Лина Коваль
Заберу твою боль
Глава 1. «Синдром первого мужчины» или «Теория последней встречи»
Эмилия
– Ты что-нибудь слышала про «Теорию последней встречи»? – спрашивает Искра, пока я жду отмашку от техника по свету.
– Нет, – отвечаю несколько раздраженно: не привыкла отвлекаться от дела.
На репетиции совсем немного людей, кто-то, как всегда, опаздывает, что уже страшно нервирует. Возможно, из-за яркой модельной внешности некоторые считают меня очередной поверхностной певичкой, но в работе я жуткая зануда и страшный абьюзер.
Все должно быть безупречно – ни в коем случае не меньше.
Искра, не дождавшись от меня энтузиазма, сама продолжает разговор:
– Это сейчас обсуждают все тиктокеры, Эмилия. Согласно «Теории последней встречи», в любых отношениях наступает момент, когда люди встречаются в последний раз и расстаются навсегда. Говорят, так Вселенная показывает, что ваш кармический путь с партнером завершен и вы оба усвоили жизненные уроки, которые должны были извлечь из…
– Так… – останавливаю этот поток информации с легкой улыбкой. – Давай к делу. Что ты хочешь этим сказать?
Худое лицо моей лучшей подруги и по совместительству концертного директора возмущенно вытягивается, а светлые, почти белые волосы теперь еще сильнее оттеняют покрасневшую кожу.
– А я хочу сказать, что если для кого-то существует «Теория последней встречи», кстати, научно недоказанная, то у тебя, Эмилия Литвинова, развился «Синдром первого мужчины».
– С чего ты так решила? – моя улыбка сходит с губ, а внутренности что-то больно скручивает.
– После твоего Рената ты вообще не воспринимаешь мужчин серьезно. Ни одного!..
Световик наконец-то дает отмашку, и я иду вглубь пустого киноконцертного зала, чтобы посмотреть общую картинку с разных ракурсов.
Искра неустанно следует за мной и останавливается в проходе.
– Нет, ты со мной поговоришь, – настаивает. – Почему ты не хочешь выйти замуж за Глеба? Почему не воспринимаешь его всерьез? Он прекрасный молодой человек, симпатичный, из известной семьи. Все из-за твоего бывшего – Аскерова!
Я проглатываю эмоции, чтобы, не дай бог не показать их. Привыкла к тому, что эта фамилия то и дело мелькает. Единственный человек, который за шесть лет ее не произнес – мой отец. Ему я страшно благодарна!
– И что ты скажешь в свое оправдание?..
– Странно слышать эту беспочвенную претензию, – опускаю взгляд, потираю крохотную татуировку на запястье, а затем касаюсь огромного булыжника-бриллианта. – Особенно с учетом того, что я уже полтора года встречаюсь с Озеровым и даже приняла от него кольцо.
– Рада, что ты тоже видишь в этом какую-то странность. Значит, ты не совсем потеряна для общества!
Включив микрофон, сухо командую:
– Валер, давай добавим заднее освещение, иначе я буду сливаться с этими декорациями, а старые костюмы придется подгонять.
– Скажу бабушке, чтобы приготовила тебе три кастрюли супа с клецками и гору чебуреков. Это дешевле, чем ушивать весь гардероб, – фыркает Искра.
Я чувствую легкое головокружение при упоминании о еде, но улыбаюсь, понимая цель подруги. Она просто хочет обо мне позаботиться, иногда перегибая, как мамочка, которая слишком опекает свое дитя.
– И хватит там болтать, – шиплю в микрофон, отвлекая кучку танцоров на сцене. – Начните уже работать! Не знаю, как вы, а я очень волнуюсь перед завтрашним днем, и если что-то пойдет не так, то штрафные санкции из ваших контрактов начнут работать.
– Боже, до завтра они от нас разбегутся, – Искра шутливо ворчит.
– И пусть, – безжалостно отключаю микрофон. – Уж лучше петь одной, чем держать за спиной непрофессионалов. На сцене все должно быть идеально. Каждый гость должен понимать, за что он заплатил. Это мое первое негласное правило.
– Я знаю и очень тобой восхищаюсь!
– А что касается Глеба… – смотрю на подругу и ненадолго задумываюсь, вспоминая своего молодого человека.
