Дилемма любви - Дэнтон Кейт

В других обстоятельствах Гордон производил впечатление спокойного, уравновешенного человека, каким и должен быть университетский профессор. Теперь же он походил на психопата, утратившего способность соображать. Но, черт возьми, речь шла о его дорогой Эшли!

«Я должен что-то предпринять! Наверняка эта Смит все еще в зале суда», — подумал Гордон и, вернувшись, открыл дверь… и столкнулся лицом к лицу с Мэкки. Мало того, он почувствовал, как ее руки уперлись ему в грудь.

Гордон сделал вид, будто никакой неловкости не случилось.

— Я предложил Бет деньги, но она отказалась, — начал он прерывающимся от гнева голосом. — Очевидно, этого недостаточно. Так скажите, сколько она хочет, и мы покончим с этим.

Мэкки стояла и размышляла, что ее так взволновало — внезапное возвращение Гордона или нечаянное прикосновение к нему. И мгновенное столкновение, и эти необыкновенные голубые глаза, обрамленные густыми темными ресницами… Из равновесия ее вывели не только его глаза, но и упоминание о деньгах в качестве отступного. Что ж, это новость! Бет ничего ей не сказала! Но не это беспокоило сейчас Мэкки. Главное — выбрать правильную линию в отношениях между нею и Гордоном.

— В самом деле, мистер Гэллоуэй, это неуместное предложение.

Он возмущенно сверкнул на нее глазами:

— Такое же неуместное, как и этот судебный иск. Повторяю: сколько?

— Не нужны ей ваши деньги!

— Не нужны? А вам не кажется подозрительным, что Бет вспомнила о дочери именно тогда, когда узнала, что я получил наследство от богатой тетушки? Это что, простое совпадение?

— Бывают еще и не такие совпадения, — сказала Мэкки, стараясь подавить нарастающее раздражение. — Даже если все, что вы сказали, — правда, мы можем вести этот разговор только в присутствии вашего адвоката. До свидания.

Она проскользнула мимо него, вызвала лифт и поспешно вошла в него. Двери лифта почти закрылись, когда Гордон, бросившись за нею, с силой раздвинул их и вошел в кабину.

— Наш разговор закончен, мистер Гэллоуэй!

— Нет, не закончен! — возразил он.

Мэкки не ответила. Нажав на кнопку первого этажа, она уничижительно посмотрела на Гордона.

Выражение ее лица было красноречивее всяких слов. «Она считает меня стопроцентным наглецом», — подумал Гордон. Ну и пусть. По крайней мере не надо будет извиняться. Когда дело касается Эшли, он способен на все.

Надо же, какая она неприступная! Того и гляди, лопнет от возмущения! Правильнее сказать, взорвется! Если бы не этот злобный взгляд, она выглядела бы сногсшибательной: глаза — как два сверкающих изумруда, стройная и ухоженная, пожалуй, даже слишком: прическа — волосок к волоску, макияж такой, словно его наложили в дорогом салоне, ногти покрыты светло-розовым лаком. Прямо оживший манекен из дорогого магазина.

«Гэллоуэй, ты что, рехнулся? Эта женщина — твой заклятый враг! Тебе должно быть все равно, как она выглядит! Соберись с мыслями, Гордон!»

— Бет не свойственны высокие порывы, она материалистка, — сказал он. — Она только притворяется, что хочет оформить опеку над дочерью, а на самом деле ждет, когда я ей заплачу. Она ведет двойную игру, и ее отказ принять от меня деньги — просто хитрая уловка.

Мэкки стояла молча, придав лицу отсутствующее выражение. Это взбесило его еще больше. Он вскрыл коробку экстренной остановки лифта и нажал красную кнопку. Кабину качнуло, и она остановилась.

— Вы соображаете, что делаете?! — пронзительно закричала Мэкки.

— Я пытаюсь заставить вас понять, что мое предложение вполне приемлемо!

— Повторяю вам еще раз: оно неприемлемо, мистер Гэллоуэй!

— Нет, приемлемо! Как вы не можете понять отца, отстаивающего свое право растить и воспитывать дочь?

Мэкки протянула руку к кнопке «пуск», но Гордон заслонил ее собой.

— Мистер Гэллоуэй! Вы напрасно тратите время! Я не намерена обсуждать подробности этого дела в лифте! Даю вам пять секунд на пуск лифта. Если вы не сделаете этого, я закричу во все горло, зовя на помощь.

