Просто неотразима - Фитч Ванесса

— Это вы натолкнулись на меня, — уточнил он.

— А зачем вы стояли посреди дорожки?

— Да, но я не ожидал никого встретить в столь ранний час, особенно любителей толкаться.

— Я не толкаюсь, а бегаю, — прошипела Джин.

— Понятно.

Этот тип уже злил ее.

— Здесь дорожка колледжа, — решила она поставить его на место.

— Знаю.

Джин недоверчиво прищурила глаза. Конечно, в колледже встречались и взрослые студенты. Но его она не помнила, а его трудно было не заметить.

— Я здесь недавно, — произнес незнакомец, уловив подозрение в ее глазах.

Так я и предполагала, подумала про себя девушка и спросила:

— А чем вы занимаетесь?

Он как-то странно улыбнулся.

— История, средние века. А вы?

Джин не ответила, решив, что их разговор слишком затянулся. Она проигнорировала протянутую руку и легко поднялась, разминая ноги.

— Может, пробежимся вместе? — предложил он. — Чтобы избежать новых столкновений.

— Я люблю бегать одна, — спокойно ответила Джин.

Отказ вовсе не обидел его.

— Должно быть, трудно бегать каждый раз, словно на соревнованиях? — с улыбкой спросил он.

Джин понимала, что он пытается расположить ее к себе. Но не была намерена продолжать знакомство и поэтому резко бросила:

— С чего вы взяли, что я бегаю, как на соревнованиях?

— Я просто предположил.

Он лениво потянулся, но в глазах мелькнули лукавые огоньки. Его взгляд вобрал в себя и короткие шорты, и выцветшую майку, на которой еще было заметно название известного английского спортивного клуба.

Под его взглядом Джин вдруг почувствовала себя женщиной. Но едва он отвернулся, она почему-то ощутила себя оскорбленной. Вряд ли сейчас она могла вызвать интерес у взрослого мужчины, тем более у такого симпатичного.

На прощание он произнес:

— Следует быть осторожной, бегая в одиночестве.

Это прозвучало как предупреждение.

Джин смотрела в спину удалявшегося, и ей казалось, что с ней творится нечто непонятное...

— Ну, Джиневра, — произнес Диллон с оттенком сомнения, — может, вы отважитесь высказать свое мнение?

— Я... По какому поводу? — пробормотала девушка, не успев сообразить, какой вопрос был задан.

— Я спросил, — пытаясь ей помочь, напомнил Диллон, — соответствует ли исторической правде образ Ричарда Глостера у Шекспира.

Но подсказка ей не помогла.

— Трудно сказать определенно.

Не могла же она признаться, что никогда не читала Шекспира.

Профессор Диллон пристально посмотрел на нее, введя в смущение, а потом спросил кого-то другого. И если бы не антипатия, которую она почему-то испытывала к Лансу Диллону, девушка готова была расцеловать ему руки за столь благородный жест.

Как только прозвенел звонок, Джин попыталась ускользнуть из аудитории.

— Джиневра, постойте! — услышала она за собой властный голос.

Проигнорировать этот призыв не было никакой возможности. Она нехотя повернулась. Милли и Лайза захихикали, проходя мимо.

Девушка медленно подошла к столу Диллона. Она ожидала, что получит по первое число за невнимательность. Но вместо этого профессор, как-то странно взглянув на нее, спросил:

— Кто вас так назвал — Джиневра?

— Что? — Джин опешила от неожиданности. — Моя мама... Вообще-то с детства я называла себя Джин. Так и пошло. А что?

Она совсем забыла, что перед ней преподаватель, а не случайный знакомый по беговой дорожке.

— Да так, ничего. Просто редко встречаю друзей по несчастью, — улыбнулся он.

— Прошу прощения?

Она ничего не могла понять.

— Мой отец назвал меня Ланселотом, — терпеливо объяснил Диллон. Джин все еще не понимала, что он имеет в виду. — Ланселот и Джиневра — герои любимого романа моего отца «Смерть Артура».

— А... — произнесла Джин не слишком уверенно.

— Вам нравится этот роман?

Ей хотелось солгать, сказав «да», но это не спасло бы: она будет быстро разоблачена.

— Я не читала его, — ответила она честно.

— Правда? — Это прозвучало скорее удивленно, чем насмешливо. — Ну что ж, мы это исправим. А как насчет хроник Шекспира? Вы ведь писали реферат о них для моего отца?