«Синдром первого мужчины»… В этом что-то есть.
– Мы точно поженимся, – спокойно улыбаюсь. – Когда у меня будет время. Сейчас, сама видишь, надо немного поработать.
– Я это шесть лет слушаю, про твое «немного», – она обреченно вздыхает. – Вот сейчас отработаем новогодние корпоративы, потом концертный тур… летний тур по курортным городам, а осенью у тебя куча телевизионных проектов, и снова Новый год.
– Просто Бог придумал всего двенадцать месяцев, – пожимаю ее плечо. – Не нужно и в этом винить только меня.
– Я тебя ни в чем не виню, моя хорошая, – Искра импульсивно меня обнимает, но я быстро и умело отстраняюсь.
– Прости, ты ведь знаешь, я этого всего не люблю… Так, – снова включаю микрофон. – Давайте уже работать…
Генеральный прогон проходит более-менее успешно. На девяносто процентов из ста возможных, потому что, во-первых, меня все же не устраивают танцоры (надо будет сказать хореографу, чтобы сделал замену к следующему концерту), а во-вторых, я слишком быстро устаю, но здесь, кроме себя, пенять не на кого.
Пока меняю пропитанную потом футболку с легинсами на рваные джинсы и тонкий свитер, телефон отчаянно хрипит моим же голосом. Пусть нескромно, но я действительно горжусь этим хитом, который вот уже двенадцать недель держится на вершине всех чартов.
Когда-то я писала эти проникновенные строки для своего первого мужчины, в которого была влюблена до безумия. Видимо, мои эмоции были такой силы, что проникли в сердца миллионов слушателей.
– Да, – отвечаю впопыхах на звонок.
– Привет.
– Привет, Глеб.
– Ты как там, солнце? Собираешься? Родители ждут, мама такой стол оформила. Все в лучшем виде.
– Ах да, конечно, – хмурюсь, снова чувствуя легкое головокружение. – Буду через час. Что-нибудь привезти?
– Привези себя, пожалуйста. Я тебя с прошлых выходных не видел.
Я еще раз осматриваю свой повседневный, пусть и брендовый наряд, и иду к напольной гардеробной стойке, где перебираю, приготовленные к завтрашнему дню платья. Они довольно откровенные, но других вариантов нет.
Нахожу самое подходящее для светского ужина. Теплым и семейным назвать его не могу: отношения со старшими Озеровыми пока не самые близкие. Мы друг к другу привыкаем.
– Ладно. Буду собираться, Глеб. Жди!.. – тут же отключаюсь и, стянув свитер и джинсы, надеваю платье почти на голое тело.
Провожу ладонями по элегантному черному шелку, плотно облегающему высокую грудь и талию, и оборачиваюсь, чтобы рассмотреть в зеркале открытую до поясницы спину.
– Допустим… – шепчу, а затем расчесываю длинные темные волосы и решаю так и остаться без макияжа. Образ будет более домашним, не хочу никакой искусственности.
Попросив водителя подъехать к главному входу, подписываю в фойе несколько открыток налетевшим поклонницам и спускаюсь по бетонным лестничным пролетам к парковке.
Двух мужчин, направляющихся ко мне навстречу, вычисляю сразу. И пусть внешне стиль ничем не отличается от официального: те же деловые черные костюмы, невзрачные галстуки и начищенные до блеска туфли, но глаза и, казалось бы, цепкие, но отстраненные взгляды выдают их с головой. Или я не дочь полковника Управления Федеральной службы безопасности.
– Эмилия Давидовна, добрый вечер, – здоровается один из них.
– Что-то с отцом? – мгновенно пугаюсь я и сжимаю сумку-клатч.
– Не стоит беспокоиться. Вы должны проехать с нами.
– Я… хорошо, у меня будет около часа завтра утром. Я подъеду.
– Вы не поняли, Эмилия Давидовна, – говорит второй чуть жестче. – Вы должны проехать с нами сейчас.
– Ладно, – срываюсь и взбешенно цокаю высокими тонкими каблуками. – Будто у нормальных людей больше дел нет, чем ездить с вами!.. Юрий, подъезжай сразу на Лубянку, – приказываю своему водителю, внимательно наблюдающему за нами.
– У вас какие-то проблемы? – спрашивает он, поглядывая на сопровождающих.
