Там, где растут подсолнухи - Клэр Дафна

— А разве их не одинаковое число? — Блайт с сомнением подняла брови.

— Поверь мне, нет. Или, возможно, их будет пятьдесят пять и восемьдесят девять или восемьдесят девять и сто сорок четыре. Все эти числа входят в последовательность Фибоначчи.

— По-моему, я не поняла, — призналась Блайт.

— Последовательность такова: один, два, три, пять, восемь, тринадцать, двадцать один и так далее.

Блайт задумалась на несколько секунд, потом неуверенно предположила:

— Ты складываешь два последовательных номера, чтобы получить третий?

— Высший класс! — Джас улыбнулся ей. — Ты умная девушка. Женщина, — поправился он. — Чем дальше идет последовательность, тем точнее приближается отношение последнего номера и стоящего перед ним к 1,618. Иными словами, к золотому сечению.

— Но если ты продолжишь добавлять числа, они превысят его.

Джас покачал головой. Блайт поражалась произошедшей в нем перемене. Его постоянный самоконтроль и замкнутость сменились энтузиазмом, возбуждением и страстным желанием поделиться своими знаниями.

— Отношение между числами Фибоначчи при маленьких значениях стремится к золотому сечению, а потом остается более или менее постоянным.

— Как это?

Джас указал на диаграмму пифагорейцев.

— Ты сама видела, что, если продолжать рисовать звезды пятиугольников, они очень быстро будут уменьшаться и вместе с ними будет уменьшаться разница между размерами самых маленьких рисунков.

Это было легко понять.

— Ты хочешь сказать, что даже если числа Фибоначчи будут становиться все больше, то разница в пропорциях между большими будет уменьшаться до тех пор, пока не исчезнет совсем?

— Правильно. Примерно к двенадцатому числу отношение между номерами в последовательности Фибоначчи всегда будет давать результат 1,618.

— Угу. — Блайт задумчиво кивнула.

Джас снова рассмеялся. Она улыбнулась ему, и смех стал подниматься по ее горлу, словно пузырьки от шампанского.

— Ты можешь просчитать это на калькуляторе, если не веришь мне, — добавил он.

Он допил вино и налил себе еще. Взглядом спросил у нее: налить ли и ей? Но она покачала головой.

— В любом случае я пригласил тебя сюда не на урок математики.

— Но это так интересно, — возразила Блайт. — А что ты сделал с подсолнухом, который я тебе дала?

— Он в моей спальне, на подоконнике. Живет в соответствии со своей репутацией.

— Что ты имеешь в виду?

— «Подсолнухи поворачиваются к своему богу, когда он заходит, и всегда смотрят на него, когда он всходит». Моя учительница музыки любила чувствительные ирландские песни.

— Что в этом удивительного?

— Она была жесткой леди, и трудно было поверить, что в ней есть сентиментальная струнка.

— У меня такое чувство, что и в тебе она есть.

— Уверен, она имеет место. — Это была равнодушная констатация факта.

Блайт допила вино.

— Я лучше пойду. — Ей не хотелось задерживаться слишком надолго, так, чтобы он успел пожалеть о том, что пригласил ее. — Дай мне знать, когда захочешь поехать в Опиату, чтобы забрать свою машину.

— В следующий раз, как задумаешь ехать, я поеду с тобой. Просто стукни мне в дверь, хорошо?

— О'кей. Спасибо за вино и урок математики. Пойду и посчитаю спирали на корзинках подсолнухов.

На следующий день она припозднилась со своей почтой и встретила Джаса уже по пути. Накануне ей казалось, что между ними установилось некоторое взаимопонимание, однако сегодня он опять замкнулся в себе. Джас поблагодарил Блайт за то, что она его подвезла, забрал из мастерской свою машину, зашел в магазин забрать почту и уехал, прежде чем она закончила беседу с Toy.

Джас находил ее привлекательной и даже открыто признавал это, но не собирался строить никаких планов относительно нее. А почему?

Здесь может быть несколько причин. Возможно, он женат. Если так, то это странный брак. Возможно, они уже разъехались, но все еще женаты. Это был бы наихудший вариант, подумала она, и эта мысль оставила неприятный осадок: человек, который не женат и не холост, находится в весьма сомнительном положении. Развод может последовать, а может и нет. Она намучается, если захочет привязать к себе такого человека.