Джин не стала отвечать. И так было понятно, что он уже знает: ничего-то она не писала.

— По крайней мере, должны были написать. Но что-то я не помню вашей работы.

Девушка решила признаться сейчас. Чем раньше, тем лучше.

— Я не писала. Я говорила вашему от... профессору Диллону.

— Говорили что? — спросил он.

— У меня была встреча.

— Встреча? — повторил Диллон и тут же сообразил: — Занятия бегом?

— Да, я должна была тренироваться.

— А, так вы получаете спортивную стипендию? Тогда все понятно.

Джин догадалась, что он, как и многие в колледже, считает ее просто безмозглой спортсменкой.

— Многие склонны полагать, что если подросток способен пробегать стометровку быстрее своих сверстников, то ему будет легко окончить любой колледж. К несчастью для вас, я не отношусь к таким людям. Понятно?

— Да, — стиснув зубы, проговорила Джин.

— В таком случае вы должны мне задание. Правильно?

Синие глаза неотрывно следили за ней.

— Правильно, — недовольно отозвалась девушка. — Могу я идти?

— Когда у вас следующий семинар?

— В четверг, — сказала Джин, заранее боясь этого дня.

— Прекрасно. Через три дня, — подсчитал он. — У вас будет достаточно времени.

— К этому времени вы хотите получить мою работу? — недоверчиво спросила Джин.

— А что? Какие-то проблемы?

Нет, это, видимо, только начало проблем. Уже в дверях она спросила:

— Как себя чувствует ваш отец?

Ее слова прозвучали искренне. Возможно, поэтому Диллон ответил:

— Он все еще в больнице, но опасность позади. Врачи говорят, что он поправится, если будет строго следовать их рекомендациям.

— Я рада, — просто проговорила Джин.

— Можно ему передать ваши пожелания?

Джин кивнула.

— Хотя вряд ли он меня помнит.

Наблюдая за удалявшейся Джин, Ланс размышлял о том, что отец наверняка запомнил эту девушку. Всякий хороший преподаватель конечно заметит ученика, который на занятиях постоянно глазеет в окно, мечтая очутиться подальше от колледжа.

Ланс вздохнул. Он и сам работал здесь не по собственному желанию, а лишь для того, чтобы сохранить место за отцом. Любя историю, он терпеть не мог заставлять молодых читать что бы то ни было вместо любимых ими комиксов. А некоторые, вроде Джин, и вообще предпочитали учебе наматывание бесчисленных кругов на беговой дорожке.

— Как все прошло, сынок? — спросил отец, когда Ланс навестил его в больнице.

— Отлично, папа, — ответил Диллон-младший.

Врачи считали, что Дуэйн Диллон уже отслужил свое и должен беречь здоровье. Но Ланс понимал: преподавание для отца — это жизнь.

— Лжец! — возразил отец. — Ты ведь ненавидел каждую минуту, проведенную там.

— Ну, может, и так, — согласился Ланс. — Но не волнуйся, я протяну семестр или два.

— Спасибо, сынок, — искренне сказал Дуэйн.

— Не надо благодарности, отец. Лучше быстрее выздоравливай.

— Постараюсь. — Отец улыбнулся и добавил: — А как моя девочка?

— Просто кошмар.

Девочкой была дочь Ланса, любимая внучка Дуэйна.

— Сколько миссис Шерман работает у тебя, папа?

— Около пятнадцати лет, а что?

— Да не знаю, сколько еще она сможет выносить эту неугомонную егозу.

— Миссис Шерман сильная женщина. Не беспокойся за нее. Шалости ребенка — для нее забава.

— Посмотрим.

Ланс просто обожал дочь, но не склонен был поощрять ее капризы.

— Ей нужна мать, — задумчиво проговорил Дуэйн, возвращаясь к излюбленной теме.

— Я и сам вырос только с отцом, — напомнил Ланс.

— Ну и в кого ты превратился?

Ланс улыбнулся в ответ. Он уже лет десять писал новеллы и эссе, причем довольно успешно. У него было имя в литературных кругах. И хотя отец сокрушался, что он забросил историю ради литературы, но в душе гордился им. Ланс очень любил отца и негодовал на тех студентов и преподавателей, которые считали Дуэйна выжившим из ума стариком. Задумавшись об этом, он вспомнил события минувшего дня.