Что на ужин? Развод. Супер! (СИ) - Ош Элен

Но пора прощаться. Я должен разобраться с Евой. Должен наладить с ней отношения. Должен стать для нее отцом, а не просто спонсором. Иначе я потеряю ее навсегда.

— Я позвоню, — говорю я, отпуская ее.

— Угу, — отвечает она с улыбкой, но в глазах замечаю грусть. Не верит. Стандартные фразы при расставании, означающие только одно: Он никогда не позвонит.

Без проблем покидаем дом. Подвожу Ольгу к месту, где припаркована ее машина. Напоследок целую в губы. И смотрю, как она уходит, унося с собой частичку моей надежды на счастье. А впереди меня ждет разговор с дочерью. Разговор, который может изменить все. И я понятия не имею, с чего начать. Да и вообще, что говорить ребенку после такого? Чувствую себя полным кретином, когда на телефон падает входящее смс. От дочери.

«Боялась признаться. Тебя в школу вызывают. Желательно сегодня.»

Ева… Черт!

Глава 17. Школьные страсти

(Ольга)

— Да ладно, Маш, чего ты ржешь? Ну да, все вышло как в каком-то третьесортном сериале, — ворчу я в трубку, прижимая телефон плечом, пока втискиваю машину на парковку у школы. — Секс после аварии, дочь объявилась как черт из табакерки… Ну, полный сюр какой-то, а не свидание.

— Оль, ну ты даешь! — Машка захлебывается от смеха. — Я прям вижу его лицо! А ее? Хотя, ты ж ее не видела…

— Слава небесам, не видела! — выдыхаю я с облегчением. — И, надеюсь, больше не увижу. С меня и его хватило… хотя, если честно, Марк… он такой…

— Какой? — подначивает Маша, смакуя каждое слово. — Не томи!

— Ну… мужественный, что ли. Решительный. И… красивый, черт побери. А в постели — просто пожар!

— Ого-го! — присвистывает подруга. — Не ожидала от тебя таких откровений. А что потом? Позвонит? Увидитесь?

Я тяжело вздыхаю.

— Не-а. Ты ж знаешь, что "Я позвоню" — это как похоронный марш надеждам, Маш. Все ясно. Хотя…

— Что "хотя"? Выкладывай!

— Да так, ерунда. Просто… когда он меня целовал… искры какие-то летели, что ли. Как будто мы знакомы тысячу лет.

— Ой, Олька, брось! — хохочет Машка. — Это у тебя гормоны беснуются после долгой спячки.

— Может и так, — соглашаюсь я. — Но все равно… что-то в нем есть, цепляет.

— Ладно, хватит грезить! — обрывает меня Маша. — Ты же к классной едешь разбираться с выходками Артема? Удачи тебе! И держи меня в курсе, если этот Марк вдруг объявится.

— Ага, жди, — усмехаюсь я. — Пока, Маш!

— Пока!

Бросаю трубку и глушу мотор. Школа… ненавижу эти родительские собрания и вызовы к классной. Вечно одно и то же: "Артем плохо учится, Артем дерется, Артем хамит". Ну что с ним делать? Вроде и воспитываю, и ругаю, и люблю до потери пульса… а толку — кот наплакал. Переходный возраст, наверное, чтоб его. Но если честно, не хватает мужского влияния.

Вхожу в кабинет Ирины Петровны, классной руководительницы моего сорванца. Она приветливо улыбается, но я сразу вижу в ее глазах усталость и легкое раздражение.

— Здравствуйте, Ольга Сергеевна! — говорит она. — Проходите, присаживайтесь.

— Здравствуйте, Ирина Петровна! — отвечаю я, пытаясь излучать уверенность. Хотя внутри все дрожит.

— Артем у нас совсем от рук отбился, — начинает она. — Успеваемость катится в тартарары, на уроках витает в облаках, хамит учителям…

— Я знаю, — перебиваю ее. — Мы с ним об этом много разговаривали. Я стараюсь…

— Стараетесь — это похвально, — говорит Ирина Петровна. — Но нужны более действенные меры. Иначе он просто пустится во все тяжкие.

— Какие меры вы предлагаете? — спрашиваю я, чувствуя, как во мне закипает глухое раздражение.

— Ну, во-первых, необходимо наладить строгий контроль за его успеваемостью, — отвечает она. — Во-вторых, серьезно поговорить с ним о его поведении. Он у нас постоянно конфликтует с другими детьми.

— С кем именно? — уточняю я.

