Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 152
Рядом в каменном молчании застыла Зулейка. В отгремевшей битве погиб ее второй сын, шестнадцатилетний Абдула. Однако мысли ее сейчас были о другом — о мести, которую она наконец придумала. Персия унизила ее, и теперь она унизит Персию так, что это долго не забудется.
Поднявшись, она в последний раз взглянула в застывшее лицо сына. Он погиб как герой. Может, это и к лучшему. Кадины давным-давно дали друг другу слово приложить все силы к тому, чтобы прервалась порочная традиция взаимного истребления между наследниками султанского трона. Но обещания обещаниями, а кто знает, как все будет, когда Сулейман станет султаном? Власть меняет людей, Зулейке это было хорошо известно.
Сайра, Фирузи и Сарина еще не до конца избавились от влияния европейской культуры, но Зулейка, рожденная и выросшая на Востоке, прекрасно знала, что это такое — вражда между претендентами на престол. И она знала, что лучшее противоядие от этого ала — ранняя естественная смерть кандидатов. В отношениях между теми, кто взял власть и кому ее взять не удалось, всегда есть место для недовольства последних. И чем меньше будет таковых, тем лучше.
— Он был храбрым, мой брат Абдула. Зулейка обернулась и увидела Сулеймана:
— Как Сайра?
— Мать заснула, выпив макового соку. Тебе следует последовать ее примеру, тетя. Завтра мы будем в Тебризе, и тебе, конечно, не захочется клевать носом в то время, как мой отец будет выносить свой приговор персидским еретикам.
Они на мгновение встретились глазами.
— Мы хорошо понимаем друг друга, сын Селима. Клянусь Аллахом, ты больше турок, чем европеец.
— Шотландцы никогда не щадили своих кровников, Зулейка-кадина.
— Ты турок, — еще раз сказала она и, поцеловав его в щеку, ушла. Сулейман с минуту стоял на месте озадаченный, затем пожал плечами и вышел из шатра в безлунную ночь.
Дворец шаха в Тебризе был ярко освещен, а тронный зал до отказа забит его придворными. Султан отлично видел, что персы испуганы. В его голове уже окончательно оформился план действий. Сначала он позволит Зулейке воплотить в жизнь выстраданную годами месть, а затем безжалостно искоренит шиитскую секту, стойкими приверженцами которой являлись сам шах Исмаил и его последователи.
Турецкие солдаты отыскали прятавшегося в городе французского священника-иезуита, который заявил, что является представителем короля Людовика XII. Селим отпустил его с миром, но про себя подумал:
«Уж не европейцы ли в ответе за раскол в мусульманском мире?»
Восседавший на Павлиньем троне турецкий султан выглядел внушительно и грозно. Его черный шелковый халат был расшит золотыми тюльпанами, а голову прикрывал тюрбан из золотой парчи, украшенный рубином. В ногах его сидели кадины. Сайра в шелках и газе золотисто-телесных тонов и Зулейка, одежда которой была расшита аметистами и серебром. Тут же стояли Сулейман, Мухаммед и Мурад.
К трону подвели плененного молодого шаха.
— Я не прошу милости для себя, мой господин, — проговорил юноша, — но сжалься над моей матерью и женщинами моего двора.
— Я не воюю с женщинами, — ответил Селим. Шах был смущен.
— Значит, ты отпустишь их с миром? Уговор?
— Я также не заключаю договоров с мальчишками. Особенно с теми, чьи отцы настолько глупы, что не могут отличить рабыню от принцессы.
— Ты говоришь загадками, султан Селим. Султан усмехнулся:
— Возможно. Но надеюсь, ты поможешь мне разобраться, что к чему, юноша.
С этими словами Селим хлопнул в ладоши, и стража ввела в зал маленькую женщину в богатых одеждах, которую провели к подножию трона. На всем пути ее следования персы-придворные склонялись в низких поклонах.
— Мама! — крикнул шах, бросившись к ней. Его удержали солдаты.
— Зулейка. — Султан кивнул одной из кадин. Та поднялась со своего места и медленно, грациозно приблизилась к персидской владычице. — А теперь внимание, юноша. Перед тобой две женщины. Одна из них — благородной императорской крови, другая — простая рабыня. Которая из них кто?
— Это какая-то шутка, султан Селим?
— Нет, шах Исмаил. Это загадка.
— Тут нет никакой загадки! Моя мать — урожденная китайская принцесса!
— Приходится признать, что ты берешь дурной пример со своего отца и излишне поспешно принимаешь кажущееся за действительное. Зулейка!
— Да, мой господин Селим?
— Сними с этой женщины чадру и открой свое лица. Зулейка изящным движением сняла с себя вуаль, и та легко, будто перышко, спорхнула на пол. Глаза персиянки в ту же секунду наполнились ужасом, и она с диким криком повалилась на пол:
— Пощадите, госпожа! Умоляю вас, пощадите! Раскидав в стороны стражу, молодой шах бросился к своей матери, пытаясь поднять ее.
— Сегодня ты празднуешь победу! — крикнул он, обернувшись на Селима. — Но пожалей ее! Она испугана, разве ты не видишь? У матери всегда были слабые нервы.
— Еще бы, — ответил султан. — Слушай меня, шах Исмаил, Я расскажу тебе одну историю.
Молодой шах помог матери кое-как добраться до подушек. Она села, дрожа и всхлипывая.
Селим, возвысив голос так, чтобы его слышали все находящиеся в зале, начал:
— Двадцать два года назад юная китайская принцесса отправилась вместе с большим караваном под охраной солдат в Персию. Она должна была выйти замуж за шаха этой соседней державы. На границе между двумя государствами охрана каравана сменилась на персидскую, равно как и вся прислуга. С принцессой осталась только ее личная рабыня.
На беду принцессы, у ее будущего мужа в гареме находилась красивая, но злая наложница, которая тайно покинула своего господина и в сопровождении нескольких солдат отправилась навстречу китайской принцессе. Эта женщина имела сильное влияние на шаха, и она опасалась, что, если невеста окажется красивой и умной девушкой, да если еще станет его супругой, ее собственной власти над шахом придет конец. И она решила увидеть принцессу прежде, чем с ней встретится шах, и в случае необходимости избавиться от нее.
Она устроила невесте шаха теплый прием и усыпила ее бдительность льстивыми речами. Наложница поняла, что ее худшие опасения подтверждаются. Китаянка оказалась не только удивительно красивой, но и умной. И тогда наложница решила действовать. Подсыпав принцессе в питье сильное снотворное, эта женщина подкупила двух своих солдат, и те перевезли несчастную — они думали, что это служанка, — в Багдад, где и выставили на продажу на гамом дешевом открытом невольничьем рынке.
