И каждый раз, когда я повторял это про себя, я понимал, что до сих пор думаю так. Но, черт возьми, я знал, что больше не имею права ей приказывать.
Я вспомнил, какой она была — мягкая, упрямая, улыбчивая, когда мы только поженились. Как я злился, что она всегда спорила со мной, отстаивала свое мнение. Как бесился, что она не молчит, как другие. И как это меня и цепляло, и раздражало.
Я всегда думал, что все должен контролировать. Что любовь — это когда делаешь все по-своему. Что мне достаточно лишь дать ей дом, деньги, спокойствие — и этого хватит.
Но я ошибался. И слишком поздно понял это.
Сейчас она отстранялась от меня — и я впервые в жизни чувствовал, как это больно.
Я больше не мог ее заставить. Но я знал, что не отступлю.
Я все еще хотел вернуть ее. Только теперь я впервые боялся, что она больше не захочет быть со мной. Что у нее хватит силы уйти — и не вернуться.
Я сжал кулаки, чувствуя, как поднимается злость. Но злость — не на нее, а на себя. На свои ошибки. На то, что позволил Марине вмешаться и снова все испортить — ведь я видел глаза Жени, когда она застукала нас в том переулке.
На то, что не удержал Женю тогда, когда она была моей женой. Что по глупости и из-за уязвленного самолюбия позволил ей уйти.
Я знал: мне нужно сделать шаг первым. Найти Марину и заставить ее рассказать всю правду Жене — чтобы она знала, что я не лгал.
Я готов бороться за нее — так, как, наверное, должен был с самого начала. Но я также понимал: в этот раз мне придется учиться быть рядом с ней не как властный муж, а как мужчина, который готов терпеть и слушать.
И это пугало меня едва ли не больше, чем все остальное.
* * *
Я нашел Марину на следующий день в городе. Она сидела в модном кафе, пила кофе и щелкала по экрану телефона. Когда я подошел, она подняла на меня глаза — насмешливо, чуть лениво.
— Алекс. Какой сюрприз, — сказала она с кривой улыбкой.
— Нам нужно поговорить, — холодно произнес я, садясь напротив. — Ты все расскажешь Жене. Все, что ты наговорила ей тогда, было враньем, и она должна об этом узнать, ясно?
Она отложила чашку и наклонилась ко мне, будто специально, чтобы показать то, что виднелось в ее вырезе.
— И зачем мне это, Алекс? — ее голос звучал лукаво, но без прежней наглости.
— Не притворяйся! — зло бросил я, не сдержав эмоций. — Ты знаешь, что я все равно не отстану. И что могу тебе усложнить жизнь настолько, что ты сама приползешь ко мне.
Марина улыбнулась — и эта улыбка насторожила меня.
— Хорошо, — сказала она неожиданно легко. — Если тебе так надо — я помогу.
Я знал, что она никогда не сдавалась так просто. Но выбора у меня не было.
— Садись в машину, — бросил я. — Мы едем в село.
Дорога была долгой и напряженной. Марина говорила мало, а я все больше думал о Жене. О том, что она снова отвернется, если я не докажу свою правоту.
Когда мы приехали, Марина повела себя странно спокойно. Вышла из машины, поправила волосы, посмотрела на дом Жени.
— Ну что, — сказала она с холодной усмешкой, — готов?
Я лишь кивнул, глядя на нее с подозрением. Да что это с ней?
Но когда Женя вышла на крыльцо, и Марина вдруг шагнула ко мне и обняла меня, я все понял. Жаль, предпринять ничего не успел.
— Алекс, — выдохнула она, громко и приторно. — Ну наконец-то мы приехали!
Я замер, растерянный, и сразу оттолкнул ее.
— Ты что творишь? — прошипел я.
Но было поздно. Женя все видела.
Я заметил, как она побледнела, и внутри все упало.
— Женя, это не то, что ты думаешь, — начал я, но она уже сделала шаг назад.
— Достаточно, Алекс, — сказала она тихо, и в этом голосе я услышал все: боль, усталость и решимость.
Она отвернулась, сдерживая слезы, и быстро пошла в дом. Я рванул за ней, но дверь захлопнулась прямо передо мной.
Я ударил по ней кулаком, не в силах сдержать ярость — на Марину, на себя, на все это проклятое недоверие.
