Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия

- Pardonnez-moi. Je ne sais pas ce qui m'a pris ( Простите меня . Не знаю, что на меня нашло), - перешла она на французский.

- Ne vous excusez pas. Vous avez raison. Allez avec Dieu, а Sofia ( Не извиняйтесь . Вы правы. Поезжайте с Богом, София), - отозвался Чартинский, приложив к рассеченной щеке ее платок.

- Прощайте, Адам, - беря в руки поводья, произнесла Софья.

- Прощайте, mon ange, - крикнул ей вслед Чартинский.

Адам смотрел вслед всаднице в синей амазонке до тех пор, пока она и ее сопровождающий не скрылись из виду за крутым поворотом дороги. Только после этого он вскочил в седло и, пришпорив своего вороного, устремился вслед своему эскадрону. Догнав своих товарищей, он занял свое место в строю. С самого начала своей службы под началом генерала Понятовского, Адам близко сошелся с Джозефом Зелинским.

Пятью годами старше его Джозеф успел побывать уже не в одной военной компании. Зелинский ненавидел русских всей душой. Его отец – ярый сторонник конституции, принятой в 1791 году в Варшавском сейме одним из первых встал под знамена Тадеуша Костюшко, возглавившего восстание против конфедератов и сложил голову в борьбе за свои убеждения, когда это восстание в последствии жестоко подавил Суворов. С самых юных лет мать неоднократно говорила мальчику о том, что именно русские виноваты в смерти его отца. Еще в 1800 году восемнадцатилетний Джозеф сбежал из дома и поступил на службу в польский легион армии Наполеона. Он прошел и Аустерлиц, и Прейсиш-Элау, и вот ныне вместе с великой армией пришел в Россию.

Окинув внимательным взглядом Чартинского, Джозеф усмехнулся. Кровотечение из раны, оставленной хлыстом Софьи на щеке Адама, уже прекратилось, но сам рубец ярко алел на бледной скуле.

- Прекрасная нимфа неласково встретила? – иронично осведомился он.

Чартинский промолчал в ответ.

- Кто она? – ничуть не обескураженный его молчанием, продолжил свои расспросы Зелинский.

- Одна дама из прошлого, - нехотя отозвался Чартинский.

Джозеф опустил глаза на руки Адама, крепко сжимающие поводья. В его правой руке вместе с поводьями был зажат белый лоскут батиста, отделанный тончайшим кружевом.

- Весьма горячая девица, - заметил он.

- Она не девица, - вздохнул Адам.

- Вдова? – вздернул бровь Зелинский.

- Насколько мне известно, еще нет, - усмехнулся в ответ Чартинский, - хотя я приложил к тому немало усилий.

- Вы меня заинтриговали, ваше сиятельство, - продолжил разговор Джозеф.

- Под Можайском. Кавалергарды, - небрежно бросил Адам.

- Вот как, - задумчиво протянул Зелинский. – Слышал я, что дядюшка ваш просил вас покинуть Петербург из-за какого-то скандала, будто вы вздумали волочиться за одной замужней дамой…

Адам вспыхнул.

- Стало быть, не в бровь, а в глаз, - улыбнулся Зелинский.

- Послушайте, Зелинский. Не будем более о том.

- Отчего же? Дама весьма хороша, насколько я могу судить. Коль она вам не нужна, может, уступите ее мне? – насмешливо продолжил Джозеф.

- Хотите встретиться со мной на рассвете у барьера? – процедил Адам.

- Вижу, что поторопился с выводами, - небрежно заметил Зелинский. – Страсть сия еще не успела подёрнуться пеплом, ваше сиятельство?

Адам подавил тяжелый вздох.

- Вас, видимо, это развлекает, Джозеф? Ведомо ли вам сия лихорадка, что сжигает душу, оставляя пепел?

- Раз она так нужна вам, почему бы не воспользоваться случаем и не увезти ее с собой? – поинтересовался Зелинский.

- По какому праву? – задумчиво молвил Адам.

- По праву сильного. По праву победителя, - не задумываясь, ответил Джозеф.

- Победителя? – Чартинский рассмеялся. – Вам может показаться, что я сейчас скажу крамолу, абсолютную нелепицу, но мы проиграли эту войну, mon cher ami. Русские – они варвары. Они предпочли сжечь Москву, лишь бы не оставить ее неприятелю. И так будет с каждым городом, который будет встречаться на нашем пути. Знаете, что нас ждет в самое ближайшее время? Голод и холод, - не дождавшись ответа, продолжил он.

