Я вздрагиваю, когда за воротами начинает лаять собака.
— Ты помнишь, что сказал мне Блио, — продолжает Олег, — он запретил всем фондам города сотрудничать со мной и помогать. Он запугал бедный врачей санкциями и прочей ерундой.
Ворота открываются, к нам выходит пожилой, но вполне себе симпатичный подтянутый мужчина.
— Наша задача простая, — заканчивает Олег, — убедить Макушева помочь твоей маме, идём, девочки, наш выход.
Шахрин выходит из машины, искренне улыбается хирургу, протягивает руку для пожатия.
Макушев нехотя протягивает свою, тут же спрашивает:
— Зачем вы приехали, Олег? Если просить о помощи, это бесполезно, Блио сказать, что закроет любой фонд, который поможет тебе или твоей… пассии. А я не могу так рисковать, ты пойми! У меня десятки операций впереди, люди ждут и верят, я не могу потерять фонд…
— Макушев, — прерывает хирурга Олег, — обещаю, что я лично буду финансировать твой фонд, помогу тебе и твоим сотрудникам расширить фонд, в год вы будете делать не десятки, а сотни операций.
Но хирург всё равно упрямо мотает головой.
— Нет, Олег, просто, это слишком рискованно. Блио к тому же составил договор так, что не прикопаешься, он из меня всю кровь высосет, он не даст мне работать нормально, по судам затаскает!
— Господи, Макушев, — закатывает глаза Олег, — да не будь же ты таким трусом, Блио ничего тебе не сделает, он в бегах сейчас!
Слова Шахрина ещё больше злят Макушева.
— Я… трус? Да как ты смеешь, я сотни жизней спас, сотни успешных операций провёл, люди на меня молятся, а ты…
Понимаю, что надо спасать ситуацию, иначе, хирург просто хлопнет дверью и даже разговаривать откажется.
— Простите, — говорю чуть робко, — моя мама в тяжёлом состоянии, ей срочно нужна помощь…
Со стороны, вся в слезах, опухшая и помятая, наверное, выгляжу жалко, но это для меня сейчас неважно.
Только мама имеет значение, её жизнь, её здоровье.
— Вы же понимаете, что Блио вас просто запугивает, держит вас в страхе, чтобы вы подчинялись ему и делали всё, что он захочет. Этот мерзавец… он так и будет издеваться над вам, до конца жизни, если вы не найдёте в себе силы дать отпор этому негодяю.
Макушев смотрит на меня чуть удивлённо, молчит.
Я же не понимаю, как подействовали мои слова, поэтому продолжаю:
— Поверьте, если и есть человек, способный дать вам защиту и гарантии, это Олег, никого более надёжного я не знаю. Он – человек слова. И, если сказал, что даст вам защиту, значит, так оно и будет.
Малышка, которая стоит рядом со мной, согласно кивает.
— Воть да, а я, если надо, своих мальчишек подключу, они после «Давай поженимся» на всё готовы, отчаянные! Любого Блио уделают!
Вот это, конечно, всем аргументам аргумент.
С трудом сдерживаю улыбку, краем глаза замечаю, с какой благодарностью на меня смотрит Олег.
Давно не видела, что он вот так на меня смотрел.
От его взгляда на душе сразу становится теплее, спокойнее.
— Выбирай, Алексей, — снова обращается к хирургу Олег, — что для тебя лучше? Постоянно жить в страхе и бояться, что тебя засудят и отнимут всё до последнего? Или быть свободным, спасать жизни и самому решать, кто достоин твоей помощи.
— А ещё у нас какава вкусная, — добавляет Ариша. — И куласанчики.
Перед таким аргументом, уверена, никто не устоит!
Но Макушев молчит, смотрит на нас тяжёлым взглядом.
И наконец отвечает:
— Простите, но…
Глава 16
Глава 16
Оксана
Чувствую себя такой глупой…
Сижу почти час под дверью операционной и лью слёзы.
Ничего не могу с собой поделать!
Сама не понимаю, это слёзы счастья или это от страха…
Рядом со мной сидит маленькая Ариша, гладит меня по руке и время от времени повторяет:
— Всё холошо, няня Оксана, ето эмоции, как сказал папа. Им выход нужен… пускай, выходят, а ладость пусть остаётся.
С благодарностью обнимаю малышку, прижимаю её к себе.
