Жертвоприношение - Бейтс Ноэль

— У нее скорость печатания намного выше средней.

— Всякий раз, когда я пытался ей что-то продиктовать, безмозглая девица впадала в истерику.

Линн понимающе кивнула, мысленно представляя эту сцену во всех подробностях. Уничижительный отзыв Нормана, вне сомнения, означал, что бедняжка задавала вопросы, вместо того чтобы следить за текстом, причем диктовка то и дело прерывалась телефонными звонками.

В результате возникал весьма приблизительный черновик письма, и секретарше предстояло самостоятельно его обработать, изложить основные мысли четко, ясно и последовательно, учитывая исходные данные о клиенте. Бедная девочка! В следующий раз нужно будет нанять кого-то постарше, с достаточным самообладанием; не всякий способен выстоять перед деспотичной требовательностью Нормана Дейла!

— И нечего так на меня смотреть! — раздраженно фыркнул он.

— Как так?

— Давая понять, что я, дескать, сам виноват, если не ужился с временной секретаршей, которая, судя по всему, и курсов-то не закончила! Я разумный, рассудительный человек…

Линн с трудом сдержала ехидный смешок.

— О, несомненно, — любезно заверила она. — Принести тебе кофе?

— Да, в мой кабинет. Мне нужно обсудить с тобой кое-какие материалы. У нас новый заказчик. Некий титулованный болван хочет, чтобы мы ненавязчиво, со всей возможной деликатностью разрекламировали его родовую усадьбу. Ни с кем не желает иметь дела, кроме меня.

— Родовую усадьбу?

— Возвращайся с кофе, тогда и узнаешь все подробности.

Шеф встал, пригладил волосы. И в сознании Линн мелькнула непрошеная мысль: а ведь более привлекательного мужчины, чем Норман Дейл, она в жизни своей не встречала! Резкие, точно изваянные из камня черты лица несли на себе отпечаток высокомерия, за которым, однако, угадывалась страстная, неукротимая натура. Сколько чувственного обаяния таили в себе изгиб губ и глаза, осененные густыми ресницами, гибкая грация движений! Спортом Норман не занимался и с тренажерами отродясь дела не имел, но стройное, мускулистое тело атлета потрясало воображение.

Возможно, именно поэтому они так славно сработались. Линн признавала — беспристрастно, точно доктор-диагност, — что шеф ее потрясающе хорош собой, да только ей он не нравится. Высокий, темноволосый красавец — таких мужчин, как подсказывал опыт, лучше избегать. Однажды она уже совершила ошибку — и повторять ее не собиралась.

В свою очередь и она, Линн, явно не во вкусе Нормана Дейла. Он приверженец весьма определенного типа женской красоты. Секретарше довелось посмотреть на двух его пассий, и обе походили друг на друга как две капли воды томные сексуальные блондиночки, особым интеллектом не блещущие, — по крайней мере на первый взгляд. Обе — из тех женщин, которые подбирают платье под цвет помады и даже под проливным дождем и на сильном ветру умудряются сохранить безупречный макияж и прическу в первозданном виде.

Прежняя секретарша Нормана, та, что уволилась за четыре месяца до прихода Линн, пятидесятилетняя карга, если верить девушкам из бухгалтерии, даже летом щеголяла в твидовых юбках и невообразимых ботах. За нею последовала череда ослепительных и некомпетентных девиц, ни одна из которых надолго в офисе не задержалась.

Линн знала: шеф ценит в ней ум… и отсутствие сексапильности. Это отчасти льстило, а отчасти угнетало, в зависимости от того, с какой стороны взглянуть…

Молодая женщина сварила кофе и отнесла чашку в кабинет начальника. Норман беседовал по телефону: он откинулся в кресле и жестом велел ей присесть, не сводя с нее глаз.

И под испытующим взглядом шефа Линн вдруг отчаянно смешалась. В серых глазах Нормана явственно промелькнуло что-то вроде восхищения — лишь искра, не более, но от внимания молодой женщины она не укрылась. Должно быть, сказывается благотворное влияние греческого солнца. Потемнеть до модного шоколадного оттенка так и не удалось, но легкий золотистый загар ее, несомненно, красил.