Несмотря на все их длительные беседы, она все еще ничего о нем не знала. Что ж, возможно, скоро ей удастся это исправить.

В следующий раз Блайт увидела Джаса, когда он спускался на пляж. Она только что закончила работать и, сняв садовые перчатки, пошла прогуляться по пляжу вместе с ним.

Он улыбнулся ей слегка отсутствующей улыбкой. Когда она подошла к нему вплотную, Джас остановился, чтобы поднять кусочек белого дерева.

— Тебе это не нужно? — спросил он у нее.

Обломок был совершенно ей не нужен, и Блайт помотала головой. Джас бросил обломок в море. Кусочек дерева закачался на волнах, уплывая все дальше и дальше от берега.

— Возможно, он доплывет до Южной Америки, — сказала Блайт. — Я думаю, что ты мог бы рассчитать его курс и сказать, куда он приплывет.

— Океанография — не моя область.

— Ты всегда хотел стать математиком?

Он помолчал немного.

— Даже не знаю, когда мне пришло в голову, что я могу зарабатывать на жизнь цифрами.

— Ты никогда не думал, что можешь зарабатывать на жизнь музыкой?

— Я считаю, что моя музыка — это глубоко личное.

Похоже, Джас изливал в музыке ту часть себя, которую обычно прятал за стальным фасадом. Между ними снова воцарилась тишина.

— Что-то случилось? — наконец-то решила произнести Блайт.

— Сейчас я борюсь с одной проблемой. Я приехал сюда, чтобы спастись от отчаяния. — Он рассеянно посмотрел на нее и по непонятной причине усмехнулся.

— Мне уйти?

— Нет. — Он взял ее за руку, но, когда она отвернулась от него, сразу же отпустил. — Думаю, именно поэтому я приехал в Тахавэй.

— Могу я чем-нибудь помочь? — предложила она с надеждой.

— Это математическая проблема.

Упав духом, Блайт замолчала. Возможно, он заметил это. Несколько минут спустя Джас объяснил:

— Я работаю над доказательством сложной теоремы, она может свестись к задаче, над решением которой математики бьются много лет. Я был бы очень признателен тебе, если бы ты никому об этом не говорила.

— Это секрет?

— Просто я не хочу, чтобы в математических кругах знали, что я попробовал и не смог.

Блайт искоса посмотрела на него, чувствуя, что все это ему неприятно.

— А это так? — сочувственно спросила она.

— Вообще-то я думал, что продвигаюсь в правильном направлении, но сейчас не вижу следующего шага.

— А в чем состоит теорема? — Блайт знала, что он не будет смеяться над ней, не важно, какой она задаст вопрос.

— Математическая аксиома, утверждение.

— Один плюс один равняется два?

— В какой-то мере да. — Он улыбнулся.

— Наверняка твоя теорема слишком сложна, чтобы объяснить ее мне.

— Это потребует много времени, и ты будешь зевать до слез.

Он имел в виду, что она не поймет. Что ж, возможно, он был прав. Отхлынувшая волна оставила у ее ног что-то маленькое и переливающееся. Блайт нагнулась, чтобы поднять красиво закрученную ракушку приятного, слегка отливающего багряным розового оттенка. Восхищенная, она повернулась к нему, протянула ладонь, чтобы он тоже смог полюбоваться на ракушку, и оказалась спиной к воде.

— Берегись. — Джас протянул руку и толкнул ее вперед. Волна все же захлестнула ее колени, и Блайт начала падать прямо на Джаса. Ее руки уперлись в его грудь, девушка еле удержала равновесие.

— Спасибо, хотя ты немного опоздал, — усмехнулась она.

Его руки крепко держали ее еще одно мгновение, но он тут же отпустил ее. Не сказав ни слова, повернулся, чтобы продолжить свой путь.

Блайт озадаченно смотрела ему в спину секунду или две, потом положила в карман ракушку и догнала его, удивленная. И что она такого сделала, чтобы он снова замкнулся? Возможно, она была глупа и беспечна, когда на прошлой прогулке там, на скале, упала в воду. И в этот раз снова забыла об осторожности… Опасаясь, как бы не сделать еще хуже, девушка в молчании последовала за ним. Немного погодя она все же осмелилась посмотреть на него.