало возможность де Барданю держаться вне светского и религиозного кругов, его считали далеким от жизни страны, и поэтому никому не было дела до его хорошего или плохого поведения.

Многие завидовали его свободе.

Анжелика знала, что в Тадуссаке он написал королю письмо, которое увез командир «Мирабеллы».

Она хотела выяснить один вопрос: Никола де Бардане сообщил ли о ней королю? Король действительно поручил ему узнать, не была ли женщина, сопровождавшая графа де Пейрака, той, которую разыскивала вся полиция — бунтовщица из Пуату?

Однажды днем, находясь с ним в «Корабле Франции», она рискнула.

— Мой дорогой Никола, у нас не было времени увидеться после Большого Совета, на котором я имела честь присутствовать. У меня осталось впечатление, что мы должны вас поблагодарить за благоприятный о нас отзыв, который вы послали королю.

Никола де Бардане, не подозревая ничего и довольный тем, что он доставил Анжелике удовольствие своим выступлением на Большом Совете, торжественно изложил ей содержание послания, которое он написал королю в Тадуссаке и послал с командиром «Мирабеллы» — последним кораблем, покинувшим Канаду и направлявшимся во Францию.

— На Его Величество, наверно, произвела впечатление та быстрота, с которой я мог дать ответ на различные вопросы, касающиеся моей миссии. Должен признать, что это произошло благодаря вам, дорогой друг, потому что, благодаря нашей встрече, я сразу же по прибытии в Канаду узнал все, что мне нужно было узнать о том, кто, увы, стал вашим супругом.

Я не скрыл от короля, — даже если вы будете за это на меня в претензии, — что тот, кто называл себя обладателем земель Мэн и занимал незаконно некоторые территории и берета французской Акадии, был тот самый Рескатор, пират-авантюрист, который некогда сражался с его галерами в Средиземном море. Зато, — подчеркнул он, понимая, как его слова были неприятны Анжелике,

— зато я уверил его, что вы не та мятежная женщина, которую прозвали «бунтовщицей из Пуату» и которую он повелел обязательно разыскать.

Я мог утверждать, что спутница пирата не имеет ничего общего с этой презренной женщиной. У меня ведь была возможность знать это, — добавил он с легкой улыбкой сообщника, — ведь я вас знал, и вы были для меня старым другом из Ла Рошели. Но это я ему не сообщил. Это — личное дело. Я удовлетворился сообщением, что знаю это из достоверных источников, и он может полагаться на мои утверждения.

Анжелика, слушая его, несколько раз открывала рот с намерением его прервать. Но она не решилась на это, выпила воды, чтобы собраться с мыслями. Зачем разъяснять его ошибку? Слава Богу, он не знал, что она — бунтовщица из Пуату, что было, в общем, естественно. Но она опять оказывалась перед выбором: оставить его в заблуждении или посвятить его во все и поднять запутанные проблемы, которые могли только увеличить путаницу и вызвать бесплодные бессмысленные противоречия, драматизировать ситуацию.

Это письмо королю ушло в ноябре, и просто не было возможности вернуть его и исправить до таяния льдов и возвращения кораблей. Возможно, Людовик XIV вскоре узнает, что интуиция его не обманула, через Дегре, который, вероятно, получил ее письмо, отправленное также из Тадуссака с «Мирабеллой». Написав ему, она хотела дать в руки полицейскому оружие, которое он использует наилучшим образом.

Она хорошо представляла себе его в Версале, почтительно склонившегося и докладывающего безразличным голосом:

«Государь, дело сделано. Мы напали на след мадам дю Плесси-Бельер. Она в Канаде».

Чтобы оправдаться перед собой в том, что она хранила молчание, которое в один прекрасный день окажется причиной неприятностей для преданного друга, Анжелика очень мило улыбнулась де Барданю. Улыбка Анжелики, даже безразличная, обладала даром радовать тех, кому она предназначалась. Когда же она стремилась вложить в улыбку нечто, то собеседнику было трудно не испытывать чувство эйфории, которое могло продолжаться несколько часов, а то и весь день и более, и могло сопровождаться самыми безумными снами.

Бардане был беззащитен перед этим даром. Ничто не казалось ему более чудесным, более опьяняющим, чем это женское лицо, его гармоническая и трогательная красота, возникавшее перед ним как сон, окруженное светлым нимбом от масляных ламп лицо, еле видимое через туманную дымку в этой чересчур натопленной комнате.

В этой гостинице, расположенной на берегу реки, ледяное молчание реки Святого Лаврентия было еще более ощутимо, чем в Верхнем городе.

В нескольких шагах снаружи низкий берег, закованный во льды, сливался со снежной равниной, тонущей в темноте. Это давящее молчание и свирепое воздействие холода, сковавшее воды, землю и скалу, создавало впечатление более сильного одиночества, чем в любом другом месте в мире.

При мысли, что здесь перед ним мечта его жизни, встреченная в Ла Рошели, волна счастья нахлынула на графа де Барданя. Он протянул через стол руку и положил ее на руку Анжелики. Эта рука рядом с его рукой показалась ему такой маленькой и такой хрупкой. Он подумал, что никогда не замечал красоты пальчиков Анжелики, и это его испугало. Значит, он ее совершенно не знал, хотя не переставал ее с жадностью рассматривать? Сколько ему еще предстояло открыть в ней, — ее ножки, ее колени, грудь, ее таинственный, влекущий пол.

Он задрожал от волнения.

Он прошептал: «Я счастлив».

Герцог де Вивонн был недоволен ухаживанием Барданя. Он редко видел Анжелику.

Он пил. Он скучал. С горечью он размышлял, что общества де Пейраков все искали, в то время, как его бойкотировали — его, блестящего придворного, всегда имевшего успех в свете. У него было несколько интрижек с женами чиновников, считавшими, что, ведя несколько легкомысленное существование, они убедят людей, что жили при дворе.

Он говорил себе, что ему никогда не удастся ее получить. Он видел ее, она была здесь и никогда не казалась ему такой недоступной.

Она была недоступна, ибо она думала о других вещах, и это доводило его до безумия. Потому что было непонятно, кем она была, было непонятно, как ее удержать, как ее соблазнить. Это была ненавистная тайна.

И король, как простой поселянин, разбил об нее свое сердце.

Он подчеркивал перед Сент-Эдмом и Бессаром любую мелочь, которая напоминала об этом.

— Вы заметили поведение короля, когда он прогуливается в своих садах? Он иногда останавливается наверху бассейна Латони. И моя сестра приходит в ярость, потому что она знает, что он думает о ней.

Вивонн прерывал свою речь, видя мрачные лица своих компаньонов. Он отворачивался, озлобленный. Это было — как метать бисер перед свиньями, разговаривать с этими постными физиономиями!

Они же обменивались понимающими взглядами. У них было еще время, но надо было следить уже сейчас, чтобы мадам де Монтеспан не получила такую опасную соперницу.

Было бы катастрофой, если бы ей удалось вернуться ко двору или даже во Францию. Нельзя, чтобы у нее появилась возможность встретиться с этим Дегре, беззаветно преданным де ла Рейни, начальнику полиции королевства. Они обсуждали де ла Рейни. Честный человек, очень ловкий, который меняет всю систему. Он осветил все улицы, разогнал «двор чудес», запер бедняков. Король хочет, чтобы преступления были наказуемы. Париж и Версаль станут очень скучными.

Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 166