— В основном с девочками, — вздыхает Ирина Петровна. — Особенно с одной… из параллельного класса. Ева… кажется, ее так зовут.

И тут дверь в кабинет распахивается. На пороге стоит завуч в сопровождении… Марка?!

Что он здесь делает? Этого просто не может быть!

— Извините, Ирина Петровна, — говорит завуч. — Тут у нас небольшая неувязочка…

И тут Марк ловит мой взгляд. В его глазах — такое же потрясение, как и в моих.

— Ольга?! — выдыхает он.

— Марк?! — эхом отзываюсь я.

В повисшей тишине отчетливо слышно, как Ирина Петровна деликатно откашливается.

— Вы знакомы? — спрашивает она, явно сбитая с толку.

— Э… да, — отвечаю я, чувствуя, как предательски заливаюсь краской.

— Оказывается, наши дети… — начинает Марк, и тут до меня доходит, как обухом по голове. Ева! Та самая Ева, с которой Артем не поделил что-то! Это его дочь!

— …учатся в одной школе, — заканчивает за него Ирина Петровна.

Ну и ну! Мир и правда — тесная штука. А в моем случае — просто невыносимо тесная.

После короткого совещания с педагогами выясняется, что Артем и Ева — как кошка с собакой. Постоянно цепляются друг к другу, обмениваются колкостями, толкаются. В общем, полный набор подростковых "радостей".

Марк обещает провести беседу с Евой, я — с Артемом. Выходим из школы вместе, погруженные в тягостное молчание.

У моей машины я решаю, что нужно хоть что-то сказать, разорвать эту гнетущую тишину.

— Ну… вот так вот бывает, — начинаю я, чувствуя себя полной дурой.

Но не успеваю договорить. Марк хватает меня за плечи и впивается в мои губы жадным, требовательным поцелуем. Так, что у меня перехватывает дыхание, и в животе вспыхивает пожар.

К черту детей, к черту проблемы, к черту все на свете! Сейчас есть только он и я. И эта безумная сила, которая нас неудержимо притягивает друг к другу.

— Я схожу по тебе с ума, — шепчет он мне в губы, не прерывая поцелуя. — Не могу выкинуть тебя из головы. У нас остался незаконченный разговор.

И я понимаю, что он прав. Мы действительно не договорили. И я отчаянно хочу этот разговор продолжить. Прямо здесь и сейчас.

— Куда поедем? — спрашиваю я, чувствуя, как по телу разливается обжигающая волна возбуждения.

— В отель, — отвечает он, не отрывая от меня взгляда. — Я сниму номер.

И мы мчимся в ближайший отель, словно нас подгоняет сам дьявол. Уже в лифте Марк прижимает меня к холодной стене и начинает жадно целовать мою шею. Его горячие руки тискают мою грудь, сжимая соски до боли. Я тихо стону от этого невыносимого удовольствия.

Он — сумасшедший. Я — безумна.

Прижимаюсь к нему всем телом, чувствуя под пальцами каждый изгиб его мускулистого торса, каждый бугорок мышц. В низ живота упирается его возбужденная плоть, и меня пронзает острая волна желания.

Двери лифта открываются, и мы, не прерывая поцелуя, врываемся в номер, словно голодные волки.

Хорошо, что на мне надето платье. Оно легко соскальзывает с моих плеч и бесшумно падает на пол. Марк разворачивает меня лицом к стене, и мои руки упираются в прохладную, гладкую поверхность.

Его горячие губы целуют мою спину, спускаясь все ниже и ниже, к самому крестцу. Я чувствую жаркое дыхание на коже, легкие покалывания от поцелуев, и все мое тело охватывает дрожь.

Он дразнит меня, не входя сразу. Я стою, задыхаясь от нахлынувшего возбуждения, и терпеливо жду. Жду, когда он наконец-то ворвется в меня и утолит этот безумный, нестерпимый голод.

Глава 18. Зов плоти

(Марк)

Номер 405. Какая разница, если мы здесь, наедине? Словно рухнувшая плотина, мы торопливо освобождаемся от одежды. С ее платья, такого идеального — особенно, когда оно обнимало ее грудь — пуговицы летят безжалостно.

— Эй, полегче, Марк! — смеется она, но в глазах нет и тени сопротивления. — Я только вчера его купила…

— Плевать на платье, — рычу я, впиваясь поцелуем в ее шею. — Куплю хоть десять таких…

Она срывает с меня рубашку, помогаю ей с ремнем. Ткань летит в стороны. Мы стоим обнаженные друг напротив друга, ловим ртом воздух, как будто только что пробежали марафон.