Код любви на кофейной гуще (СИ) - Светлова Анна

Он повернулся. Наши взгляды встретились, и время замерло. В его глазах плескалось что-то тёмное, опасное, затягивающее как омут.

Кирилл сделал шаг ко мне. Ещё один. Воздух между нами загустел, стал осязаемым.

— Знаешь, — его голос сорвался на хрип, — я ведь не собирался...

— Я тоже, — выдохнула, чувствуя, как пульс отбивает бешеный ритм где-то в горле.

Его пальцы коснулись моей щеки — обжигающе горячие на прохладной коже. Запах — древесный, с нотками кофе и чего-то неуловимо его — окутал меня, проникая в лёгкие, отравляя рассудок.

— Можно? — шёпот обжёг губы.

Вместо ответа я подалась вперёд, сокращая последние миллиметры между нами.

Его губы оказались мягче, чем я представляла. Осторожный, почти невесомый поцелуй. Словно спрашивал разрешения. Словно боялся спугнуть.

Я вцепилась в его плечи, чувствуя под пальцами твёрдость мышц. Его руки скользнули на мою талию, притягивая ближе, и между нами не осталось даже воздуха.

Поцелуй стал глубже, настойчивее. Голова закружилась, колени предательски ослабли. Кирилл прижал меня к стене — когда мы успели отойти от дивана? — его тело горячее, твёрдое, идеально подходящее к моему.

— Чёрт, — выдохнул он отрываясь. Глаза потемнели до черноты, дыхание сбилось. — Прости. Я не хотел так…

— Не извиняйся, — прошептала, всё ещё цепляясь за его плечи, боясь упасть, если отпущу. — Я тоже этого хотела.

Он прислонился лбом к моему лбу. Мы дышали одним воздухом, и это казалось самым правильным, что случалось со мной за долгое время.

— Ты понимаешь, что мы играем с огнём? — хрипло спросил он.

— А ты разве не заметил? — я нашла в себе силы улыбнуться. — Я давно обожглась.

За окном темнело. Зимние сумерки накрывали город, превращая снег в синее полотно. Мы не включали свет — полумрак создавал кокон, отрезая нас от всего мира.

Сидели на диване, соприкасаясь плечами. Тепло его тела просачивалось сквозь ткань свитера, заставляя кожу гореть. Чай в чашках давно остыл, но мне было всё равно.

— Знаешь, — Кирилл смотрел на падающий снег, его профиль в сумерках казался высеченным из мрамора, — после всего, что случилось, я думал, что больше никогда...

Он запнулся. Кадык дёрнулся, когда он сглотнул.

— Не сможешь доверять? — подсказала я, едва слыша собственный голос.

— Да, — его пальцы нервно постукивали по колену. — Выстроил стены. Высокие. Неприступные. А ты... — он повернулся ко мне, в глазах отражался лунный свет, — просто вошла. Без стука. Без спроса.

Его рука нашла мою. Пальцы переплелись — тёплые, сильные, с едва заметными мозолями на подушечках. От этого простого прикосновения внутри всё перевернулось.

— Я боюсь, — признался он шёпотом, и этот шёпот отозвался дрожью где-то под рёбрами. — Боюсь снова ошибиться. Боюсь, что всё повторится.

— Я тоже боюсь, — сжала его руку, чувствуя, как бешено колотится пульс в запястье. — Но ещё больше боюсь упустить шанс. Шанс на счастье.

Он повернулся. В полумраке его лицо казалось мягче, уязвимее. Морщинка между бровей разгладилась, и я едва удержалась, чтобы не провести по ней пальцем.

— Ты веришь в нас? — спросил так тихо, что я скорее прочитала по губам. — В то, что может получиться?

— Верю, — ответила без колебаний, удивляясь собственной уверенности. — Иначе не сидела бы сейчас здесь. С тобой.

Глава 24. Прикосновения, которые лечат

Что-то изменилось в его взгляде — потемнело, загустело. Он подался вперёд, и я подалась навстречу.

Этот поцелуй был другим — властным, требовательным. Его губы обжигали, язык скользил по моему с медленной, почти мучительной настойчивостью. Пальцы впились в бока, поднялись выше, под свитер, и я не сдержала стон, когда его ладони накрыли мою грудь.

Свитер полетел куда-то в сторону. Моя блузка расстегнулась так быстро, что я даже не заметила как.

— Ты дрожишь, — прошептал он, касаясь губами шеи.

