– Почему ты так внимательно следишь за каждым движением актёров?
– Я смотрю за тем, удобно им в костюмах или нет.
– Серьёзно? Ты следишь за тем, как они двигаются в костюмах?
Тихон этого никак не ожидал. Он подошёл к Алисе, преследуя совсем другие цели, можно сказать, далёкие от его работы. Он просто увидел красивую высокую девчонку с умными глазами.
– Мы на «ты»? – смерила его Алиса взглядом.
– Да, я – Тихон, – представился он, выдержав взгляд.
Он не мог не нравиться. Янковский спустя сорок лет, хотя и не похож внешне, но она его видела таким. В нём была как будто знакомая улыбка. Трудно объяснить. Такая многозначительная, с лёгким сарказмом, но потом вдруг широкая, открытая, белозубая.
Глубокий взгляд, стройность, элегантность, дорогая тихая одежда – всё сразу притянуло к себе, как гипнозом.
Он подошёл, потому что я молодая дурочка? Зачем ему это? Такому.
Алиса была права, но отчасти. Она уже училась в институте, и знакомство с таким, как Тихон, обернулось ещё и профессиональным интересом. Тихон быстро заметил в ней пробивающийся талант и стал её тайным наставником, учил её не только работе с тканями, но и жизни, водил за кулисы, где пахло краской и старыми декорациями.
Учил читать ткань, как поэзию:
– Шёлк – это пауза. Бархат – аккорд. Свет на блёстках – ложь, которую все хотят видеть.
Постепенно раскрывал свои тайны создания костюмов:
– Не забывай, что ты часть, ты соавтор. Спектакль – это совместное высказывание, это игра команды, но одновременно нельзя потерять свою индивидуальность, того, что именно ты хочешь сказать, – отвечал он на её вопросы под одеялом, – частично образ героя в твоих руках, и это значимая часть.
Тихон снимал студию в элитном доме недалеко от театра, где работал. Там было удивительно мало вещей.
– А где ты хранишь одежду? Тут почти ничего нет, – удивлялась Алиса.
– Тут и так мало места, какая одежда?
Она не настаивала.
Алиса влюбилась и в него, и в театр.
У неё не было первой школьной любви, ей никто не нравился, она ждала такого, как Тихон, взрослого, понимающего, способного оценить её фантазии и, может быть, талант. Она отдалась ему вся без остатка.
Тихон не мог устоять перед её искренностью. Десятилетняя разница в возрасте была только в плюс. Единственное, он как-то не очень знакомил её со своими друзьями. Практически не знакомил. Стеснялся? Он? Она знала только Сашу, у которого было своё фотоателье и магазин для художников, с красками, мольбертами, кисточками, холстами, рамками и так далее. Саша всегда ей что-нибудь дарил, когда они к нему заходили. Симпатичный.
В июле поехали вдвоём с Тихоном в Янтарный на Балтику, провели там незабываемое время, полное нежности, разговоров о профессии и о её планах.
И всё!
После этой поездки Тихон исчез. Резко и без объяснений.
Нет, было одно смс: «Аля, ты прекрасная! Я желаю тебе счастья. Спасибо, дорогая! Я принял решение. Прости. Нам надо расстаться».
Жестоко?
Алиса даже думала тогда, что если бы он умер, не было бы так мучительно. Мир не просто стал бесцветным, без вкусов и запахов, мир исчез, сузился до её несравнимого горя, ночных рыданий и полного непонимания.
– Наверное, он женат, Ролик, – сказала мама, – ты не проверяла?
Сначала был «Кролик», который со временем превратился в «Ролик» в маминой интерпретации. А Кролик, конечно, выпрыгнул ещё в детстве из сказки Кэрролла. Но Алиса не очень любила эту сказку, она её немного пугала. Или картинки в книжке были такие, которые пугали.