Стоящая сзади Марина усмехнулась.
— Зачем ты привез меня сюда, Алекс? Ты же знаешь, что она никогда не поверит.
Я обернулся к ней, стиснув зубы и едва сдерживая себя, чтобы не ударить эту стерву.
— Ты еще не поняла, Марина. Я все равно все исправлю.
И я это сделаю. Даже если мне придется бороться за Женю снова и снова.
Глава 18
Я захлопнула за собой дверь так быстро, что у меня даже дыхание перехватило. В груди было пусто, будто все, что я строила эти годы, рухнуло за одно мгновение.
Я прошла в комнату, присела на кровать — и слезы сами полились из глаз.
— Женечка… — услышала я голос мамы. Она вошла и мягко закрыла за собой дверь. — Что случилось? Ты дрожишь вся.
Я покачала головой, сжимая пальцы, будто могла так удержать свою боль.
— Он привез ее сюда, мам. Он… — слова рвались наружу. — Они вместе. Опять.
Мама присела рядом, обняла меня так крепко, как только могла.
— Тсс… Все будет хорошо, дочка. Ты сильная, ты справишься.
— Но как⁈ — всхлипнула я. — Я уже не знаю, что правда, а что ложь. Я не могу… не могу больше.
Я чувствовала, как мама гладит меня по волосам, будто в детстве, но в этот раз это не приносило успокоения.
— Женя, — тихо произнесла она. — Послушай. Я видела, как он смотрит на тебя. И как он заботится о Даше.
— А что толку! — выдохнула я. — Он всегда хотел все контролировать. Он все делает так, чтобы я снова почувствовала себя ничтожной.
Мама вздохнула.
— Может быть, — сказала она. — Но ты должна решить, готова ли ты простить — или нет. Не ради него. Ради себя. И ради Даши.
Я уткнулась в ее плечо, чувствуя, как немного утихает горечь.
Мама всегда умела сказать именно то, что нужно.
— Я просто… — прошептала я. — Я так боюсь, мам.
— Бояться — это нормально, — сказала мама. — Но помни, Женя: ты не обязана делать то, чего не хочешь. Даже ради любви.
* * *
Вечер опустился на село, и небо замерцало первыми звездами, а я стояла у окна, глядя на темную улицу. Даша спала, а мама оставила меня одну, позволив поразмыслить обо всем.
Я слышала, как кто-то подошел к двери. Сердце ухнуло в груди, когда услышала стук — тихий, но уверенный. Я знала, кто это.
— Женя, открой. Нам нужно поговорить, — голос мужчины был сдержанным, но в нем слышался металл.
Я не хотела его видеть. Но устала от недомолвок и постоянных переживаний, поэтому открыла.
Алекс стоял на пороге, в темноте — высокий, плечи напряжены, лицо хмурое.
— Ты должна выслушать меня, — сказал он.
— Нам не о чем говорить, — я обхватила себя руками, будто могла спрятаться. — Я все видела, Алекс.
— Ты видела, как она вцепилась в меня, а не то, что я отверг ее! — его голос стал громче. — Ты же знаешь, что я не лгу тебе!
— Я ничего больше не знаю! — крикнула я. — Я больше не знаю, кто ты!
Он шагнул ко мне так близко, что я почувствовала его тепло.
— Женя, черт побери! — прорычал он. — Я старался! Старался для тебя, для Даши! А ты… ты видишь только то, что хочешь!
— Потому что я больше не могу верить тебе! — выдохнула я.
Он отшатнулся, будто мои слова были ударом.
— Ты всегда была упряма, — сказал он глухо. — Но я думал, что ты умная. Что ты поймешь — я хочу тебя вернуть, а не купить!
— А я не хочу быть твоей вещью! — крикнула я. — Никогда больше!
Он замер.
Я видела, как его пальцы сжались в кулаки, как дрогнули губы. Он не сказал больше ни слова. Только глухо выдохнул:
— Я устал. Устал от твоего упрямства. От твоего недоверия.
— Тогда уходи, Алекс, — прошептала я. — Уходи и не возвращайся.
Он стоял еще миг, а потом развернулся и ушел, захлопнув за собой дверь так, что стекла задребезжали. Я упала на колени, закрыла лицо ладонями — и впервые за долгое время заплакала, не сдерживая себя.
Глава 19
Алекс
