Источник счастья - Блэкборн Сара

В библиотеке он сел поближе к камину и налил себе виски, но пить не стал. Николь бы это не понравилось. А она придет. Конечно, обязательно придет, он в этом абсолютно уверен. Николь будет здесь в полночь. Вот почему она не позвонила. Николь — это его Вифлеемская звезда, и ее появление возвестит о начале новой жизни. Каким же он оказался дураком.

До полуночи оставалось еще десять минут. Гейбриел встал и проверил, не заперта ли балконная дверь. Потом раздвинул шторы, чтобы Николь могла его увидеть, и вернулся к камину.

Пока часы отсчитывали последние секунды, оставшиеся до полуночи, Гейб, закрыв глаза, прислушивался, не раздадутся ли шаги любимой. Но в доме по-прежнему стояла тишина. Это не имело значения. Когда я открою глаза, Николь будет здесь, загадал Гейб.

Но желание не исполнилось. Тогда Гейб загадал, что Николь появится в час ночи, и надежда вновь возродилась в нем. Но когда пошел второй час, Гейб похолодел от отчаяния. Я обманывал себя. Николь была мила со мной только ради того, чтобы я разрешил провести в «Вязах», детский вечер, а когда цель оказалась достигнута, калека ее больше не интересовал. Николь, вероятно, в эту минуту веселится вместе с красивым и здоровым Джоном.

Пора отправляться спать. Но уйти из библиотеки значило бы допустить, что между ними все кончено, и поэтому Гейб не мог заставить себя подняться в спальню. Так и уснул у камина.

Когда Гейб проснулся, часы показывали шесть утра. Геллахер обругал себя дураком, который ночь напролет сидит в ожидании женщины, напрочь его забывшей. Решив впредь вести себя разумно, Гейбриел пошел в гараж и вывел машину, надеясь, что поездка освежит его.

В спящей деревне стояла тишина, даже окна домов казались какими-то сонными. Рассеянно следя за дорогой, Гейб строил горькие планы. Мне не следует оставаться в Бердвуде. Все продам и уеду отсюда. А Кэлмены? — строго спросил его внутренний голос. У тебя есть перед ними определенные обязательства, и не по-джентльменски уклоняться от них.

Поглощенный этими мыслями, Гейб не успел затормозить, когда фары машины осветили голосовавшую на дороге женщину. Перед Гейбом на секунду мелькнуло совершенно белое лицо Николь с широко открытыми глазами. Потом девушка исчезла.

Машина резко остановилась. Тело Гейба словно одеревенело. На негнущихся ногах он выбрался из салона и, прихрамывая сильнее обычного, заковылял по дороге.

— Ники! — кричал он в ужасе. — Ники!

— Я здесь, — услышал он ее слабый голос из рва, шедшего вдоль дороги.

В спешке Гейб выскочил из машины без палки, но, не раздумывая ни минуты, бросился в ров. Он ожидал, что невыносимая боль пронзит его, однако страх за Николь оказался сильнодействующей анестезией.

— Ты ранена? О Боже! Ники…

— Все хорошо, честное слово. Я вовремя отскочила, — уверяла Николь. — Я не пострадала.

Гейб крепко прижимал к груди свое сокровище.

— Слава Богу! — выдохнул он. — Что ты тут делаешь? Зачем бросилась под колеса?

— Никуда я не бросалась. Я хотела, чтобы ты остановился. Моя машина там, за поворотом, мотор почему-то заглох, а мне срочно надо на ферму Стэна Джексона.

— Я подвезу тебя, — решил Гейб, — а на обратном пути посмотрю, что там с твоим буцефалом.

Отряхнув друг друга от снега, молодые люди забрались в теплый салон машины Гейба.

— Почему тебе приспичило в Рождество ехать на какую-то ферму? — через некоторое время спросил Гейб.

— Животные рождаются, болеют и умирают, невзирая на праздники, — рассудительно заметила девушка. — На ферме Джексона ожидается прибавление.

— Я думал, детеныши в основном рождаются весной.

— Правильно. Но к собакам и кошкам это не относится. Молли, спаниель Джексона, как раз должна ощениться. Старик очень дорожит ею, и преждевременные роды испугали его. Поэтому он мне сразу позвонил.

Через минуту Геллахер спросил:

— Когда началось твое дежурство?

— Вчера.