— От холода, — соврала я, и он усмехнулся, прикусив мочку уха.

— Врёшь, — выдохнул, обдавая кожу жаром. — Я чувствую, как колотится твоё сердце.

Его тело прижалось ко мне так плотно, что я ощущала каждый мускул, каждую линию. Твёрдость его возбуждения упиралась мне в бедро, и от этого внизу живота разливался жидкий огонь.

— Уверена? — он оторвался на мгновение, его глаза — два тёмных омута в полумраке.

В ответ я прикусила его нижнюю губу, заставив резко вдохнуть.

— Более чем, — прошептала, и мой голос прозвучал хрипло, незнакомо.

Он подхватил меня на руки так легко, словно я ничего не весила. Шаг. Ещё. Спальня встретила нас прохладой и серебристым светом луны, льющимся через незашторенное окно.

Кирилл опустил меня на простыни бережно, почти благоговейно. Его взгляд скользил по моему лицу, шее, плечам, и от этого взгляда кожа горела.

— Ты прекрасна, — выдохнул он, и в его голосе было столько искреннего восхищения, что смущение отступило перед новой волной желания.

Мои пальцы скользнули по его груди, ощущая твёрдость мышц, жар кожи. Сердце под ладонью билось так часто, что казалось — вот-вот выпрыгнет.

— Знаешь, — прошептала я, глядя в его потемневшие глаза, — для человека, который боится довериться, ты слишком быстро раздеваешься.

Он рассмеялся — низко, хрипло, и от этого звука по телу пробежали мурашки.

— Только с тобой, — ответил, наклоняясь ближе. — Только с тобой я теряю голову.

Поцелуи обжигали кожу — шея, ключицы, ниже. Каждое прикосновение его губ вызывало электрический разряд, пробегающий до кончиков пальцев. Я задыхалась, не в силах сдерживать дрожь.

Одежда исчезла, словно по волшебству. Не помню, кто и как её снимал — только ощущение его горячих ладоней на моей обнажённой коже.

Кирилл нависал надо мной — широкоплечий, с рельефными мышцами, покрытыми порослью тёмных волос. Шрам на правом плече — тонкая белая линия. Хотелось спросить, откуда он, но все слова растворились в жаре его прикосновений.

Он вошёл медленно, осторожно, не отрывая взгляда от моего лица. В его глазах читалось беспокойство, нежность и что-то ещё — глубокое, тёмное, обжигающее.

— Хорошо? — хрипло спросил он замерев.

Вместо ответа я обвила его ногами, притягивая ближе.

— Боже, Вера... — выдохнул он мне в шею.

Мир сузился до точки соприкосновения наших тел. Снег за окном, лунный свет, серебрящий его плечи, капля пота, скользнувшая по виску. Я ловила каждую деталь, каждое ощущение, словно пыталась запомнить навсегда.

Кирилл двигался размеренно, сдерживаясь, но я чувствовала, как напряжены его мышцы, как пульсирует вена на шее. Он сдерживался ради меня.

— Быстрее, — прошептала я, впиваясь ногтями в его спину.

Что-то сломалось в его взгляде. Движения стали резче, глубже. Я выгибалась навстречу, принимая его целиком, растворяясь в ощущениях.

Удовольствие накатывало волнами, каждая сильнее предыдущей. Внутри всё сжималось, скручивалось в тугую спираль.

— Кирилл, я... — не смогла договорить.

— Я знаю, — прошептал он ускоряясь. — Я чувствую. Давай, детка. Отпусти себя.

Эти слова, произнесённые его низким, хриплым голосом, стали последней каплей. Меня выгнуло дугой, тело содрогнулось в экстазе. Кирилл последовал за мной, уткнувшись лицом в мою шею, сдавленно застонав.

Мы лежали, переплетённые, мокрые от пота, с бешено колотящимися сердцами. Его тяжесть на мне казалась самым правильным ощущением в мире.

Кирилл скатился в сторону, но тут же притянул меня к себе, устраивая на своей груди. Его сердце грохотало под моим ухом.

— Ты в порядке? — спросил он, целуя меня в макушку.

— Более чем, — улыбнулась я, чертя узоры на его груди. — А ты?

— Я? — он усмехнулся, и я почувствовала эту усмешку всем телом. — Я только что побывал в раю и вернулся.

За окном продолжал падать снег. Лунный свет превращал его тело в мраморную скульптуру — идеальную, с чётко очерченными мышцами и тенями в углублениях.