До сих пор не верится, что нам удалось уговорить Макушева помочь с операцией, после всех наших аргументов он всё равно заявлял, что не может рисковать, но потом малышка Аришка использовала запрещённый приём…
И сердце старого хирурга моментально растаяло!
Спустя час он уже был в больнице, готовился к операции, изучал историю болезни, немного хмурился, говорил, что случай тяжёлый.
Но, несмотря на все сомнения, Макушев всё-таки отправился в операционную, взяв в ассистенты местного хирурга, который и вёл историю болезни моей мамы.
Сама она перед операцией лишь слабо улыбнулась, взяла меня за руку, прошептала едва слышно:
— Спасибо тебе за всё, доченька.
А после её увезли в операционное отделение, оставив меня одну в слезах, на грани нервного срыва!
Вспоминаю эти вот слова мамы, и меня не покидает чувство, что она…
Нет, нельзя о таком думать!
Не покидает чувство, что она со мной попрощалась…
Хватит, Оксана!
Не накручивай себя на пустом месте!
Всё будет хорошо!
Операцией твоей мамы занимается один из лучших хирургов города и даже страны, верь в лучшее, девочка, как учила тебя сама мама!
Вот и сижу почти час под дверью операционной, верю в лучшее.
Ариша отказалась ехать домой, сказала, что будет со мной ждать, пока дядя доктор выйдет и скажет, что с моей мамой всё хорошо.
Сам Шахрин только вздохнул и сказал, что и он, похоже, тоже остаётся в больнице вместе с нами.
Пока мы с малышкой сидим и караулим доктора, Олег решил спуститься до буфета, купить нам всем поесть.
Ариша незаметно засыпает, так и держа меня за руку.
Я прижимаю её к себе, слушаю, как она тихо сопит, невольно умиляюсь, смотрю как по лестнице поднимается Шахрин и улыбается при виде меня и спящей дочери.
— Шикарно смотритесь, — говорит тихо, ставит на стол перед нами три стакана с чаем и несколько бутербродов, — даже будить не хочется.
— И не надо, — осторожно укладываю малышку на подушку, чтобы не проснулась, — пусть спит, у девочки сегодня был тяжёлый день, не каждый взрослый такое выдержит, я тебе скажу, а малышка справилась просто на отлично, ещё и нам помогла с хирургом.
Олег кивает, присаживается рядом.
— Мама у тебя просто чудо, даже не сомневаюсь, что проживёт ещё лет тридцать, а то и пятьдесят, Макушев – лучший, уверяю тебя, когда он в деле – всегда всё завершается хорошо.
— Меня смущает, что он сомневался, когда увидел её анализы в начале, очень долго беседовал с местным врачом…
Олег мягко улыбается, накрывает мою ладонь своей.
— Поверь, Оксан, Макушев такой же человек, как и мы с тобой, ему свойственно сомневаться, но уверяю, когда он в деле, равных ему нет. Твоя мама сейчас в самых надёжных руках.
Киваю, едва сдерживаю слёзы.
— Спасибо тебе, Олег, больше спасибо за всё… если бы не ты, честно… даже не представляю, что бы я делала…
— Я почти ничего и не делал, — улыбается Шахрин, — бОльшую часть работы взяла на себя Ариша, ты сама видела, я лишь чуть подсобил.
Даже не замечаю, как он наклоняется ко мне, как его губы снова в опасной близости, едва не касаются…
Не выдерживаю сама, наклоняюсь и целую Олега в губы.
Понимаю, что опять перешла границы, уже хочу разорвать поцелуй, но в этот момент Олег притягивает меня к себе и сминает губы новым поцелуем, таким сладким, что у меня всё сводит внизу живота!
Громко вздыхаю, чуть не сминаю стакан с чаем.
Ариша тут же ворочается во сне и вдруг выдаёт:
— А давайте махнем на моле все вместе, с няней Оксаной!
Мы с Олегом переглядываемся.
— Какие интересные у дочери сны, — усмехается он, — хотел бы я посмотреть полную версию.
Но я не улыбаюсь.
Лично я вдруг вспоминаю наш последний поцелуй перед расставанием, такой же жаркий, импульсивный…
Тогда после него грянула буря, которая перечеркнула буквально всё.
И сейчас мы сидим тут же, в ожидании новостей, которые могут поставить крест на всех моих мечтах…