– Если он женат, то он лжец, он изменщик, он негодяй, – кричала в слезах Аля, – полтора года ничего мне не говорить! А я раскрылась перед ним, я поверила ему. Он же говорил, что любит меня!
– Возможно, он и любит, Ролик, но иногда нельзя победить обстоятельства, и люди отступают. Постарайся пережить. Он ещё появится, я не сомневаюсь.
С мамой были близкие отношения.
А как пережить? Не думать? Завести другого? Какого другого после Янковского?
По ночам текли слёзы, в голову лезли воспоминания, раздиравшие душу.
От злости и обиды попёрли творческие идеи одна за другой.
В институте её заметили и стали считать смелой и даже талантливой. Аля училась, подрабатывала, ходила на спектакли, знакомилась с коллегами, но чувствовала себя раненой. На мужиков смотреть не хотелось. Разлюбить и забыть Тихона не получалось. Получалось только скрывать от всех свою боль и казаться независимой и самодостаточной. «Весь мир – театр…» – написал когда-то Шекспир.
ГЛАВА 3. Линии и символы
До начала практики оставалось пять дней.
Занялась уборкой, привела в порядок книги, одежду, сдала в химчистку занавески, вымыла окна, вылизала кухню и так далее. Не квартира, а операционная. А дальше что?
Позвонил Мишка Ступинский и пригласил в кино.
– Что значит «в кино»? – спросила Алиса. Всё-таки позвонил. Последние два года проходу не давал, но не звонил.
– Всё равно куда. Пошли в музей. Мы же культурные люди, – хохотнул Ступинский, – или в театр.
Хороший, но не нравился, чтобы влюбиться.
– Я перезвоню, – нашла, что сказать.
– Иногда люди раскрываются постепенно, у вас много общего. Не горячись, – посоветовала мама по телефону.
Она жила теперь далековато, на другом конце города в новостройке на одиннадцатом этаже с панорамными окнами. Её муж Стефан был на семь лет моложе, айтишник, естественно. Да и мама тоже была айтишница, поэтому знала, что советовала, типа, общая профессия всегда подбросит общие планы, и будет о чём поговорить.
Почему он позвонил?
Алиса записала его телефон, но как бы не она, а пальцы сами настучали. Назвала контакт Past Perfect, одним из прошедших времён в английском языке.
Что он хотел ей сказать? Она не собиралась ему подчиняться.
Поразмыслила и созвонилась со Ступинским. Назло самой себе и виртуальному Тихону. Знал бы Миша, какова его роль. Но Миша этого не знал.
На практику его распределили в детский театр. Где фантастика, там и сказки. А блестящую фольгу на время можно заменить плюшем.
– Научишь спиногрызов фантазировать и мечтать о невероятном своими костюмчиками. Я в тебя верю, – сказала Алиса.
Они сидели на террасе уличного кафе и ели бургеры с картошкой-фри после прогулки по набережной.
С Мишкой было легко, но он хотел большего, чем просто приятельство. С первого раза, может, и не будет поднимать эту тему, но просто так девушек не зовут на прогулки.
– Ты правда ходила со Ступинским на свидание? – позвонила вечером Дашка.
– Откуда ты взяла? – неужели проболтался? На Мишку непохоже.
– Как откуда? Вас же видели на Софийской набережной. Надо же! Какой тихоня! И что? Будете встречаться?
Зачем только я с ней дружила столько лет? – промелькнула мысль.
– Я не знаю будущего, и это очень хорошо. Извини, у меня гости, пока, – гостей, конечно, никаких не было.
На следующий день Алиса отправилась к бабушке.
– Как же я благодарю Бога, что на старости лет он мне преподнёс такой подарок, Лисонька, – обнимала её Ольга Леонидовна. Она имела в виду Алису, конечно.
Прабабушка Алисы, Елена Михайловна, была не просто художницей по костюмам, она создавала настоящие произведения искусства. Работала с выдающимися режиссёрами, создавала костюмы для знаменитых спектаклей.
