Смятение сердца - Джеймсон Бронуин

— Я не горюю, — пылко возразила Эмили. — Меня бесит собственная слабость. Я недовольна собой.

Вот в этом мы с тобой сходимся…

Он покачал головой.

— Хотите научиться кататься на лыжах? Прекрасно, пойдем кататься.

Она взглянула на него в изумлении.

— Прямо сейчас?

— Так хотите вы учиться или нет?

Она медленно распрямила плечи и кивнула, хотя вид у нее был при этом далеко не уверенный.

— А разве вы не собирались встретиться за обедом со съемочной группой? Разве мы не за этим сюда приехали?

Она была кругом права, но он не собирался отступать.

— Тогда завтра с утра! — Он заглянул ей в лицо. — Вы будете прекрасной лыжницей, Эм.

— Кстати, мой инструктор сказала то же самое.

— Возможно, — коротко ответил он. — Только я отвечаю за свои слова.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

С бешено бьющимся сердцем Эмили смотрела на круто уходившую вниз лыжню. Какая немыслимая крутизна, ни дать ни взять американские горки!

— Вы уверены, что у вас хватит свободного времени? — спросила она стоявшего рядом с ней мужчину, злясь на себя за испуганные нотки, прозвучавшие в голосе, и за свои вчерашние откровения, которые и поставили ее в нынешнее затруднительное положение. — Я хочу сказать, что могла бы удовлетвориться и горкой для начинающих.

— Вы же хотели научиться кататься на лыжах, — мягко перебил ее Митч. — Тогда бросьте увиливать.

Эмили сделала последнюю попытку переключить его внимание на что-то другое.

— Вы могли бы посвятить это время Блейнли…

— Я договорился навестить их позднее.

Эмили расширила глаза.

— Так вы им звонили? Почему же вы мне не сказали? Где вы с ними встречаетесь?

— Я оставил сообщение на автоответчике, что зайду к ним в двенадцать, — осторожно ответил он. — Это просто визит вежливости.

— Я рада, что вы делаете первый шаг.

— Ну, если он окажется не очень удачным, у меня наготове превосходное противоядие. — В глубине его глаз вспыхнул зловещий огонь. — Мы спустимся по склону Дьявольская месть.

Эмили ничего не знала об этом склоне, но его название вызвало в ее воображении отвесный спуск с зубчатыми утесами и летящие кубарем вниз тела. Она похолодела.

— Мы спустимся… где?

Он засмеялся над ее неприкрытом страхом.

— Не вы, дорогая моя, а я с компанией ребят.

Что-то в его глазах, в этом смехе и интонации, с которой он произнес слово «ребята», заставило Эмили моментально забыть о страхе.

— Это, как видно, спуск, излюбленный суперменами?

Митч широко улыбнулся.

— Можно назвать и так.

— Еще это можно назвать безумием. Разве там не опасно?

— Только если рисковать впустую, — спокойно ответил он и воткнул палки в снег. — Но я не стану.

У Эмили засосало под ложечкой, когда он ловко развернулся и остановился прямо перед ней.

— Пора приниматься за дело, — ободряюще сказал он. — Итак, палки в сторону.

Эмили моргнула. Он хочет лишить ее опоры?

— Вы шутите? — Она облизала пересохшие губы.

Он на этот раз не засмеялся, а когда, наклонившись, снял с нее защитные очки, она прочла в его глазах мрачную решимость.

— И они вам тоже не понадобятся.

— Как не понадобятся?

— А вот так. — Он улыбнулся, должно быть чтобы придать ей уверенности, но Эмили продолжала пребывать в полной растерянности. Сердце ее билось о грудную клетку так сильно, словно просило выпустить его на волю.

— По пути сюда вы сказали, что этот спуск… — она удрученно взглянула через его плечо на гору, — …сказали, что он не круче, чем спуск для начинающих.

— А еще раньше утром вы пообещали полностью на меня положиться. Разве не так?

Естественно, она помнила. Митч тогда опустил руки ей на плечи и, склонившись к ней, завладел ее взглядом, ее вниманием, всем ее существом. Потом своим особенным — низким, хрипловатым, бархатистым — голосом попросил положиться на него. Если бы он в ту минуту с такой же подкупающей задушевностью попросил Эмили отрезать себе правую руку, она с радостью оттяпала бы ее.