Зелинский задумчиво пожевал лихо закрученный ус.

- В ваших словах есть доля правды, Адам. Как бы ни было горько признавать то. Но ей Богу, не стоит говорить о том во всеуслышание. По-русски говорим не только мы с вами.

По мере продвижения на юг стали слышны звуки канонады. Зелинский привстал в стременах, всматриваясь в горизонт, за которым виднелся дым пожарищ.

- Похоже, что без боя занять этот городишко не получится, - заметил он. – Как там его название? – повернулся он к Чартинскому.

- Малоярославец, - отозвался Адам, также тревожно всматриваясь вперед.

Подходящие к городу французские полки с марша бросали в бой, не миновала сия участь и польских улан. И без того малочисленная после сражения под Можайском бригада Понятовского понесла огромные потери. Из всей бригады уцелело чуть более сорока человек. В самом начале боя, Чартинский был ранен в левое плечо пулей из карабина. Ценой огромных потерь французской армии удалось занять сгоревший почти дотла город и выбить русских южнее, где они заняли укрепленные позиции.

Заняв город, от которого остались одни дымящиеся развалины, Наполеон не решился пробиваться к Калуге. Бой, данный русскими за Малоярославец, наглядно показал, что без нового генерального сражения, французам ни за что не прорваться к югу. Итог этого сражения был очевиден. От когда-то великой армии, осталось совсем немного. Дисциплина в большей части полков оставляла желать лучшего. Полуголодные солдаты мародерствовали на всем протяжении пути армии, не было зимней формы и амуниции. Проведя два дня в Городне, близ павшего города, Bonaparte решил отступить к Смоленску, где фуражиры должны были заготовить припасы на зиму. Французская армия двинулась в обратном направлении, через разграбленные и сожженные деревни и села.

В мрачном молчании вместе с остатками своей бригады возвращались и Чартинский с Джозефом. Пока все пророчества Адама, произнесенные три дня, назад сбывались. Придержав своего жеребца, Чартинский немного отстал от своего эскадрона, а после и вовсе свернул в лес, едва последние из его сослуживцев скрылись из виду. Спешившись и ведя своего вороного на поводу, Адам осторожно пробирался через лес. Звук ломающихся за спиной веток, заставил его остановиться. Достав из седельной сумки пистолет, Чартинский взвел курок.

- Не стреляй! Это я! – тихо окликнул его Джозеф.

- Mon cher ami, - убирая пистолет обратно, протянул Адам, - Неужто и ты решил стать дезертиром?

- Какая разница как умереть, - беспечно отозвался Зелинский. – Или расстреляют за дезертирство, или помрем с голоду.

- И что бы ты предпочел? – усмехнулся Адам.

- Скорее первое, нежели второе? – ответил Джозеф. – Что ты собираешься делать?

- Переждать какое-то время, а потом попытаться добраться в Севастополь, найти там корабль, идущий в Геную, и навсегда забыть о России.

- Пожалуй, такой план устроил бы и меня, - невесело рассмеялся Зелинский.

- Осталось решить, где переждать это самое время. Не намерен же ты жить в лесу?

- Нет. Помнишь усадьбу по пути?

- Там мало что осталось, - скептически заметил Джозеф.

- Там в парке я приметил небольшой флигель. Ночью его не заметили и прошли стороной.

Переглянувшись, приятель направились в сторону разграбленной накануне ночью, усадьбы.

***

Сражение за Малоярославец было столь яростным, что звуки канонады были слышны отдаленным гулом даже в Рощино, хотя до города от имения было не менее двадцати верст. Собрав всех, кто остался в усадьбе, Софья отпустила прислугу, наказав идти в деревню, что была в стороне от большого тракта. Сама она тоже намеревалась укрыться там, поскольку единственная дорога, по которой они с Кити могли бы уехать, оказалась занята французами. К деревне вел небольшой проселок, но проехать по нему в громоздком дормезе было совершенно невозможно. Лишь легкая коляска да крестьянская телега могли бы там пройти. Полдня Митька и Тимофеич заколачивали досками окна первого этажа. Парадный вход тоже крепко накрепко заколотили. Собрав все самое ценное, ибо увезти все было невозможно, Кити и Софья в мрачном молчании забрались в коляску. Митька присел на козлы и, выехав за ворота, повез их в деревню, по тому самому чуть приметному проселку. Мишель ехал верхом вслед за коляской. Татка и Лукерья пошли через лес, по тропинке, которой Софье уже довелось однажды воспользоваться.