– Зимние.
– Что значит, зимние?
– Сейчас покажу. Только на мне…
– Дай угадаю: много слоёв одежды? По завету твоей бабушки?
– Будешь надо мной смеяться, я сейчас уеду.
– Я буду над тобой смеяться, но ты никуда не уедешь, а будешь смеяться вместе со мной. Будешь?
Вздыхаю.
– Ладно, буду.
Снимаю последние леггинсы и остаюсь в трусиках со снегирями.
Лука предсказуемо смеётся, потом подхватывает меня на руки и кладёт на постель.
– Давай скорее показывай свою замёрзшую тютельку, будем её греть!
Эпилог
С Гризельдой что-то не так.
Она непрерывно ходит по кругу, трёт голову, покусывает пальцы. Иногда впадает в ярость, казалось бы, без причины. Причём она знает, что я за ней наблюдаю, поэтому то и дело скалится в мою сторону. Вот и сейчас окидывает меня недобрым взглядом, поднимает горсть земли и швыряет.
Я этого ожидала, поэтому сижу на расстоянии. Не реагирую на её выпады.
Ах да, забыла сказать: Гризельда горилла. Она в нашем зоопарке недавно. Мы пытаемся подобрать для неё правильную диету и расписание различных активностей, чтобы она поскорее адаптировалась.
Надеюсь, до моего отъезда мне удастся ей помочь. Мне осталось доработать всего пять дней, а потом я уезжаю. Навсегда. На Медвежью гору. Нашла документальные подтверждения, что медведи там не водятся, поэтому и еду. Иначе я бы ни-ни. Ни за что.
Я осталась с Лукой до конца отпуска, а потом вернулась домой. Поговорила с родителями и друзьями. Все они дружно отговаривали меня от переезда, наперебой твердили, что курортные романы – это зло. Дескать, такие отношения не длятся долго, у них нет будущего и тому подобное. Все любящие меня люди единогласно постановили, что бросать работу и переезжать ради мужчины, с которым знакома всего десять дней, – это крайняя глупость. Я согласилась с их мнением на все сто процентов, о чём и не преминула им сообщить. Как и о недавнем открытии, что, оказывается, я и есть крайне глупая. Потому что уволилась, продала мебель, нашла для квартиры временного арендатора и собираюсь переехать к малознакомому, но горячо любимому мужчине. Вот так.
У Кати всё непросто. Свадьбу отменили. Её жених убит горем, потому что теряет не только невесту, а целую семью. Он даже готов простить Кате измену, однако она непреклонна и хочет расстаться. Подозреваю, что она до сих пор думает о Владе, но переубедить её не могу.
Гризельда поднимает очередную горсть земли, но потом её что-то отвлекает. Причмокивая, она следит за приближением широкоплечего мужчины. И не только она. Незамужние коллеги выглядывают из вольеров, с вожделением смотрят на Луку, а заметив, что он направляется ко мне, показывают большой палец. Одобряют!
Даю знак, чтобы он обошёл клетку Гризельды стороной, и бросаюсь ему на шею. Горилла пыхтит и колотит по прутьям клетки, выражая явное неодобрение таких вольностей в рабочее время.
– Что ты здесь делаешь? Ты должен встретить меня на Медвежьей горе через пять дней.
– А что, если я соскучился?
– Уже?
Фыркает.
– Значит, нет смысла спрашивать, соскучилась ли ты?
– Очень соскучилась! – шепчу ему в шею.
К нам подходит начальница, просматривает мои записи и садится на мой стул.
– Я продолжу наблюдение, а вы уж идите, голубки! – С улыбкой смотрит на Луку. – Украли мою лучшую работницу, так хотя бы женитесь на ней…
– Несомненно! – рапортует Лука.
– Вот и хорошо. Только держитесь подальше от Гризельды, а то она забросает вас чем похуже земли.
Когда мы отходим от начальницы на безопасное расстояние, я дёргаю Луку за руку.
– Ни о каком «несомненно» и речи быть не может! Я не собираюсь снова замуж.
– А я не собираюсь жить в грехе, – отвечает невозмутимо.
– О чём ты?! Ты воплощение греха!
– Грех внутри брака не считается, поэтому нам надо срочно пожениться.
– Прекрати дурачиться, я говорю серьёзно. Я переезжаю к тебе, но замуж не собираюсь…
– Если не выйдешь за меня замуж, тебе не дадут визу и гражданство.
– Какую ещё визу?
– Я объявил мой бар независимым государством, без визы тебя туда не пустят.
– Ты можешь разговаривать серьёзно?! Я не хочу замуж. Я там уже была.
– А я никогда там не был, и мне одному будет страшно. Сходи со мной!
Подхватывает меня под попу, сворачивает в маленькую улочку и прижимает меня к стене. Целует так, что я забываю, о чём мы спорили. Вообще обо всём забываю.
– Влюбился я в тебя, Вик, неужели непонятно? Вот примчался к тебе, не дождался твоего приезда, потому что боюсь, что ты от меня сбежишь. Пойдём распишемся где-нибудь. Может, хоть тогда я немного успокоюсь. А то свихнусь скоро, честное слово.
– Тебе не о чем волноваться, я никуда не сбегу. Буду жить у тебя, работать с твоей мамой. Куда я от тебя денусь? – Целую его в кончик носа. – Я же тоже влюбилась, как дурочка.
Придирчиво смотрит на меня. Решает, верить мне или нет.
– Может, ты и влюбилась, но мне хуже, чем тебе. У меня крыша съехала с первого взгляда.
– Прям так с первого взгляда и съехала?
– Да. С первого взгляда на твою очаровательную мал… миленькую тютельку.
– Что?! Ты собирался сказать «маленькую», да? Маленькую тютельку? Ты мне соврал?
Трясу его за плечи. Вот же, ужасный лгун! Никому нельзя доверять…
– Нет! Не соврал! Клянусь, не соврал! У тебя огромная тютелька! Гигантская!
– Какая ещё гигантская?! Ты что вообще говоришь?!
– Средняя! Нормальная! Так давно тебя не видел, что уже не помню, какая… – Ловит мои губы своими. – Пойдём скорее ещё раз её замерим!
Конец