Линн послушно села на стул и расправила на коленях юбку, глядя прямо перед собою, в окно, на пасмурное свинцово-серое небо. Загар там или не загар, она и без помощи зеркала знает, чего ей недостает. Прямые, темные, распущенные по плечам волосы достаточно густы и шелковисты, и ухаживать за ними легко. Однако в сочетании с правильными, но лишенными изящества чертами лица придают владелице вид обыденный, заурядный: ни дать ни взять соседка по лестничной клетке, приятельница по детским играм. Да и пышными формами природа Линн обделила. Она об этом знала и не особо печалилась. Разве что иногда, оказавшись в обществе роскошной красотки, испытывала легкий укол зависти: целый мир облегающих платьев с низким вырезом был для нее закрыт…

— Эй, приди в себя!

При звуках глубокого, с хрипотцой голоса Линн очнулась от раздумий.

— Прости, опять мысли где-то бродят…

— И в прескверных местах, судя по лицу!

Линн вспыхнула, смущенно потупилась. Вечно она забывает, до чего проницателен этот Норман Дейл: читает чужие мысли как раскрытую книгу! А собственные хранит под замком…

— Я просто размышляла, что надо сделать в первую очередь, придя домой, — нашлась с ответом Линн, и шеф саркастически изогнул бровь.

— Ах, простите, что возвращаю вас к тривиальным служебным обязанностям! — Норман скрестил руки на груди и окинул собеседницу задумчивым взглядом. Квартирка твоя видится мне не иначе как образцом идеального порядка, — протянул он.

Линн залилась жарким румянцем.

— Там хаос, — вызывающе ответила она: дескать, попробуй возрази! — Повсюду валяются книги, одежда разбросана по всем стульям, в раковине гора немытой посуды.

Молодая женщина потупилась, притушив дерзкий огонек в глазах. Так, значит, шеф считает ее чопорной, педантичной занудой? Выходит, если на работе Линн Бекиншоу исполнительна и пунктуальна, она и в личной жизни такова? Ему- то откуда знать? Может, едва покинув офис, она с головой бросается в разгульную, развеселую жизнь баров и кафешантанов?

— Я до глубины души потрясен, — сообщил Норман, откровенно забавляясь возмущением секретарши. — И Кора до сих пор не призвала тебя к ответу?

— Да после отпуска в доме всегда беспорядок, — отозвалась Линн, с трудом взяв себя в руки. — Мы и чемоданы-то едва успели распаковать.

— Почему бы вам не нанять домработницу?

— Излишняя роскошь.

— Разве я мало тебе плачу?

— Более чем достаточно, — заверила Линн, тревожно гадая, куда приведет этот разговор. — Вообще-то я люблю прибираться, — неохотно призналась она. — Работа по дому успокаивает нервы.

— Ты — первая женщина, от которой я это слышу.

«Верно, не с теми компанию водишь!» — так и вертелось у нее на языке. Впрочем, Норман и не посмотрит в сторону женщин, которым пришло бы в голову прибраться у него в доме. Таких он обходит за милю. В представительницах прекрасного пола Норман ценит отнюдь не домовитость. Он не мечтает о мирных вечерах перед телевизором и о котлетах по-домашнему, не нужна ему маленькая хозяюшка в переднике, и бремя брачных уз ни к чему!

— Ты говоришь, на горизонте маячит новый клиент?

— Где-то тут лежала папка… — Норман выдвинул ящик стола и нетерпеливо порылся внутри. — Куда же я ее задевал? Вроде клал сюда, под бланки…

— Может, Синтия убрала? — предположила Линн.

— С какой стати? — разозлился Норман.

— А вдруг сочла своим долгом? Подшивка и хранение документов входит, знаешь ли, в круг обязанностей секретарш. Даже тех, что еще не окончили курсов.

Норман рывком задвинул ящик и, сощурившись, воззрился на собеседницу.

— Язвишь, Линн? — Он выразительно хмыкнул. — С каких это пор?

Линн промолчала. Обычно она усилием воли подавляла любой ехидный ответ, что так и просился на язык. Всегда держалась ровно, невозмутимо, благодушно. Исправно выполняла работу и крайне редко позволяла себе выказать личное отношение к чему бы то ни было. Но за две недели, проведенные под жарким греческим солнцем, в душе ее всколыхнулось нечто новое. На каждом шагу ей встречались юные парочки, поглощенные друг другом, позабывшие об окружающем мире.