— Хорошо, хорошо, — сказал он, поднимая руки вверх. — Мне следовало бы догадаться, что вы слишком упрямы и будете стоять на своем до победного конца.

Мэкки собралась закричать, но Гордон уже нажал кнопку пуска.

— Поберегите свои голосовые связки, леди. Они вам еще понадобятся в суде. Сегодня вы выиграли, но это ничего не значит. Битва только начинается. И, — добавил Гордон, — я сделаю все возможное, чтобы моя дочь осталась у меня.

— Это что, угроза?

— Ну что вы! Просто дружеское предупреждение.

В эту минуту двери лифта открылись, и Гордон быстро вышел, не оглядываясь, оставив Мэкки стоять с разинутым ртом. Дружеское предупреждение? Ничего себе!

Этот парень совсем спятил. Спорил с судьей, преградил ей дорогу из зала суда, держал ее взаперти в остановленном лифте… Мэкки шла к своей машине, припаркованной на стоянке, продолжая, как ни странно, думать о Гордоне.

Что ни говори, он твердо убежден, что Бет ведет двойную игру. Можно ли допустить, что он прав хотя бы наполовину? Но ведь Бет даже не обмолвилась о том, что хочет заполучить часть богатства, неожиданно свалившегося на ее бывшего мужа. Если она действительно в этом заинтересована, то почему не сказала, что ей уже предлагали какую-то сумму?

Нет, Гордон несет сущую чепуху. И причиной этого является всего лишь ущемленная мужская гордость. Уход жены больно ударил по его самолюбию, лишив способности трезво рассуждать. «Я должна все время помнить об этом и не дать Гордону испортить мои отношения с клиенткой», — подумала Мэкки.

В конце концов, Бет и не ждет многого от своего адвоката. Она только хочет, чтобы адвокат удержал ее от неразумных действий, вызванных депрессией, связанной с разводом. На днях она призналась, что совершила тяжелый проступок в первый месяц материнства. Гордон не простил ей этого и сурово наказал, запретив видеться с дочерью, хотя по закону Бет имеет на это полное право. А насчет прав мистера Гэллоуэя пусть беспокоятся Александер, Соня Мотт и прочие его адвокаты. У нее — Мэкки Смит — своих проблем хоть отбавляй.

— А что, если он не привезет ее? — с тревогой воскликнула Бет, глядя на подъезжающие к автостоянке машины в окно конференц-зала, смежного с кабинетом Мэкки. — Сегодня пятница, вечер, без пяти минут шесть — выходные уже наступили.

— Привезет! — с подчеркнутой убежденностью проговорила Мэкки, чтобы скрыть от клиентки закравшееся в душу сомнение. От Гордона стоит ожидать чего угодно. Он мог взять инициативу в свои руки и оспорить постановление суда или тянуть время, просто чтобы помучить несчастную Бет. Мэкки посмотрела на свои часы — без одной минуты шесть.

Ровно в шесть в дверь постучали. Вероятно, он оставил машину прямо на улице.

— Входите, — сказала она, отворив дверь, и невольно залюбовалась картиной, открывшейся ее взору, — Гордон бережно держал на руках свое сокровище.

— Придется, — печально сказал он, и тон его голоса заставил Мэкки вернуться в реальность.

Она распахнула дверь настежь, жестом приглашая пройти в конференц-зал, и, идя рядом, пристально оглядела пришедших.

На Эшли было розовое пальтишко, отороченное искусственным мехом. Из-под розовой шапочки выбивались завитки шелковистых каштановых волос. У нее были голубые глаза — точно такие же, как у отца, — смотревшие на Мэкки с высоты папиного плеча.

Бет стояла, не шевелясь, у противоположной стены зала. Гордон подошел к длинному столу и, сняв с плеча сумку с памперсами, поставил ее перед собой. Ни тот, ни другая не сказали ни слова.

— Подойди, поздоровайся с дочерью, — сказала Мэкки, поторапливая Бет, с которой она уже успела перейти на «ты». Бет осторожно подошла и протянула руки, чтобы взять девочку.

Будто желая угодить отцу, Эшли, как только Бет прикоснулась к ней, издала оглушительный рев и протянула ручки к… Мэкки. Растерявшись, та опасливо взяла плачущую девочку, словно это был кактус, сплошь усеянный колючками.