Ее голос звучал ровно, но Гейб все равно почувствовал: что-то не в порядке. Какая-то тень лежала на лице девушки. Даже когда Николь отвечала на вопросы, то больше смотрела в окно, чем на собеседника.

Дорога петляла по холмам, и в какой-то момент, разворачиваясь, Гейб увидел Бердвурд. Кое-где в темных домиках уже зажглись огни. Луна таинственным серебряным светом заливала пустынную заснеженную местность. Гейбриел вздрогнул, вспомнив, что Николь собиралась ехать одна. А если бы мне не захотелось прокатиться в столь ранний час? Она, наверное, замерзла бы в чистом поле?

Девушка прервала его размышления.

— А вот и ферма Джексона.

Когда они подъехали к плохо расчищенной стоянке перед домом, дверь сразу же открылась, и Стэн со всех ног бросился к ним.

— Скорее, — кричал хрипло старик. — Ей плохо.

Николь поспешила в дом, Гейб старался не отставать. Собачка задыхалась от боли, но смотрела на врача доверчивыми глазами. Гейбриел с восхищением наблюдал за четкими действиями Николь.

— Не паникуйте, Стэн, — сказала она, наконец. — Роды начались немного раньше, чем следовало, но так иногда случается. Все будет в порядке.

— Что вы собираетесь делать? — подозрительно воскликнул старик, заметив, что врач собирается отойти от Молли.

— Погасить верхний свет и отойти в сторону.

— Но моей собаке нужна помощь! — настаивал Джексон.

— Ей нужны тишина и покой, — твердо сказала Николь. — Молли пыталась уйти?

Старик кивнул.

— Вот видите. Молли искала тихое место, чтобы спокойно родить. Так что послушайте моего совета, не надо мешать. Я обещаю вам, что все будет хорошо.

Николь выключила верхний свет, и теперь комнату освещала лишь маленькая настольная лампа. Угол, где находилось место Молли, оказался в тени. Собака, казалось, сразу же успокоилась. Девушка села на пол рядом со спаниелем и стала нежно поглаживать. Время от времени Николь с сочувствием смотрела на несчастного старика, который мучился от того, что ничем не может помочь своей любимице.

— Если Молли через два часа не родит первого щенка, я сделаю ей стимулирующий укол, — сказала Николь. — Но она родит, не волнуйтесь. Почему бы вам не поставить чайник, Стэн? — улыбнулась девушка.

Старый фермер молча вышел в кухню. Вздохнув с облегчением, Гейб оглядел комнату, обставленную простой, но добротной мебелью. Новый телевизор оказался самой дорогой вещью в доме. Но Геллахера поразило полное отсутствие рождественских украшений: ни елки, ни бумажных цепей, ни поздравительных открыток на каминной полке, словом, никакого признака семьи, которую объединяет Рождество. Ничего. Гейбу вспомнился дом Кэлменов, полный предпраздничной суеты, которой не помеха даже бедность.

— Старик действительно одинок? — тихо спросил он Николь. — Живет, судя по всему, один?

— Да, — так же тихо шепнула Николь. — Конечно, у него на ферме есть работники, но Рождество они встречают со своими семьями. И я не думаю, чтобы у Стэна вообще были друзья. У старика, говорят, тяжелый характер. Я очень хорошо к нему отношусь, но Джексон делает все возможное, чтобы обидеть меня. Единственное существо, которое его волнует, — вот этот спаниель.

Николь все еще сидела на полу и не сводила глаз с Молли. Гейб понимал, что она на работе, но не мог избавиться от подозрения, что девушка проявляет несколько утрированную заботу о собаке. Николь же сама сказала, что раньше, чем через два часа, роды не начнутся. Значит, она рада любому поводу, лишь бы не смотреть на меня. Неужели лишь позавчера я держал Николь в объятиях, упивался ее страстным поцелуем и близостью ее теплого и податливого тела?

Нет, Геллахер, это не тебя она целовала, а Джона. Она до сих пор не подозревает, что в начале праздника Санта-Клаусом был один человек, а в конце — другой. Николь любит Джона. Все, что ей было нужно от тебя, — это разрешение на проведение праздника. А ты-то размечтался… Геллахер, твои попытки навязать этой девушке свое общество просто смешны. Раскрой глаза: Николь тяготится твоим присутствием. Один раз ты уже сломал ей жизнь. Будь мужчиной, не мешай ее счастью теперь.