Эмили зажмурилась и глубоко вдохнула.

— Уберите их быстрее, пока я не передумала.

Он негромко, от души рассмеялся, и ее лица коснулось его дыхание, восхитительно теплое по контрасту с холодным горным воздухом. Она невольно раскрыла глаза и увидела его улыбающееся лицо.

— Умница! Больше ничего и не надо, — медленно и тихо произнес он. — Только смотрите мне в глаза, и все.

О да, это она сумеет. Это не составит труда. С напряженными мышцами живота и негнущимися коленями она сделала, как он велел: взялась за середину лыжных палок, а сам он взялся за них с концов. По ее телу разлилось тепло, то ли оттого, что соприкоснулись их руки, то ли от этого долгого контакта — глаза в глаза.

Эти его глаза… Они успокаивали, они ободряли, но в их глубине, в самой сердцевине переменчивого светло-карего водоворота таилось еще что-то. Потом он начал движение. Нет, они оба начали движение. Он двигался спиной вперед и увлекал ее за собой за палки, которые они держали вместе, и ее лыжи заскользили между его лыжами. Она слабо вскрикнула.

Он невозмутимо приподнял бровь.

— Соберитесь с силами, Эм.

Конечно… Вот только твои глаза лишают меня сил.

— Держите лыжи параллельно, — командовал он. — Нет, вниз смотреть не надо…

— Как же я узнаю, что держу лыжи правильно?

— А прежде вы смотрели на них?

Эмили нахмурилась. Горка для начинающих, с которой они начали обучение, кишела новичками, такими же неумелыми, как Эмили.

— Мне приходилось все время смотреть перед собой, чтобы не налететь на другого лыжника.

— Но вы умудрялись при этом держать лыжи прямо? Не глядя на них?

По большей части. Коротко кивнув, она подтвердила, что поняла его, и самую малость расслабилась. Они неторопливой змейкой пересекли широкую ложбину и, набирая скорость, свернули на заснеженную насыпь. Нет, разумеется, не все у нее шло как по маслу — несколько раз лыжи перекрещивались, и тогда желудок сводило судорогой панического страха. Но спокойствие Митча передавалось ей, ободряло, придавало уверенности.

Когда они свернули в сторону с главной лыжни — там ниже слишком все заледенело, объяснил он — на тропу, которая петляла между высокими заснеженными деревьями, сердце Эмили устремилось вниз вместе с лыжами.

— Все в порядке, я вас держу, — произнес он.

Да, он держал ее крепко. Но потом вдруг оторвал одну ее руку от палок и сжал своей сильной ладонью.

— Разожмите другую руку, — сказал он. — Пора поверить в свои силы. Вы сможете, Эмили. Вот увидите.

Разжать руку было нетрудно — как оказалось, пальцы вовсе не свело судорогой. Минуту он держал ее руки в своих, затем отпустил, и ее сердце мгновенно екнуло из-за утраты этой опоры, после чего бешено зачастило. Но и без опоры, без его поддержки ее лыжи продолжали ровно скользить между его лыжами, словно в стремительном грациозном танце.

— Вы чувствуете лыжи? — спросил Митч.

Это было удивительно, но она их действительно чувствовала. Она даже не забыла правильно перенести свой вес с лыжи на лыжу, когда он увлек ее на крутой вираж. Его глаза одобрительно потемнели, и ее сердце откликнулось бурной радостью. Первый раз в жизни Эмили вдруг почувствовала себя ловкой, проворной, едва ли не отчаянной, и улыбнулась во весь рот.

— Ну как, хоть немножко нравится? — поинтересовался Митч.

— Вы шутите? Мне так и хочется бить себя в грудь и кричать: «Ай да Эмили»!

Митч засмеялся, и его смех эхом отозвался в ее ушах. Этот смех, подумала Эмили, бодрит даже сильнее, чем похрустывание снега под лыжами.

— Вы хороший учитель, — сказала она после того, как они прошли еще один крутой поворот. — Шанталь ошибается.

— Только ей об этом не говорите. — Они заговорщицки переглянулись, но его лицо тут же стало серьезным. — На нашем уроке вождения я скорее провалился.

— Но не по своей вине. — Показалось Эмили, или его взгляд действительно опустился ей на губы, которые словно закололо иголочками. Она перестала улыбаться. Нет, это не было игрой воображения.